Я никак не мог переварить слова Пети о том, что монпэр подвозил его до школы все эти дни. Но он тут же переключился в режим сиделки: – Ты почему босой? Ты как себя чувствуешь? – Нормально я себя чувствую. Пап… – я замедлился, прежде чем атаковать. – Пап, я хочу познакомиться со своим братом. Можно? – Можно, – просто сказал он. 26 Пироги моей бабушки – Послушайте, прекратите немедленно! – Монпэр говорил громко и очень строго. Со мной он такого вообще никогда себе не позволял. – Вы понимаете, что праздник организован для ребят? Не надо никаких дурацких инициатив! Не надо никого строить! У нас здесь не парад достижений! Уверяю вас, главврач найдет место, где ему встать! Прошла только неделя, а всё так изменилось. Сегодня я ночевал дома у своего брата Кости. Не скажу, что выспался, зато мы с ним наговорились по самые уши. Всё, что касается жизни моего брата, очень непросто. Я даже представить себе не мог, что такое бывает. Ну, то есть недавно начал догадываться, что не все люди здоровы, не все укладываются в спортивные нормативы. Мне раньше казалось, что, если человек не может бежать быстро (или совсем не может бежать), значит, он – ленивая свинья. Любит поесть и не любит двигаться. А на самом деле среди нас множество людей, которые просто физически не в состоянии сделать всё то, на что способен ты. И дело тут не в тренировке и не в достижениях. Они просто не могут. Никак. И никогда не смогут. Вот это и было самое противное – я не мог сказать своему брату Косте: «Да ладно тебе, чувак, не кисни, я тебе помогу, мы всё преодолеем», – всю эту ерунду из телевизора. Потому что он никогда не встанет со своего кресла, и он знал об этом лучше меня. – Ты Костя? – тупо спросил я его, когда мы встретились в первый раз. Ну, то есть в первый раз за последние десять лет. Дома я репетировал длинную бодрую речь. Для этого я даже прочитал статью одного гения ораторского искусства, который тренирует политиков, чтобы они не стеснялись публичных выступлений. Сначала – пошутить, потом – расположить к себе, потом перейти на полтона ниже, взять доверительный тон. И что в итоге? – Ты Костя? Наверное, это из-за бабушки. Когда я вошел к ним в квартиру и мы с бабушкой друг друга увидели, то как-то диагонально качнулись друг к другу, но я так и остался в диагонали, а она всего меня обхватила, сжала, обдала теплом. Я не помню, чтобы меня кто-нибудь когда-нибудь обнимал. А тут – целая бабушка! Вот я и затупил: – Ты Костя? Никакими танцами он, конечно, не занимался. Хотя я предпочел бы любые танцы, только не это. Только не думать, что я играю в футбол, а он – никогда не сможет. И что я могу в любой момент пойти куда угодно, а для него это целое путешествие. В общем, наши родственники тактично оставили нас наедине. Дверь закрылась, я сел, и мы тупо замолчали. Лицо у него было мое, но… не знаю… как-то лучше моего. Я сидел и думал, что, наверное, я ему совсем не понравился. А потом он вдруг говорит: – Ты умеешь кататься на перилах? Он оказался классным чуваком, мой брат. Но даже если бы он оказался обычным, каких много, это ничего не изменило бы, потому что это был такой кайф – повторять про себя: «Мой брат. Мой брат. Мой брат», и еще миллион раз: «Мой. Брат». Но он по правде был классный. Я рассказал ему про Петю, а он мне – про своего друга Алексея. И про то, как они затеяли страницу с хештегом #не_плачь и праздник в больнице. И что монпэр взялся организовать культурную программу (вот почему он целыми днями висел на телефоне). И что это к ним с бабушкой, а вовсе не к маме он приезжал раз в месяц, а потом пил коньяк и пылесосил всё вокруг. И что праздник будет уже в эти выходные и я, конечно, приглашен. Вот там-то, на лужайке, и произошла битва монпэра с санитаркой. Уже заиграли музыканты, уже затрепетали на ветках воздушные шарики, а угрюмая толстая женщина всё пыталась расставить детей ровными рядами и заодно расчистить лучшее место для главврача. Потому что ей казалось, что главврач – он везде главный, даже на празднике для детей. Ну, монпэр и бросился в бой. Санитарка даже не обиделась на «дурацкие инициативы». И не позвала охранника. Тихо отошла в сторону, чтобы не мешать празднику. И стало хорошо. Пока я катил брата на лужайку, нас постоянно кто-то останавливал. Незнакомые люди тормошили меня, некоторые даже обнимали. Костя только и делал, что объяснял, кого мы встретили на сей раз: например, дядю Игоря, папиного школьного друга, или Валерия, жениха нашей бабушки. А что? Бабушка у нас оказалась очень симпатичная – стройная, с кудряшками. Пока я у них гостил, она закормила меня потрясающими пирогами – нет, больше чем потрясающими! Это были неповторимые, божественные пироги! Но есть их я больше не мог. Оно и понятно: Костя все эти годы тренировался в их поедании (хотя он совсем не толстый), а я еще не привык. И тут перед нами возникло облако из воздушных шаров. Из облака выглянуло самое прикольное лицо из всех девчоночьих лиц, которые я когда-либо видел. – Юля, познакомься, – сказал Костя. – Это Владик, мой брат. Мне вдруг показалось, что я вижу девушку в первый раз в своей жизни. Она для меня была как Ева. А я – не Адам, конечно. Может, какая-нибудь зверушка, типа лемура… Короче, пялился на нее, как дурак. У нее глаза… Непонятные, сложные, такие не опишешь словом «голубые» или «карие». И вообще про таких девчонок, как Юля, не пишут в книжках. Писатели ведь любят всё необычное: чтобы коса в кулак толщиной, или глаза как звезды, или брови как птичьи крылья. А в Юле не было ничего особенного: ни косы, ни бровей. Да мне бы и не хотелось про нее в книжке читать. Я бы на нее просто смотрел и смотрел… Сам себе не верю, что еще недавно моим девизом было «Без баб». Костя увидел какого-то своего знакомого, крикнул, что скоро вернется, и оставил нас вдвоем. Это, наверное, было невежливо, но я бы тоже сейчас с удовольствием встретил знакомого и бросился бы с ним здороваться. Как назло, все знакомые будто сквозь землю провалились. Их и так было не очень много. Разве что Татьяна – но она по горло занята, разносит всем еду на тарелочках. Петю Елена Геннадьевна не пустила тусоваться с нами – то ли она боится теперь его со мной отправлять, то ли действительно боится, что в больнице он подхватит какую-нибудь заразу. Покажу им потом фотографии, может, в следующий раз получится вытащить Петю. Я протянул Юле свою тарелку с маленькими разноцветными кексиками, которыми здесь всех угощали. Пусть лучше жует, чем просто молчит. Всё равно я после бабушкиных пирогов ничего съесть никогда не смогу. – Спасибо. Вы так похожи с Костей, – сказала она. – Мы же близнецы, – кивнул я. – Да, точно. Просто я не знала, что у Кости есть брат. – Я сам не знал. – Как это? Разве так бывает? – Вот так. Бывает. – И вы только сейчас познакомились? Как в кино? – Я не знаю, как в кино, – мрачно ответил я. Я – гений общения! Никто бы не смог всё испортить так быстро, как я! Но тут из ниоткуда появился монпэр. И началось: – Юленька! (С ума он, что ли, сошел? Откуда все эти уменьшительно-ласкательные суффиксы? Совсем он у меня одичал.) – Юленька! Приходите к нам в гости! Влад отлично готовит. Он у нас мастер по завтракам. Блинчики, сырники, омлеты – это всё к нему! Он даже шакшуку освоил! Слышали о таком блюде? – Костя тоже классно готовит, – сказала Юля. – Он меня угощал… Капкейком… И почему-то жутко покраснела. Я не специалист по праздникам, но то, что затеял мой брат, – это было здорово. Я же видел, какими невеселыми они шли сюда – и дети, и их родители, и разные там медсестры. Но прошел час, другой, и они буквально светятся от счастья. И такими их сделали не таблетки, не уколы – дрессированные собачки, клоуны, акробаты на ходулях, небольшой оркестрик, воздушные шары и вкусные пирожные. Наверное, в их жизни совсем не бывает таких дней. Мне захотелось тоже сделать что-то для своего брата – необычное, грандиозное, как фейерверк, как молния в грозу, как волна на стадионе после забитого мяча. И я обязательно что-нибудь такое сделаю. Может, кино сниму, на этот раз правильное. Но пока что я был пуст – у меня ничего не было, что бы я мог ему отдать. Тогда я подошел к Косте и сказал: – Идем со мной. – Куда? – немного удивился он. – Там увидишь. Я повел его в лечебный корпус. Сам я в нем уже был сегодня, когда искал туалет. Здание корпуса построили, наверное, сто лет назад, а потому тут сохранились всякие финтифлюшки – на потолке, на дверях. Но в первую очередь бросалась в глаза лестница – широкая, с массивными деревянными перилами, покрытыми лаком. – Стой здесь, – сказал я брату, а сам помчался на самый верх лестничного пролета. И уже оттуда крикнул: – Смотри! Я вскочил на перила и заскользил вниз на экстремальной скорости. Ни затормозить, ни как-то повлиять на свой полет я не мог. Это была жуткая жуть. Но и крутейшая круть одновременно. Я балда, конечно. Даже не подумал о том, как буду приземляться. Главное – не рухнуть на Костю. Хотелось показаться сейчас брату таким, как ему мечталось, в полете. Ведь мы ужасно похожи, и со стороны можно подумать, что я – это он. А-а-а! Точно разобьюсь! Я эффектно приземлился на обе ноги, как те птицы, которые отлично летают, но по твердой земле ходят еле-еле. Стоять! Держаться! Но я, конечно, не удержался, по инерции пробежал вперед и неплохо припечатался к стене. Но это было совсем неважно. Монпэр часто говорит про закон компенсации. Если с тобой происходит что-то мегахорошее, – до того классное, что ты сам удивляешься: это всё мне? – то потом обязательно произойдет что-то плохое. Чтобы ты не задавался и чтобы не нарушать равновесия в мире. Но зато и наоборот, если тебе на плечи упало что-то реально отстойное, то оно будет компенсировано чем-то топовым. Потому что таков закон: одно тянет за собой другое.