— Вся семейка свалила в неизвестном направлении, никого нет дома, и знакомые, друзья не в курсе, куда они уехали, — поджимаю губы, ожидая новый поток истерики. Аня тоже это чувствует и прячется за меня. — Что значит, свалили? Как это? Кинул меня на деньги и свалил? — Долги Фрязин погасил, — я наслаждаюсь тем, как вытягивается лицо Хмурого после моих слов, и дарю ему контрольный выстрел, — еще неделю назад. — Что значит неделю назад? Почему ты мне не донес об этом? — Я сам узнал только сегодня, когда платежи проверял. — Ты должен был мне неделю назад про это сказать! — Бухгалтер должна была предоставить мне все документы неделю назад, но почему-то у них появились сведения о переводе только сегодня. Я не Нострадамус, чтобы видеть твои счета без документов. — Фрязин… — рычит Хмурый, хватаясь за самокрутку. — Пес! Заранее всё продумал! Обвел меня вокруг пальца! — Думаю, Фрязин тут ни при чем, он выплатил долги и может спать спокойно, а его дочь свободна, — пожимаю плечами и морщусь от боли. — Согласен с тобой, Ром, — кивает Хмурый, — от клуба она освобождена, но у меня есть к ней еще вопросы. Поэтому ты мне ее найдешь, и не возвращайся без этой девки. Ты понял? — Понял-понял, — иду к выходу и в дверях пересекаюсь с незнакомой девушкой. Она заинтересованно окидывает меня взглядом, даря легкую улыбку. Я улыбаюсь ей в ответ и пропускаю в кабинет. — Хмурнов Иван Сергеевич? — спрашивает девушка и после кивка босса подходит к нему, вручая конверт. — Лаборатория. Всё, как вы и просили. Результаты внутри. — Как вовремя, — ворчит Хмурый, распечатывая конверт. Прочитав содержимое, он швыряет листки на пол и начинает истерично хохотать. Я пытаюсь посмотреть, что там, но не успеваю. Девчонка меня опережает, перекладывая брошенные бумаги на стол, — Боно, ищи мне Нику, срочно! Она нужна мне тут, целая и невредимая. Ты понял? — Понял-понял, — в который раз повторяю и собираюсь покинуть кабинет, но Хмурый окликает меня. — Ром, — в его руках конверт, который я передавал недавно Руслану, — ты знаешь, что это? — Конверт, — чешу за ухом, делая задумчивое лицо, — распечатанный. — Гениально, Боно! — хлопает в ладоши Биг Босс. — Ты не знаешь, кто мне его передал? — А что там? — любопытствую, про себя ликуя от того, как Ваня хмурится. — Забудь, Ром. Иди за Никой. Киваю головой и выхожу из кабинета вместе с девчонкой из лаборатории. Уже на выходе из офиса обращаюсь к ней: — А ты откуда такая красивая? Ранее не видел тебя тут. — Я курьер, — добродушно отвечает девушка, — доставляю результаты анализов. — Давай подвезу тебя, курьер, — приглашаю ее к автомобилю. ‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Надя, так зовут эту красавицу с небесного цвета глазами, в которых можно утонуть, если плавать не умеешь, просит довезти её до работы. Мы с ней обмениваемся номерами телефонов и договариваемся встретиться на днях за кофе. Уже паркуясь на узкой центральной улице, я провожаю аппетитную фигуру новой знакомой и смотрю на вывеску компании, где работает Надя. «Центр ДНК», читаю вслух я. Ясно, Хмурый. Значит, теперь и ты знаешь. Глава 47 Заброшенная стройка — лучший вариант для встреч любого формата: свиданий, убийства или простой беседы. Никто не увидит, есть где разгуляться и пара кирпичей для полета фантазии. Щелкаю зажигалкой, без удовольствия затягиваясь никотиновой палочкой, и выбрасываю ее в груду мусора. Дэн бы сказал, что я стал каблуком. Даже сейчас, когда Ники рядом нет, борюсь с пагубной привычкой, которая раньше мне доставляла удовольствие. Теперь у меня другая зависимость, и имя ее — Доминика Фрязина. Слышу звук подъезжающего авто и достаю «Глок». Не убираю его до тех пор, пока в разруху не заходит тот, кого я тут выжидаю. Убираю ствол в кобуру и поджимаю губы. — Ну привет, брат, — обращение бьет по ушам, раздражая ушные рецепторы. Он не называл меня так с тех пор, как мать умерла. По моей вине, как считал мелкий. Но сейчас я не слышу в голосе презрения, лишь сожаление. Потому что виноват. Потому что чувствует за собой косяк и то, что я его сейчас готов убить. — Где Доминика, сука? — сплёвываю и двигаюсь к нему, разминая шею. Смотрю на Саву, который исподлобья буравит меня злобным взглядом. Он так же, как и я напряжен и измотан. А все из-за неё: Люцика. По идиотской случайности мы полюбили одну и ту же девушку, за которую готовы убивать, рвать на куски каждого, кто посмеет ей причинить боль. Только потому, что Сава мой брат, я не позволил его убить в автосервисе. Лишь по этой же причине разрешил отобрать ствол на той аллее. Я не пойду против родной крови, что бы между нами ни было. Но только Доминику ему отдать я не могу по своей воле. Этот выбор должна сделать она. После драки Сава услышал меня и через день позвонил, сказав, что спрятал мачеху с ребенком и её отчима. Теперь можно было приступать к похищению Ники. Я всё подготовил: вырубил камеры, помог в ту ночь убрать охрану и нашёл человека, который вытащит Люцифера из дома. Саве оставалось только забрать девушку и увезти. Куда — не знал даже я. Это было его условие, и я пошел на него. Только того, что на Нике маяк, мы не знали. По нему Хмурый и нашел место, где пряталась девушка, но сейчас маяка нет. И хороший это знак или плохой — непонятно. — Я не знаю, где она, — выдавливает из себя Сава, отводя взгляд. — Я тебе доверил самое дорогое, что у меня есть, и ты не смог ее уберечь, — хватаю его за грудки, желая порвать на части, но боль в плече сразу напоминает о себе и я только толкаю брата, тяжело дыша. Драться с ним не смогу, не в той форме. — Я тоже чуть не потерял друга, и Ника мне тоже дорога. Что говорит Хмурый? — рычит на меня брат, отталкивая от себя. — Пустил меня по следу, — достаю обезболивающее и глотаю без воды, — а я не смогу ее найти. — Почему? — Потому что все камеры, которые должны были работать по тому периметру, были испорчены. Ни одной записи с того временного интервала, ни одного свидетеля. У меня есть только одна цифра номера тачки, на которой, возможно, ее увезли. — Чья тачка? — Лучше тебе не знать, Савка… — сажусь на кусок бетона и достаю сигарету. Брат устраивается рядом и подносит мне зажигалку. — Говори, — напряженность повисает в воздухе. — Если я не ошибаюсь, ее увез Волков, — выдыхаю и протираю лицо ладонью. — Волков? Назар? — Он самый… И я пока не знаю, радоваться или нет. — Зачем ему Ника? — Думаю, что там он оказался случайно. Но я должен тебе кое-что рассказать. Возможно, ты знаешь, но поставить в известность тебя я должен. — Говори, — брат тоже закуривает и ждет моего рассказа. — Ты же знаешь, что Фрязин — не родной папаша Ники? — Знаю, конечно, — укол ревности отвлекает от боли, или колеса начинают работать. — Они были близки. — А она показывала тебе фото родного? — Нет. Ты знаешь, кто он? Молча достаю помятый снимок и протягиваю Саве. Тот разглядывает его внимательно и возвращает мне. — Я только тетю Еву могу узнать на нем. Кто рядом с ней? Ухмыляюсь и достаю телефон, показывая свежий снимок. По тому, как братишка меняется в лице, можно предугадать его степень шока. — А Хмурый знает? — бормочет растерянно парень и смотрит на меня с испугом. Он в шоке, понимаю его. Я в таком же был. В отличие от Савы я сразу его узнал, мы столько времени провели бок о бок, грешно не признать. — А почему, ты думаешь, он ее так ищет. Догадался. Я видел, тест ДНК даже делал. — А Волков знает? — Хороший вопрос. Но он не идиот, там только в глаза ее посмотри и всё поймешь. Сложит два плюс два. — Тогда что нам делать? — Мне кажется, Назар за нас всё сделает, — играю с зажигалкой в руке, — только мы уже ее никогда не найдем, если он догадается. Ты понимаешь меня? У парня дергается кадык, и он встает с бетона, ходит по помещению кругами. Сава, как и я, не знает, что делать. Найти Волкова нереально, пока он сам этого не захочет. Но наш тиран выжидает, изводя Хмурого и меня. — Ты же с ним связывался раньше… — Двенадцать лет назад. Ты об этом? — Ты со своими играми подставил Нику! — нависает надо мной сверху брат, специально хватая за больное плечо. Искривляясь от боли, ударяю его по ноге и отшвыриваю от себя. От дикой боли перед глазами всё плывет, и я осаживаюсь обратно на бетон. — Я никогда её не втягивал в это дерьмо, — выплевываю, — больше всего мне не хочется, чтобы моя любимая женщина вертелась во всем этом. И сейчас нам не драться нужно, а решить, что делать.