— Что случилось, почему ты плачешь? — он обнимает мое лицо ладонями, вытирая пальцами слезы. — Я слышала, как Хмурый сказал, что вас взорвали, и испугалась за тебя, — всхлипываю, тщетно пытаясь сфокусироваться на его лице. Но из-за слез всё плывет перед глазами. — Не плачь, всё же хорошо. Я тут перед тобой, живой. Я снова бросаюсь к нему в объятия, но, когда касаюсь плеча, Рома шипит и отстраняется. — Тебе больно? — я обеспокоенно смотрю на плечо. Мужчина молчит. — Ром, что с плечом? Слезы моментально высыхают, и я хватаюсь за его рубашку, пытаясь расстегнуть. Слишком резко это делаю, потому что Боно стонет от боли и откидывается на спинку кресла. — Ты убьешь меня так, женщина, — он тяжело дышит и затравленно смотрит на меня, — меня немного поцарапало. Но это пустяк. Он пытается улыбнуться, но выходит кривовато, и Боно кривится, в очередной раз хватаясь за плечо. Я замечаю на его пальцах свежую кровь. — Расстегни рубашку. Нет, давай я сама, — не дожидаясь его ответа, осторожно расстегиваю пуговицы и пытаюсь снять уже мокрую от крови ткань. — Я сам, — выдыхая через открытый рот, говорит он и кивает на заднее сиденье, — возьми там бинты и перекись. Надо обработать рану и сделать повязку. В плече Боно огнестрельное. Свежее. Видимо, потревоженная рана кровит. — Это Волков? — вытирая салфетками кровь, осторожно спрашиваю. — Нет, не Волков. Не забывай голову ерундой, — прикусывая губы, стонет Боно, — ты умеешь делать уколы? Там ампула с обезболом. После укола он успокаивается и уже не так реагирует на мои манипуляции. Моя мама была врачом, поэтому я с детства умела накладывать повязки и обрабатывать раны. Часто она брала меня с собой на работу и я помогала ей, наблюдая за ловкими действиями. — Тебе нужно к врачу, Ром. — Мне нужно к тебе, Ник, — устало отвечает он, — ты лучше любого лекарства. Рома притягивает меня к себе, целуя в висок. Я же приподнимаюсь и заглядываю ему в глаза. Сейчас я могу увидеть, насколько устало и измотанно Боно выглядит. — Это из-за меня? — Что из-за тебя? — Ты же знаешь, что тот парень не виноват, — мне страшно от мысли, что с охранником сделали, повесив на него мои грехи. — Знаю. Я с первого дня знаю, кто ты. Но это не из-за тебя. Давай только ты завяжешь со своей псевдоработой в агента под прикрытием. Ты понятия не имеешь, куда ввязалась. — Я выполняла свою работу… — Глупая, — он целует меня в лоб, — какая же ты наивная и глупенькая у меня. Мы потом с тобой обсудим и этот вопрос. Сейчас я хочу, чтобы ты успокоилась, пошла в дом и вела себя, как ни в чем не бывало. Я заберу тебя отсюда. — Когда? — Совсем скоро. Сейчас Хмурый приедет. Я тебя вызывал, чтобы узнать, что говорят про Волкова в клубе. Ты поняла? — Он в городе? — Не знаю, — раздраженно отвечает, — но тебе надо валить отсюда, и скорее. — Я боюсь за тебя… Мы оба знаем, какой Волков человек. Он же тебя сожрет и не подавится. ‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Люцик, я бессмертен. Всё со мной хорошо будет. За меня не думай, думай о себе. Его губы с нежностью касаются моих с поцелуем. Это мой Боно: нежный, отзывчивый и чуткий, а не тот, о котором рассказывают жуткие истории. Это мой человек, руки которого дарят самые ласковые прикосновения, рядом с ним я чувствую себя желанной. Мой мужчина, с которым, возможно, мы никогда не сможем быть вместе. — Ну, а если вдруг меня не станет, — он игриво щелкает меня по носу, — я буду тебя донимать. — Во снах являться? — Банально, — морщится, — стану ледяным дождем, который ты так не любишь, и буду терроризировать тебя. Чтобы не забывала. — Ты неисправим, — грустно улыбаюсь, — давай без дождей. Просто будь осторожен. Глава 43 У меня хорошая интуиция. Когда угрожает опасность, я чувствую это: в районе солнечного сплетения начинается необъяснимая дрожь, которая с каждой минутой усиливается. Так было, когда умерла мама. В тот момент, когда ее сбила машина, у меня так же колотило в районе солнца. И когда Рома уезжал в день нашей последней встречи. Тогда, четыре года назад было то же самое. В роддоме — тоже. Поэтому сейчас я с уверенностью жду чего-то страшного, сидя на своей кровати с выключенным светом в одной ночной сорочке, которую мне заботливо принесла Ира. По ощущениям, сейчас около трех ночи, но я могу ошибаться. Прислушиваюсь: слишком тихо. Даже для ночи — чересчур. Мне кажется, что в звенящей тишине слышны тихие шаги. Так крадется тот, кто не хочет, чтобы о нем узнали. Чужак. И это не игры разума, в доме действительно кто-то есть. Продолжая прислушиваться, понимаю, что шаги приближаются к моей комнате, и в районе солнца дрожь перерастает в бушующий танец. На нервяках скручивает желудок. Сложнее всего ожидать своей участи. Понимаю, что незнакомец замирает напротив моей двери, соскакиваю с кровати и хватаюсь за хрустальную вазу, что стоит на тумбе рядом. Просто так я им не дамся. После того как Волков напал на Киру, мне кажется, что его люди придут и сюда. И совсем не хочется погибать по стечению обстоятельств без сопротивления. Пальцы сжимаются до боли в кисти на вазе, и я с трудом справляюсь с адреналином, которым моя кровь уже перенасыщена. Дверь медленно открывается, а я замираю, прячась за шкафом. — Доминика, — после недолгой тишины раздается шепот, — я вижу твою тень. Выходи, мне приказано вывести тебя отсюда. У нас мало времени. Услышав свое имя, я колеблюсь. Рома говорил, что вытащит меня отсюда. Значит, он прислал за мной кого-то и сам ждет снаружи. Хочу вернуть вазу на место, но замираю в смятении. Нет, так я хоть как-то смогу за себя постоять. Осторожно выхожу из укрытия и подхожу к незнакомцу. Лунный свет слегка освещает комнату, но разглядеть мужчину невозможно: он в маске. Замечаю только пистолет с глушителем в руках и, кажется, бронежилет. — На цыпочках иди за мной, — шепчет незнакомец и выходит из комнаты. Он уверенно перемещается по дому в полной темноте, словно хорошо знает его. Я семеню следом, боясь оступиться и уронить вазу, которой планировала обороняться. Теперь она мне только мешает. Если уроню, разбужу весь дом. Мы беспрепятственно покидаем дом, во дворе нам тоже не встречается ни один охранник. Я догадываюсь, почему нам может так везти, но отгоняю прочь все мысли. Это не так важно. Главное, что сейчас мы встретимся с Боно и он меня заберет отсюда. Незнакомый мне мужчина с пистолетом идет впереди, сканируя обстановку, и придерживает меня одной рукой позади себя. Когда мы выходим за ворота, я вижу неподалеку «Фольксваген», к которому меня и ведут. Я предвкушаю встречу с Ромой и оглядываюсь по сторонам, ожидая его увидеть на улице. Но почему-то Боно не выходит. Уже когда мы доходим до машины, я торможу, еще крепче сжимая вазу. Мужчина поворачивается в мою сторону, и я всматриваюсь в его глаза через прорезь маски. Он незнаком мне. — Что встала? — спрашивает без злобы и напряга. Он слишком спокоен. — Где Рома? — Скоро увидишь, пойдем. Сейчас нас заметят, — он протягивает мне руку, и я отмечаю, что на нем перчатки. — Ты от Боно? — недоверчиво спрашиваю и сразу же начинаю ругать себя за тупость. Конечно же, он скажет: от Боно. Надо было строить вопрос другим образом, но хорошая мысль всегда приходит позже. — А тебя еще кто-то должен спасти? — тихий и спокойный ответ, после чего меня подталкивают вперед. Когда мы подходим до машины, из нее выходят два каких-то бугая вовсе не милой наружности. Я испуганно отскакиваю, но натыкаюсь на своего сопроводителя, который вырывает у меня из рук вазу и выбрасывает ее в кусты. — Садись в тачку, живо, — приказывает он и обращается к одному из парней, — довезете ее до точки, отзвонитесь мне. У вас пятнадцать минут. Через десять ее начнут искать. — Принял, — отвечает парень и открывает передо мной дверцу, — советую самой, я немного грубоват. — Садись, мы свои, — шепчет мне на ухо мужчина в маске и подталкивает к машине, — проверьте ее. Все телефоны, часы и прочее выбросить. Я чувствую приятный аромат туалетной воды с нотками кипариса и поворачиваюсь к нему. Хочу что-то еще спросить, но бросаю эту затею, он всё равно не скажет. Если не можешь сейчас сопротивляться ситуации, аккумулируй силы. Возможно, они тебе пригодятся. С данными мыслями я сажусь в машину, приготовившись к неизвестности. Человек в маске говорил, что у нас есть пятнадцать минут. Я мысленно считаю секунды в голове, пока меня везут на какое-то место. Внутренний счетчик останавливается на цифре 726, когда автомобиль наконец тормозит. Дверь с моей стороны распахивается, и я вижу Саву. — Выходи, быстрее! — он протягивает мне руку, вытягивая из машины в свои объятия. Прижимаясь к нему, я с трудом сдерживаю слезы. До меня пока что не доходит, что происходит. То, что меня только что похитили от Хмурого, осознается постепенно. Так же, как и то, что спас меня не Боно. — Сав, это ты меня вытащил? — бормочу, взъерошивая его русые волосы и заглядывая в глаза. — Ник, некогда разглагольствовать, сейчас на тебя всех собак спустят. Ты всё передала ребятам? Никаких вещей с собой нет?