Мама опять вздохнула: – Сейчас четыре утра. Знаю, у тебя выдалась страшная ночь. Обязательно снова поднимать эту тему? – Тут нечего обсуждать. Я просто хочу вернуться в школу. Я… я до сих пор не виделась ни с кем из друзей. А все потому, что ты твердишь, будто я еще не готова. – Это не я, – отрезала мама. – Это доктор Шейн говорит. А она опытный психиатр. – Ну мам… – Я считаю, что к ее советам стоит прислушаться, а ты? Понимаю, как тебе тяжело. Но ей кажется, что ты должна преодолеть свое горе, свое чувство вины, прежде чем сможешь вернуться к нормальной жизни. – Надо же, мам, какая сложная фраза. Весь день заучивала? Она отступила на шаг. Я поняла, что больно задела ее. А ведь я не хотела так злобно язвить. Откуда это во мне? Возможно, доктор Шейн права. Возможно, я еще не готова к общению с людьми. Положусь на ее мнение, решила я. Она так здорово все разложила по полочкам. Что она скажет, то и буду делать. – Прости, мама, – выпалила я. – Я не хотела… – Давай ложиться, – перебила она. * * * На следующий день – серый, пасмурный день субботы – в небе сгустились тяжелые грозовые тучи. Мир за окном гостиной сделался сумрачным, под стать моему настроению. За завтраком мама сказала, что ничего не имеет против, если заглянет Нейт, и после одиннадцати он действительно заглянул. Я встретила его неуклюжим объятием. Он заметно нервничал. – Привет, – сказал он. – Хорошо выглядишь. – Лжец, – буркнула я. От недосыпа у меня под глазами темнели круги. Вдобавок я скинула кило пять. Аппетита не было никакого. Мы сели в невысокие кожаные кресла друг напротив друга. Нейт не сводил с меня глаз, будто видел впервые. И постукивал носком правой ноги, выдавая нервозность. Мы переписывались и говорили по скайпу, но быть вместе в одной комнате – совсем другое дело. Конечно, я обрадовалась его приходу. Но заговорить было трудно. Как будто кто-то возвел между нами высокий забор и мы пытались общаться через него. – Соболезную из-за отца, – произнес Нейт, упершись взглядом в белый ковер под ногами. Мне следовало сказать «спасибо», на худой конец – молча кивнуть. А я вдруг почувствовала прилив злости. – Я не могу об этом говорить, – произнесла я срывающимся голосом. – Мой папа умер, и это целиком на моей совести. Нейт вздрогнул. Словно я ударила его. – Прости, – забормотала я. – Прости. Прости. Прости. – Это неправда, – сказал он наконец. – Ты не виновата, Лиза. За рулем сидел он, а не ты. В аварию попал тоже он. Не нужно себя винить. – Ха, – бросила я с горечью. Зазвонил телефон. Я услышала, как мама бежит на кухню взять трубку. Я встала и пересела к Нейту на колени. Подумала, что, если мы немножко пообнимаемся, это меня взбодрит. Нейт обнял меня одной рукой. Я уткнулась лицом в его щеку. На кухне мама разговаривала по телефону. – Стоит кому-то позвонить, я думаю, что нашелся Морти, – вздохнула я. – Бедный мой пес. Выскочил из машины – и с концами. Так перепугался. Уже почти две недели, как… Нейт покрепче прижал меня к себе. – Он вернется, Лиза. Оттолкнув его руку, я вскочила. – Ну все! Хватит меня подбадривать. Ты о чем вообще? Не видишь, что моя жизнь кончена? Он разинул рот. Я потрясла кулаками: – Я убила своего отца, Нейт! Как мне теперь с этим жить? Он смотрел на меня из кресла. Глаза у него забегали. Нейт напряженно думал. Не знал, как со мной быть. Да и кто бы знал? Я понимала, что веду себя безобразно, но ничего не могла поделать. Он положил руки на подлокотники. Наверное, хотел встать, чтобы уйти. Но тут в дверь позвонили, застав нас обоих врасплох. И залаяла собака. – Нейт, это же Морти! – Я рывком подняла его на ноги. – Кто-то нашел Морти! Мы вместе бросились открывать. Я распахнула дверь и раскинула руки, чтобы обнять моего дорогого пса. 8 Стоявший на крыльце паренек был одет в черную жилетку поверх белой футболки и мешковатые джинсы. На голове у него красовалась желто-зеленая кепка с эмблемой «Deere & Company»[2], натянутая на лоб. Загорелые щеки поросли темной щетиной. – Я прочел в Интернете ваше объявление о пропавшей собаке, – сказал он. – Нашел ее у себя на заднем дворе и… – Но это не моя собака! – вскричала я. – Это не Морти! Нейт положил руку мне на плечо, словно хотел успокоить. – Собака не та, – спокойно объяснил он парню. Пес заискивающе поглядывал на меня, тихонько пыхтя. Какая-то помесь бульдога с носорогом. Он поджимал хвост. В серой шерсти на спине виднелась проплешина. Паренек взглянул на меня, потом на собаку. – Вы уверены? – Да конечно уверена, – огрызнулась я. Мне хотелось захлопнуть дверь перед его носом, чтобы не видеть этого несчастного кабысдоха. Мне нужен был Морти. – Кто там, дорогая? – крикнула мама из глубины дома. – Никто! – рявкнула я в ответ. – Извините, – промямлил парень. – Я думал, может быть… – Спасибо, что попытались, – перебил Нейт. Я захлопнула дверь. На деревянных ногах вернулась в гостиную – каждый мускул был натянут как струна. Сама нервозность. Из окна гостиной я видела, как парень ведет псинку вниз по дорожке. Оба шли повесив голову, причем на лице парня и на собачьей морде застыло одинаково скорбное выражение. Забавная фотка бы получилась – будь мне сейчас до забав. Нейт обнял меня за талию и начал целовать; его волосы свесились ему на лоб. Я вздрогнула, прервав поцелуй. И покачала головой: – Извини, Нейт. Из меня сейчас неважный собеседник. Правда. Тебе лучше уйти.