Керри засмеялась. — Давай не будем забегать вперед, Фалько. Между ними снова воцарилось молчание. Как ни странно, на этот раз оно было менее напряженным. Запищал телефон. Керри посмотрела на экран — номер незнакомый, но местный. Она включила громкую связь. — Девлин, — сказала она вместо приветствия. — Детектив, это Марселла Гиббонс. — Мисс Гиббонс. — Керри обменялась взглядами с Фалько. — Вы нашли что-то, что может помочь нашему расследованию? — Я просто подумала о том, что сказал детектив Фалько. Маневрируя в пробке, Керри то и дело посматривала на напарника. — О чем, мисс Гиббонс? — Когда мы были в офисе мистера Эбботта, детектив Фалько спросил, его ли это ноутбук. — И вы подтвердили, что да, его, — вступил в разговор Фалько. — Да, — согласилась она. — Но я стала думать про ноутбук. Тот, что стоит в офисе, он использовал для работы. Здесь у нас защитное программное обеспечение и тому подобные вещи, все, что мы используем здесь, в «Эбботт Опшенс». Но у него есть еще личный ноутбук. Вы должны были найти его у него дома. Прежде чем ответить, Керри снова посмотрела на Фалько. — Дома мы обнаружили только большой компьютер — у него в кабинете. Кроме того, мы нашли два айпэда и два мобильных телефона. Ноутбука не было. А еще среди документов они нашли список вещей — вроде тех, что люди составляют по просьбе страховых компаний. Ничего из перечисленного там не пропало. В этом списке упоминался ноутбук, но они решили, что имелся в виду тот, который был в офисе. — Если его личный ноутбук — а он такой же, как в офисе, — не дома и не у него в машине, значит, он пропал. Они поговорили еще пару минут. Несколько репортеров разбили лагерь у здания «Эбботт Опшенс» и мешали проезду. Керри пообещала послать полицейского разобраться с этим. Мисс Гиббонс согласилась прийти завтра в дом Эбботтов и вместе с офицером Мэтьюз сделать еще один обход, чтобы проверить, не заметит ли она еще какой-нибудь пропажи. Еще три минуты назад Керри была убеждена, что пропала только жена. Похоже, дела обстояли совсем иначе. 7 Я должна была это сделать… У меня не было выбора. И я знала об этом давно, с самого начала. Я получила предупреждение. Господи, еще какое предупреждение. Почти всю мою сознательную жизнь меня преследовали эти слова. Ты не сможешь. У тебя не получится, как не получилось у нее. Я перетираю веревки у себя на запястьях, вперед-назад. Кожа под ними уже покраснела, но я не останавливаюсь. Я должна справиться. Я очень тщательно готовилась. Все детали до единой были на месте. Понимаете, главное — восприятие. Но этого я не могла предусмотреть. То единственное, что я все еще могу потерять, я забрала с собой. Хотела бы я, чтобы все пошло по-другому? Могла ли я догадаться, что этим кончится? Возможно, был момент… В конце концов, это не так уж и важно. Я бы все равно потеряла ту часть жизни, которая казалась почти реальной. Обман, предательство — и неважно, насколько чист мотив, — никогда не встречает понимания. Даже теми, кто утверждает, что любит тебя. Передо мной встает его образ — таким, каким я увидела его в последний раз. Кожа вокруг дырки на лбу сморщилась и начала приобретать этот жуткий лиловый оттенок. Я зажмуриваюсь, чтобы прогнать это воспоминание, и испытываю нечто похожее на печаль. Это странно. Не помню, когда я в последний раз по-настоящему испытывала что-то, кроме горечи, — если, конечно, не считать решимости. И все же я чувствую… сожаление. Мне жаль. Я не хочу чувствовать эту печаль. Это не входило в мои планы. И все же мне грустно. Когда все будет кончено, люди возненавидят меня. Никто не скажет обо мне доброго слова. Я знаю. Но это неизбежно. Я должна была это сделать… Если бы она пришла, она бы сказала, что, несмотря на ее сомнения, я все сделала правильно и что со временем у меня все будет хорошо. Она так часто утверждала, что у меня все будет хорошо, если только я буду двигаться дальше. Забуду прошлое. Не буду оглядываться. Но как я могу так поступить? Как я могу забыть и притвориться, что прошлого никогда не было? Не оглядывайся… у тебя все будет хорошо. Даже сейчас я слышу ее голос. И как бы успокаивающе он ни звучал, одно я знаю совершенно точно: со мной никогда не будет все хорошо. Это цена, которую я должна заплатить, чтобы закончить все это, и я справлюсь. Я слишком хорошо все спланировала. Самая главная часть плана заключается в том, чтобы никому ничего не говорить. Никто — абсолютно никто — не должен знать, что случится во-первых, во-вторых, в-третьих… и так до конца, до последнего шага, пока не настанет время. Я поняла, как важно хранить секреты, еще в детстве. Моя мать хорошо меня научила. У нее было много секретов. Очень много секретов. Я их все храню… так же, как она. В конце концов некоторые из них откроются… потому что они важны для следующих шагов. Но остальные уйдут со мной в могилу. Я продолжаю перетирать веревки на запястьях, вперед-назад, сначала на одной руке, потом на другой. Вперед-назад. Затем я наклоняюсь и делаю то же самое на правой щиколотке. Вперед-назад. Вперед-назад. Кожа кровоточит. Я не останавливаюсь. Я не замечаю боли. Это необходимо для финала. Соседи должны были все, как один, твердить полиции одно и то же. Такие милые люди. Тихие. Не публичные. Всегда приятные. Всегда улыбающиеся и счастливые. Они не догадываются, что видели только то, что я хотела показать. Они не знают меня. Я невидимка. Никто меня не знает. Настоящую меня. Они услышат обо всем хорошем, что я сделала, — я очень старалась достичь как можно большего за такой короткий срок. Это важно. Но они никогда не узнают про плохое. Плохое было также необходимо. Это часть плана… — обещание. Есть вещи, которые должны случаться, когда двигаешься вперед. Которые служат катализатором для дальнейших шагов. По мере того как станут разворачиваться события, некоторым игрокам предстоит действовать не совсем в темноте. Те несколько избранных хорошо знают о своих ролях. Сначала каждый, без сомнения, отрицал саму идею; еще один шаг — и им пришлось увидеть то, что они так истово отрицали. Они знают только то, что мне нужно. Видят только то, что я хочу показать. Самое главное — все они реагировали точно так, как я предполагала. И как легко оказалось получить необходимую мне реакцию в нужное время. Никто не узнает, что их ждет в финале, до тех пор, пока не станет слишком поздно. Они все, включая полицию, будут пытаться раскопать правду. Они никогда ее не найдут… Но участникам этой игры придется выучить один бесспорный урок. Они сами себе все это устроили. 8 Четверг, 7 июня 7:00 Дом Керри Девлин Двадцать первая авеню, Юг Керри допила последний глоток кофе и крепче сжала кружку. Тори так и не проронила ни слова, когда Керри постучала к ней в дверь и велела спускаться вниз завтракать. Она посмотрела на бутерброд с сыром и кружочком ананаса сверху — Тори особенно их любила. Каким образом всего за несколько месяцев ее дочь превратилась из маминой малышки в этого вечно недовольного подростка? Легче всего было бы свалить все на бывшего. Подонок сбежал не только от нее, но и от дочери. Понятно, что потерять отца в тринадцать лет гораздо труднее, чем потерять мужа в тридцать шесть. Как бы Керри ни злилась, но девочке было больно. Ник потерял возможность сделать Керри по-настоящему больно примерно за год до того, как ушел. Она перестала считать его тем мужчиной, за которого когда-то выходила замуж. Но в то же время и Керри больше не была той женщиной, на которой он женился. Его обвинения в том, что она думала только о работе, звенели у нее в голове. Она только-только окончила академию, когда они познакомились и поженились. Он к тому времени уже выпустился из колледжа и получил свое первое предложение о работе. Жизнь была прекрасна и полна возможностей. Но медовый месяц длился недолго. Их карьеры медленно, но верно заполнили всю их жизнь, и красавица дочка, появление которой принесло им столько счастья, вдруг превратилась в яблоко раздора. Кто поведет ее в школу? Кто заберет из школы? Родительские собрания. Школьные спектакли. Семейные вечера. Дни рождения. Бейсбол. Репетиции ансамбля. Визиты к врачу. Всегда мешала работа. Злоба, раздражение и обида вытеснили радость и счастье.