– Да, они летят через полстраны, чтобы воевать с кричащей и блюющей баньши целых три… – Ешь, – с нажимом произнес он, указывая подбородком на мою овсянку. Я негромко рассмеялась, и звук больше походил на скрежет ржавой железки. – Ну, если настаиваешь. Я ковыряла свою овсянку. Судя по ощущениям, мое тело вывернули наизнанку, а потом вернули как было, но внутри все-таки все перемешалось. Я отправила в рот маленькую порцию овсянки. На вкус она напоминала теплую пасту с корицей. Через силу съев шесть ложечек, я затем отставила кашу на стол и наблюдала, как Тео с удовольствием поглощает стоящие перед ним блюда. Я подперла щеку ладонью, пряча улыбку, пока он убирал в сторону печенье и принимался за картофельные оладьи. Тео, должно быть, почувствовал на себе мой взгляд. – Что такое? – Я рада снова тебя видеть, – призналась я. – Мне очень жаль, что так сложились обстоятельства… Он указал вилкой на меня: – Хватит. Извиняться. – Такое чувство, что мне есть за что извиниться. – Я взяла свою бумажную салфетку – Как поживает Беверли? – С ней все в порядке. Насколько можно ожидать в подобной ситуации. – Она расстроена из-за меня? – Она беспокоилась о тебе. Как и все мы. – Мне следовало позвонить ей. Я должна была что-то сказать, но… – Я проглотила оправдания, как горькое лекарство. – Я должна перед ней извиниться. – Я звонил ей вчера. Сказал, что ты плохо себя чувствуешь, но тебе уже лучше. – Спасибо тебе. Он пожал плечами, вытер рот салфеткой и сделал глоток кофе. – А как же твой отец? – спросила, ковыряясь в овсянке. – Он с головой ушел в работу. Уже почти отошел от дел, но все больше времени проводит в мэрии, стараясь быть полезным. Занимает время, пытается отвлечься, я думаю. – А как ты это делаешь? – Что делаю? – Занимаешь время? – В основном работаю. В последнее время в салоне почти нет окошек в записи. Я уронила ложку. – Но теперь ты здесь, со мной. Тео отбросил свою салфетку и посмотрел на меня тяжелым взглядом. – Да, все так. И я бы без промедления поступил так снова, так что хватит переживать. – Он слегка улыбнулся, чтобы смягчить свои слова. – Ты нуждалась в помощи, вот я и помог. Ничего особенного. Это было охренеть как особенно, но я не стала возражать вслух. – Господи, я даже не знаю, какой сегодня день недели. Я тоже могу пропустить работу, если так дальше пойдет. – Сегодня среда, – сообщил Тео. – И я думаю, что тебе нужно немного отдохнуть. – Думаю, ты прав. Можно воспользоваться твоим телефоном? Я позвонила владельцу Le Chacal и сказала, что сильно заболела и не появлюсь завтра вечером. Вроде как у меня внезапный ларингит. Мой хриплый голос послужил доказательством. Руфус казался лишь слегка раздраженным из-за незапланированного больничного, о котором я сообщила в последнюю минуту. – И, Руфус?.. – попросила я, прежде чем повесить трубку. – Ну что еще? – Передай мою благодарность Большому И. Он знает, о чем я. Я предупредила и других работодателей, что заболела и дам знать, когда смогу вернуться. «Если я захочу вернуться», – подумала я. А потом отдала телефон Тео. – Когда тебе нужно вернуться в Вегас? – Я планировал вернуться в воскресенье вечером, – ответил Тео, убирая остатки еды. – Нормально? – Конечно, – кивнула я. Честно говоря, мысль о том, что снова останусь одна, пугала меня до чертиков. Полностью трезвой и не разбитой вдребезги я пробыла только полдня. Тео собирался провести здесь еще два, так что я решила за это время разобраться со всем дерьмом, что происходило в моей жизни. Однако я была слишком утомлена, слишком умственно и физически истощена, чтобы что-то предпринимать. – Завтра я, может быть, покажу тебе Новый Орлеан, – пообещала ему. – Прямо сейчас я очень устала. Не хочешь посмотреть фильм? – Конечно. Я не знаю, помнишь ли ты, но «Грязные танцы» крутят по кабельному телевидению. Это ведь фильм восьмидесятых, верно? Я улыбнулась. – Классика. Я бы с удовольствием посмотрела еще раз. Он включил мой небольшой плоский телевизор и нашел фильм по запросу. – Я даже не знала, что у меня есть кабельное телевидение, – заметила я. – Это значит, что ты платишь по счетам, – подбодрил Тео. – Да, наверное, так и есть. Тео сидел на диване, положив руки на спинку и широко расставив ноги, а я разместилась в кресле. Однако оно было ужасно неудобным, кроме того внутри меня как прежде проснулось непреодолимое желание прикосновений. Мое тело казалось маленьким и хрупким, нуждающимся в защитных объятиях другого человека. Я проклинала себя за то, что выглядела настолько жалкой. Тео видел меня в самом худшем состоянии – истеричной и больной, голой и блюющей – и все это время оставался со мной. Мне хотелось попросить его сесть поближе, но я не решилась. Вероятно, моя неуверенность сейчас объяснялась тем, что я была трезва. Однако собравшись с силами, я все же позвала: – Тедди? – Что? – Ты не возражаешь, если я посижу рядом с тобой? Он внимательно посмотрел на меня. Какая-то необъяснимая нежность промелькнула в его глазах, а затем растаяла на лице, смягчая жесткие черты. – Если хочешь. Он отодвинулся в сторону, и я свернулась калачиком рядом с ним. Не касаясь, но очень близко. Я чувствовала тепло его тела и вдыхала чистый запах его кожи. Как раз в то время, когда Бэби и Джонни практиковались в озере, моя голова начала наклоняться, а глаза – закрываться. – Иди сюда. – Тео обнял меня за плечи. Он еще глубже погрузился в диван, положив мою голову себе на грудь. Потянулся рукой, чтобы снять одеяло со спинки и накинуть его мне на ноги. – Спи, – приказал он. Я вздохнула, прижалась к нему и уплыла в сновидения. Глава 8 Тео На следующее утро Кейси вышла из своей комнаты, выглядя в миллион раз лучше, чем всю прошлую неделю. Румянец снова украшал ее щеки, а волосы были причесаны. Она больше не обесцвечивалась, сказала, что решила вернуться к естественному цвету, и теперь стала кем-то вроде медовой блондинки. – Я была слишком пьяна, чтобы осветлять волосы, – призналась она, отложив бейгл с луком, чтобы рассмотреть прядь волос. – Не видела этого цвета с четырнадцати лет. Выглядит по-дурацки. «Выглядит охренеть как потрясающе», – подумал я. Странный цвет ее глаз: светло-голубая радужка, окольцованная темно-синим, казался более ярким на фоне медно-золотых волос. Я пожал плечами над своей чашкой кофе.