— Каслрок был построен несколько столетий назад, когда стало понятно, что шелки не могут жить только под водой, — рассказывал Филипп, поднимаясь на крепостную стену. — Тогда пришлые люди с материка попытались заселить наши земли. И мы не возражали, — какое дело морскому народу до зеленых холмов, овец, лесов и рудников? — но люди стали присваивать себе побережья и морские угодья. То, что испокон веков, принадлежало нам. Шелки пришлось заявить о себе. На морские сокровища — жемчуг, кристаллы, редкие кораллы, — нам пришлось строить замки и корабли, чтобы любой чужак понимал — это земля не пустая. На ней действуют наши правила! Все замки на островах были построены рядом с морем и, по словам Филиппа, имели тайные ходы до морских пещер и туннелей. Все имели один и тот же внешний вид, за исключением королевского замка, и все были предназначены для одной цели — собирать налоги с окрестных деревень и вести дела с заморскими партнерами. Марина с удивлением рассматривала нагромождение серых камней. Никаких декоративных башенок, витражных окон, никакой лепнины — украшения, которыми славились замки, например, Долины Голубых гор, из-за чего их так любили изображать на гобеленах, здесь отсутствовали. ‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ — С каждым днем становиться все теплее, — говорил Филипп, когда они подошли к зубцам, чтобы посмотреть на окрестности. «Незаметно», — подумала девушка, покрепче обхватывая себя руками. От дрожи не спасал даже подбитый мехом плащ. А вот Филиппу все было нипочем: одетый лишь в черный камзол он непринуждённо вел светскую беседу: — После рассеивания туманной стены земля быстро набирает силу. Еще неделя и все холмы зацветут. Ты когда-нибудь видела буйство красок Северных островов? Марина отрицательно покачала головой. — Изумрудная трава, лиловый вереск, синяя горечавка, ярко-розовый клевер! Обожаю этот время года! Марина едва заметно улыбнулась, вспомнив картины из каюты шелки. Да, он любил свою землю и невероятно скучал по ней. Наверное, это действительно потрясающее время, вот только девушка не была уверена, что сможет насладиться им. Немного раньше, до того, как она встретила Акллу и узнала, что ее брат жив — она бы с удовольствием погрузилась в красоту пробуждавшейся природы, но сейчас... Сейчас ей хотелось одного — поднять паруса, отправиться в неведомые земли и убедиться, что с Антонием все в порядке. До самого вечера они бродили по замку, по берегу бухты, и Филипп говорил, говорил, а, завороженная его голосом, девушка внимательно слушала. Из его рассказов Марина узнала, что горы островов — потухшие вулканы, что на территориях всех кланов есть минеральные источники, что под водой скрываются настоящие города и дворцы, но увидеть их может не каждый. И девушке нравились эти истории, одновременно грустные, и заставляющие верить в чудо. Грустные — потому что в мире, где магия почти исчезла, больше не осталось волшебных амулетов, позволявших простым людям погрузиться под воду, только если сам шелки возьмет «избранного» под свое покровительство. Заставляющие верить в чудо — потому что рядом с ней стоял тот самый шелки — человек-оборотень, сохранившаяся частичка таинственного мира. Может быть, однажды, он пригласит ее на подводную прогулку? Воспоминание вспыхнуло в голове и отозвалось болью в груди: сотни тысяч пузырьков, мерцающая золотистая пыльца рыбы кай, голос Ролло в голове, прикосновение его губ к ямочке между ключицами… и Марину бросило в жар, так, что она покраснела, и, сославшись на усталость, девушка поспешила вернуться к себе в комнату. «Морской черт! — ругала она себя. — Я же собралась начать новую жизнь!» Но взволнованному сердцу было наплевать на логичные доводы разума. *** А вечером атмосфера замка изменилась до неузнаваемости. В обеденном зале зажгли десятки свечей, развели камин, отовсюду слышались голоса суетившихся слуг. Во главе стола сидел лорд Роберт — высокий мужчина со светло-русыми волосами и густой бородой, доходившей ему до груди и перехваченной кожаными жгутами по длине. Напротив него заняла место леди Маккинзи — статная женщина, с длинными каштановыми волосами и огромными темно-карими глазами. Глядя на чету шелки, Марина задавалась вопросом, как у таких крупных шумных людей появился тонкий Филипп, отличавшийся изысканностью манер? — Твои предки были сиренами? — спросила Марта, бесцеремонно дотрагиваясь до бирюзовых кос девушки. — Пра-прабабушка, — кивнула Марина. — Просто удивительно, что ее ребенок выжил, — заметил Нил. — Мне казалось, что сирены просто бросают детей от земных людей прямо на побережье. — Дедушка взял с нее клятву, — пояснила Марина. — Умно, — кивнул Роберт. — А сама ты откуда родом? — вновь вмешалась в разговор Марта. Марине было неловко признаваться перед этими людьми, что она племянница короля Приморской гильдии и «той, из-за измены которой началась война». А потому она просто представилась именем своего отца лорда Вейла, владельца верфи. А затем заиграла скрипка. И Марина позволила себе повеселиться. Она танцевала и с лордом Робертом Маккинзи, и с Нилом, и с Хеймом — младшим братом Филиппа, и, конечно, с ним самим. Мужчина кружил ее, а девушка смеялась так весело, как только это было возможно — мысли о Ролло и Антонии не покидали ее ни на мгновение. Когда танцы закончились, Филипп проводил гостью до комнаты. Уходить мужчина не торопился. Серые глаза смотрели на нее внимательно, изучающее. — Спокойной ночи, Марина, — сказал Филипп, беря руку девушки, целуя ее, не сводя глаз с лица Марины. — Спокойной ночи, Филипп, — пробормотала девушка, краснея от слишком откровенного взгляда. Голова кружилась. Во рту пересохло. Она высвободила ладонь из нежного объятия, и поспешила скрыться за дверью. В комнате было тепло. В камине потрескивал разведенный огонь. Марина прислонилась спиной к двери, переводя дыхание. А затем выпрямилась и подняла глаза… И почувствовала, как по спине пробежали мурашки. Волоски встали дыбом от ужаса… Дани. Или его тень. Он сидел на подоконнике и смотрел на нее живыми — живыми ли? — глазами. Ноги Марины подкосились. Сердце забилось так часто, что стало больно в груди. Ладонь прикрыла рот, чтобы не закричать. Видение или дух? Может быть, здесь на островах, где все поклоняются Морскому богу, Дикие духи могут ходить и по земле? Она зажмурилась лишь на мгновение, а когда открыла глаза — никого не было. Прихватив кочергу — а, вдруг, она сможет защитить от призрака? — Марина подкралась к окну и, превозмогая страх выглянула в окно, но ничего и никого не увидела, кроме бледно-желтой луны, пытавшейся согреть эту холодную землю. *** Новость о принятии Инги в Дом потрясла Ролло так, что он даже не посчитал нужным скрывать свои чувства. За всю известную историю шелки таких случаев было… — капитан нахмурился: а были ли такие случаи? Он знал, что в Дома часто принимали внебрачных детей, но мужчина ни разу не слышал, чтобы в Дом приняли внебрачных полукровок. Он даже не стал спрашивать почему — понимал, что Лилиан не тот человек, который знает ответ на этот вопрос. Извинившись перед матерью и сестрой, Ролло вернулся на корабль. «Сирены» там, конечно же, не было. И капитан со злости ударил ногой по ящику с песком. Призраки стояли перед ним, виновато опустив головы. Рыжий кот, бросившийся было капитану навстречу, вновь вернулся на свое место на рее, откуда начал обиженно мяукать. Но Ролло не обратил на него ни малейшего внимания. Он заглянул на камбуз: темный, холодный, как в тот день, когда «сирена» получила свое имя и сбежала. Странный звук заставил Ролло встрепенуться — Анабель обеспокоенно смотрела на него через щелку в ящике и шевелила носиком. Капитан бросил ей горсть орехов. Оставшуюся с утра жареную рыбу, он вынес на палубу и положил на ящик, куда незамедлительно приземлились кот и чайка. Кот зашипел, выбрасывая вперед лапу, и птица, пронзительно крича, улетела, оставив на палубе несколько хвостовых перьев. Самому капитану есть не хотелось. Ему хотелось только одного — отдать команду: «Поднять якоря», и отправиться на противоположную сторону острова к замку Маккинзи. Но от одной мысли о похищении Марины внутри разгорелось пламя. И не было спасения от этой мучительной боли. А ведь были времена, когда Ролло задавался вопросами: почему никто не бунтует против королей шелки? Почему никто не собирает армию, не организовывает заговоры? Теперь мужчине было многое понятно. Попробуй подумать адекватно в тот момент, когда все тело сжимается от боли. «Будто внутренности пекутся на сковородке», — простонал мужчина, когда жар прошел. Аклла послушно сидела в каюте, как мышка, не высовываясь и даже не показывая свой нос. Ролло заглянул к ней лишь один раз, чтобы убедиться, что она живая и накормить. Больше его ничего не интересовало и не волновало. Ночь стала для капитана настоящим испытанием. В нем было много, очень много злости, которая не давала ему не то, что спать, но даже сидеть на месте: злость на Марину за то, что она вновь его ослушалась, злость на отца, отдавшего ему такой приказ, злость на себя, за то, что он вляпался в это «болото»… И едва колокол на корабле пробил пять раз, Ролло покинул корабль. Злой ветер, поднимавшийся на островах каждую ночь незадолго до рассвета, трепал его волосы, рубашку, охлаждая, прижимая к земле, заставляя бросать все силы на борьбу с невидимым порывистым противником. Когда Ролло дошел до замка, он был почти спокоен. Несшая караул стража пропустила мужчину в башню, закрыв за ним дверь. И вновь Ролло оказался во власти темноты, словно под землей очутился. Поднявшись по лестнице, он вошел в зал, где в кресле у камина нашел лорда Оенгуса, решившего не покидать замок до утра. — Здравствуй, лорд! — сказал капитан. — Здравствуй, мятежник! Они помолчали, наблюдая за танцем языков пламени. — Может, уже начнешь? — нарушил тишину Оенгус. — Старость — коварное время. В любой момент я засну или того хуже, а ты так и останешься без ответов. — А ты готов мне их дать? — усмехнулся Ролло. — Я не одобрял твоего бегства и поступление на службу сирин, — ответил лорд. — Ты должен был остаться здесь, рядом с отцом… — Ролло вновь усмехнулся. — Даже несмотря на твою нелюбовь к нему, — закончил фразу лорд. — Знаешь, — сказал капитан. — Я заметил, что давать советы другим очень легко. Даже мне это иногда удается… Оенгус безобидно рассмеялся. — Что ж, Ролло, я тебе верю. Скажу больше, мне нужен твой совет. Капитан пожал плечами. — Когда-то один мужчина полюбил женщину, да так сильно, что ради нее был готов на что угодно — даже украсть из родной земли, из семьи и увезти далеко-далеко. Каждый день он приносил ей дары, но она их не принимала, отдавая предпочтение другому. Он предложил ей добровольно уйти вместе с ним, но она ему отказала. А он любил ее и знал, что без нее в его жизни не будет счастья… Что ему надо было сделать? — Ясное дело, — ответил Ролло: — Он должен был принять ее выбор и оставить. Лорд Оенгус кивнул. — Эстебан дорожит Лилиан. Даже больше, чем следовало бы. Когда несколько месяцев назад умерла королева, он почти не горевал. Когда же заболела твоя мать, он не спал ночами. Что касается Инги… Он бы и тебя принял в Дом, если бы ты не был малолетним дураком и не сбежал. Ролло скривился, услышав о себе нелестное мнение. И вновь на некоторое время в зале воцарилась тишина. — Если бы ты вернулся до того, как упала пелена, — заговорил Оенгус, — я бы сказал: рад тебя видеть. Но сейчас… ты вернулся не вовремя. — Предлагаешь мне уехать? — А он тебе это разрешил? — Даже больше. Он послал меня к морскому черту. — Тогда собирайся и уходи! — Даже так? Объяснишь почему?