Никита заметил маму издалека: она трясла плед, пытаясь выбить из него столетнюю пыль. Увидев сына, плед она тут же бросила и крепко обняла мальчика. – Что с папой? Анна пожала плечами: – Я не знаю, он просто исчез. Михал Михалыч обещал помочь с поисками. За это он попросил меня на время стать учителем в вашей школе. Я так поняла, что должна буду рассказать детям о нашем мире. Никита еще раз обнял Анну. – Я очень рад, что ты снова рядом! Девушка поцеловала сына в макушку, заметив, что еще немного и макушку она перестанет доставать. – Пойдем, я покажу тебе столовую. Заодно и обрадуем Алису. Никита бросил взгляд на плед, что-то прошептал, плед взвился вверх, внезапно вымок, сам себя выжал, встряхнулся и полетел в дом. – Здесь никто ничего не делает руками, – пояснил Никита. И вдруг ему почему-то стало стыдно. Анна не умела колдовать, и многие вещи ей придется делать самой. Она будто бы угадала его мысли и засмеялась: – Ну, судя по тому, что стиральной машины я тут не увидела, стирать теперь будете вы с помощью своих заклинаний. Круг замкнулся. Как ни странно, но в столовой не было шумно. В большом квадратном зале с окнами в пол находилось около двухсот детей. Все они спокойно ели и переговаривались друг с другом. У окна Анна заметила дубовый стол, за которым сидели учителя. Она узнала некоторых присутствующих на педсоветах, и ей стало неловко. Зато Михал Михалыч приветственно помахал ей рукой, приглашая присоединиться. Анна постаралась принять небрежный, уверенный вид и подошла к столу. – Добрый вечер! – поприветствовала она учителей. – Я уже ввел всех в курс дела, – пробасил директор. – Серенна завтра выдаст вам расписание и примерный учебный план. Изучите его и приходите ко мне на обсуждение. Думаю, через недельку вы сможете приступить к урокам. "Через недельку" – заметила Анна. Значит, за неделю он Игоря найти не планирует. Серенна – низенькая женщина лет шестидесяти – что-то чиркнула в блокнот, кивнула Анне и продолжила жевать капустный салат. У каждого учителя было несколько тарелок с самой разнообразной едой, что-то было похоже на привычную ей, что-то выглядело странно. Растекшиеся по тарелке зеленоватые медузы, выпускающие пузырьки воздуха, розовое пюре, что-то темное, похожее на гуляш, – в горшочке. Анна оглядела зал: ни слуг, ни раздаточного стола не было. Но она заметила прямо перед собой большую крышку, похожую на тортницу. Понадеявшись найти под ней обычный гуляш с рисом, Анна подняла крышку. И, о, чудо! Она увидела белую тарелку с рисом и гуляшом. – Это – что-то типа "скатерти-самобранки"? – спросила она, толком ни к кому не обращаясь. Учителя непонимающе хлопали глазами, а директор рассмеялся: – Я немного знаком с вашим фольклором. Вы очень удачно подобрали определение. Зал постепенно начал пустеть. Алиса так и не появилась. Михал Михалыч пояснил, что у девочек ее класса в это время вечернее домашнее колдовство, они учатся укладывать спать ушуклей. Это нечто вроде домовых. Когда за учительским столом остались только директор и Анна, появился Виктор. Он вышел из-за спины, поэтому девушка вздрогнула от неожиданности, когда услышала над собой его глухое "Добрый вечер". Виктор сел напротив, открыл крышку, под ней оказалось что-то синее, напоминающее геркулесовую кашу. – Как прошел день, Виктор? – поинтересовался директор. – Спокойно, – ответил мужчина. Он один из немногих носил форменные черные брюки и тунику с воротником-стойкой. Сейчас на нем еще был длинный жилет с коротким мехом. Он достал из кармана маленькую книжицу, взял вилку и начал ужинать, не отрывая взгляда от страниц. Тем самым, показав, что к разговорам он не расположен. – Пожалуй, мне пора в опочевальню, – Михал Михалыч тяжело поднялся, положил на стол салфетку. – Хорошего вечера, дорогие друзья! Виктор кивнул. Анна решила, что ей здесь делать тоже нечего и вышла из зала вместе с директором. Цезарь уже храпел, растянувшись на ковре в главной комнате. Анна сняла обувь, умылась, переоделась и решила посмотреть, что за книги стоят на полках. Телевизора не было, интернета тоже, придется придумывать, как себя развлекать. Взгляд остановился на корешке, где было написано "Поиски, исследования. Методология". Возможно, это хоть как-то подскажет ей, с чего начать поиски мужа. Солнце быстро садилось и вскоре в доме стало совсем темно. Анна поискала глазами что-то напоминающее свечи или керосиновую лампу и заметила, что по дому расставлены стеклянные колбы. На вид это были просто вазы, но с крышкой. Она провела рукой по корпусу, и внезапно по комнате разлился теплый желтоватый свет. Анна попробовала подвигать пальцами и поняла, что так можно регулировать мощность света. Она нашла такой же светильник в спальне и включила его. На прикроватном столике стоял такой же купол, под которым прятался ужин в столовой, только поменьше в объемах. Анна представила себе крепкий сладкий чай и подняла крышку. Догадка оказалась верна: по комнате разлился аромат черного чая с мятой и чабрецом. Она забралась под теплое невесомое одеяло и открыла книгу. Большими красивыми буквами с вензелями было написано "Первым делом вы должны понять: если кто-то или что-то не хочет быть найденным или исследованным, вы никогда не сможете этого сделать". Ночью ей приснился Игорь. Он носил коробки с тюльпанами и ругался, что их очень поздно привезли, что они не успеют все продать к 8 марта. Проснулась Анна от солнечных слепящих лучей. Она зажмурилась, потерла глаза и села. Только после этого девушка почувствовала нежный цветочный аромат: на соседней подушке лежал белый цветок, похожий на розу. Анна вскочила, озираясь по сторонам. – Цезарь! – закричала она. Пес прилетел, сшибая углы, и удивленно уставился на хозяйку. – К нам кто-то приходил ночью. Ты не слышал? Цезарь деловито обошел комнату, зачем-то обнюхал углы и вынес вердикт. – Никого не чувствую. Анна недовольно проскрежетала зубами. – Зачем ты тогда овчаркой родился? Мог бы и пуделем побыть. Прикасаться к незнакомому цветку совершенно не хотелось, но Анна заметила под ним листочек бумаги. Она осторожно его вытянула и прочитала. Там было всего лишь три слова: "Не ищи меня". У Анны затряслись руки, она села на кровать и разрыдалась. Все переживания последних дней внезапно обрушились на нее. 3 глава Когда поет шухняк – Раз вы помогаете мне в поисках, то я решила поставить вас в известность, – Анна протянула директору записку. Михал Михалыч сидел за своим столом из красного дерева, обтянутым зеленым сукном. Он взял записку, прочитал, затем изучил ее с помощью лупы. Насыпал какой-то желтый песок, сдул, посмотрел на свет. Анна присела в свободное кресло. – Как так? Мы привыкли все проблемы решать вместе. Если он в опасности, – стала размышлять она. – И Игорь просто не хочется подвергать опасности нас… Но не находимся ли мы в большей опасности, оставаясь в неведении? Михал Михалыч подошел к окну, отодвинул одну из штор и молча посмотрел на раскинувшиеся внизу домики учеников. Кабинет директора находился на третьем этаже, и он мог наблюдать за всем, что происходить в его владениях. Не смотря на наигранную тяжесть в движениях и добродушный старческий налет, мужчина все еще обладал орлиным зрением, острым слухом и ясным умом. – Это может означать все, что угодно. – Например, что эту записку подбросили, – предположила Анна. – Не факт, что ее написал Игорь. Директор положил листок на стол и закурил трубку. – Нет-нет, ее написал именно ваш муж. Ну, или ваш сын, что кажется мне менее вероятным. Анна ждала объяснений, и он продолжил: – На ней его частицы. Его или Никиты. – А если его заставили написать эту записку? – не успокаивалась Анна. – Тогда спросите себя, почему именно этот цветок вам принесли. Что он может означать? – Михал Михалыч выпустил облачко дыма и пытливо посмотрел на девушку. Анна вспомнила цветок и обреченно произнесла: – Белые цветы – мои любимые. Директор кивнул. – Если бы его заставили, милая моя, он преподнес бы любой другой цветок. – Это может быть простым совпадением, – не унималась Анна.