Ровно в девятнадцать ноль-ноль я входил в бар. Камбала уже был там: развалившись за столиком, как хозяин, он разминался пивком. Увидев меня, призывно помахал рукой. Не успел я сесть за стол, как огромный бокал, стоящий напротив меня, наполнился пивом. Осушив его, я с удовольствием закурил. — Я смотрю, — проговорил Камбала, снова наполняя бокалы и хитро прищурившись, — ты не можешь жить спокойно. — Ты о чем? — Да все о том же — зачем Хохлу двери выломал? — Кто тебе такую чушь сказал? — Я был несколько поражен его осведомленностью. — Да земля слухами полнится, — ушел от ответа он. — А Скороход на тебя заяву кинул… — Камбала выжидающе посмотрел на меня, ожидая моей реакции после услышанного. Я молча пил пиво. — Телесные повреждения средней степени. — Камбала отхлебнул из бокала. — После того, как ты его об стену хряпнул, он часа два икал. В справочке… Мои брови поползли вверх, а челюсть вниз. — Ка-акой справочке? — Ему судмедэкспертизу делали. — Че-его? — Чего слышал. Так вот, в справочке ему написали, что у него… как это… — Камбала на секунду сосредоточился, вспоминая запись в медицинском заключении, — «…нарушение нормального функционирования внутренних органов», вот. — Что за хренотень, — возмутился я, — у него что, запор с перепугу образовался? — Я же тебе сказал, — продолжая невозмутимо попивать пиво, проговорил он, — икота у него была. Дуча там за тебя глотку рвет. Скорее бы его уволили, — мечтательно сказал Камбала, — я бы его к себе забрал. — Кому что, а рыбе червячки, — буркнул я, находясь еще под впечатлением услышанного. — Так это что, я теперь в розыске? — Ага, — подтвердил он, причмокивая, с наслаждением прикусывая плавничок сушеной рыбины. — Весело вы живете. — А ты думал, что только у вас в Москве серьезные люди есть? — усмехнулся Камбала. В этот момент на свободный стул упал запыхавшийся Дуча. — Пива мне… и много, — выдохнул он. Ни капли не удивившийся Камбала придвинул к нему свободный бокал и наполнил его до краев. Дуча вылил в себя жидкость, как в бочку, и, не переводя дыхания, попросил еще. Камбала взял новую бутылку, снова наполнил бокал, который мгновенно оказался пустым. — Теперь, — с довольной физиономией потирая руки, выговорил Дуча, — можно и с непьющими бороться. — Жарко было? — поинтересовался Камбала. — Не то слово, — ответил Дуча и посмотрел на меня. — Короче, Влад, все обвинения с тебя сняты… — начал он. — А их что, много было? — Достаточно, — неопределенно ответил Дуча. — Обвинения-то сняты, но при одном условии… — Дуча сделал паузу, давая мне возможность сосредоточиться и отнестись к его словам со всей серьезностью. — Завтра ты должен уехать из города. — Угу, разогнался, — пробурчал я. — Тебе решать, но тогда тебе лапти сплетут однозначно, и я уже ничем не смогу тебе помочь. Я прекрасно понимал, что Дуча прав и что мне лучше всего уехать отсюда первым же поездом… «Но я же дал клятву на могиле отца! Ну уж нет, пока я с этими гнидами за отца не рассчитаюсь, никакая падла меня отсюда не выгонит», — решил я. — Ты принес список тех мудаков, что отца убили? — спросил я у Дучи. — А ты что, просил? — деланно удивился он, одновременно опуская руку в карман потертых джинсов, но когда он ее вынул, я увидел в ней зажигалку. Дуча скосил глаза на входную дверь. — Эти мальчики неспроста здесь. Я тоже заметил вошедших в бар четверых молодых ребят. Выглядели они как близнецы: все одного роста, темноволосые, со стрижками «под горшок», колючие глаза, квадратные челюсти, крепко сбитые спортивные фигуры (мальчики явно дружили со штангой). Их одежда тоже ничем не различалась: красные джинсовые военного покроя рубашки, черные джинсы, заправленные в полуботинки (это в такую-то жару). Даже издали были заметны их крепкие кулаки. Молодые люди внимательно осмотрели зал и медленно подошли к столику, стоявшему почти у самого выхода. За столиком сидели парень и девушка, они ужинали и о чем-то весело разговаривали. Пришедшие молча уставились на парочку. — Вам что-то нужно? — спросил паренек, кладя нож и вилку на тарелку. — Валите отсюда, — коротко отрезал один из четверки. — Не-е по-оня-ал. — Паренек был достаточно крепок и вполне мог постоять за себя и свою девушку, но та вскочила с места и схватила его за руку. Парень взглянул на девушку и тоже встал. — Официант! — громко произнес он, но вполне мог бы этого и не делать, так как официант уже спешил к ним. Рассчитавшись, он взял девушку под руку и, не оборачиваясь, вышел из помещения. — Красная гвардия — солдаты «Союза», — прошептал мне в ухо Дуча. Я посмотрел на него, требуя взглядом продолжения. Дуча понял, чего я от него хочу, но прежде чем начать свой рассказ, закурил. — Ты, Влад, даже не понимаешь, во что вляпался, — опустив голову, заговорил он. — Официально этим «Союзом» руководит некий Фролов Николай Петрович. Они арендуют под офис несколько комнат в здании бывшего горисполкома. Помнишь, где это? Я кивнул. — Но по моим подозрениям, — продолжал Дуча, — есть кто-то другой, кто дергает за ниточки этих отморозков, в том числе и Фролова. Сначала, как только этот «Союз» стал действовать, люди отнеслись к ним как к очередной группе горлопанов, желающих сорвать бабки и пробиться к власти. То есть вообще не обратили на них внимания. Но через некоторое время оказалось, что в городе и области осталась всего одна партия — этот «Союз». Остальные партии и общественные организации прекратили свое существование. Некоторые сами по себе, а некоторые после гибели своих лидеров. — То, о чем рассказывал Дуча, все больше заинтересовывало меня. — Погибали они по-разному: один в канализационный люк упал, причем вниз головой, а нашли его только через неделю; другой в плавательном бассейне утонул, как написали в газетах: «…был в состоянии алкогольного опьянения». Другие — кто из окна выпал, кто под лед провалился во время зимней рыбалки… Гибли в основном те, кто не хотел просто так сдаваться или раскусил новоиспеченное народно-патриотическое движение, — не без сарказма произнес Дуча последние слова. — Среди народа поползли слухи, но их быстро прекратили… особо говорливых… как твоего отца… Извини, Влад. В этот момент к нашему столику подошел официант, кативший перед собой тележку с множеством тарелок и бутылок. Он встал между мной и Камбалой, оказавшись спиной к компании «солдат», как назвал их Дуча. Расставив перед нами заказанное Камбалой несметное количество еды, которой хватило бы, чтобы накормить полресторана, официант взял полную пепельницу и поставил ее на освободившуюся тележку. Чистую он почему-то поставил поближе ко мне и, чуть сдвинув ее, украдкой показал мне торчавший из-под нее краешек свернутой салфетки. Я наклонился вперед, положил руки на стол так, чтобы пепельница оказалась между ними, и незаметно извлек из-под нее бумажку. Сжав ее в кулаке, я снова откинулся на спинку стула, а еще через мгновение она оказалась в кармане моих брюк. Официант едва заметно улыбнулся. — Если что-то нужно, вы только моргните, — обратился он к нам и ушел, катя за собой тележку. — Моргнем, моргнем, — обнадеживающе крикнул ему вслед Камбала. — Ну что, начнем пировать, — потирая руки, предложил он нам. — Я сейчас, — встал я со стула. — Ты куда? — спросил Дуча. — Не волнуйся, я ненадолго, — успокоил я его и направился к туалетной комнате. Чтобы попасть в нее, мне пришлось пересечь весь зал. Закрывая за собой дверь, я осторожно оглянулся. Увиденное меня не обрадовало, но и нельзя сказать, что испугало: двое из четверки решительно пробирались вслед за мной. «Возможно, мальчикам тоже приспичило», — подумал я и сам себе не поверил. Туалетная комната представляла собой вытянутое помещение длиною метров пять. По левой стороне находились закрытые кабинки, а по правой несколько раковин, над которыми по стене простиралось огромное зеркало с расположенными по верхней кромке лампами дневного света. Я сразу же прошел в дальнюю кабинку и закрыл за собой дверь на щеколду, затем вытащил записку и развернул ее. «Сегодня в час ночи буду ждать вас у фонтана на площади. Это очень важно. Я вас знаю». Вот и все, что было в записке — никакой подписи, известное дело, не было. Почерк женский, чтобы это определить, не надо было быть графологом. Записка была написана косметическим карандашом на одноразовом бумажном носовом платочке, источавшем такой запах, что, находись я в другом месте, я бы попытался представить себе эту незнакомку. Разорвав бумажку на мелкие кусочки, я кинул ее в унитаз и спустил воду. Сделал я это вовремя, потому что дверь в туалетную комнату открылась — кто-то вошел в помещение. Выйдя из кабинки, я сразу же наткнулся на одного из краснорубашечников, — он стоял перед моей кабинкой, сложив руки на груди. — Ничего-ничего, я сам справился — ваши услуги не нужны, — снисходительно улыбнувшись, сказал я. После этих моих слов к морде красавчика прилила кровь, а челюсть заходила из стороны в сторону. «Да, с самообладанием у него не все в порядке», — отметил я про себя, а вслух, продолжая улыбаться, произнес; — Но если вас волнует потеря чаевых, то проблем нет — сколько я вам должен? Моя правая рука потянулась к карману джинсов, но не для того, чтобы залезть в него, просто этим движением я вывел руку на ударную позицию, поскольку квадратная челюсть моего собеседника не оставляла сомнений: чтобы вырубить его, мне придется постараться. Не моргнув глазом, не вздрогнув ни одной мышцей, он вскинул свой правый кулак в направлении моего лица. Я рефлекторно уклонился и чуть присел на правой ноге, перенеся на нее тело, затем резким мощным толчком выбросил его, а следовательно, и правую руку вверх. К несчастью для моего противника, его челюсть оказалась на пути движения моего кулака… По-моему, он потерял сознание еще до того, как грохнулся спиной на пол, вытянувшись перед этим чуть ли не по стойке «смирно». Но торжествовать победу мне было рано, так как второй, стоявший у двери, бросился ко мне, выкинув вперед ногу и целясь ею мне в живот. Я крутанулся на левой ноге, чем заставил противника поразить своим ударом пустоту, а сам в этот момент врезал ему с разворота правой пяткой по почкам. Одному богу известно, как далеко он мог пролететь после моего удара, но дорогу ему преградила стена, выложенная белым кафелем. Мой противник встретил стену достойно, как врага, — грудью, поскольку его руки находились сзади, как раз в том месте, куда я ему попал. Ударившись о стену, парень медленно осел на пол. Сознания он не потерял, а только слегка утратил ориентацию в пространстве, и, как мне показалось, я сбил ему дыхание. Возможно, он через некоторое время и сориентировался бы, и дыхание восстановил бы, но я не дал ему такой возможности, шарахнув основанием ладони в затылок. Дружок плюхнулся мордой в заплеванный пол и замер. Я же, вымыв руки, вернулся в зал. Увидев меня, двое оставшихся краснорубашечников кинулись туда, откуда я только что вышел. Растирая правый кулак, я уселся за столик. — Ты только что нажил себе неприятности, по сравнению с которыми приказ Хохлова — ерунда, — потягивая пиво, пробормотал Камбала. — Теперь ты отсюда не уедешь — тебе просто не дадут этого сделать. — А с чего ты решил, что я собираюсь уезжать? — Я пристально посмотрел на Камбалу. — Ты лучше скажи — ты со мной? Камбала выдержал паузу — он любитель подобных эффектов. Затем, опустошив бокал, тут же наполнил его. — Куда ж от тебя денешься, — как бы с сожалением выговорил он. — Придется немного жирок растрясти. — Тебе это на пользу пойдет, — утешил его Дуча. — Кроме того, я с вами… Надоело перед всякими мудаками вытягиваться — хочу делом заниматься. В этот момент дверь в туалетную комнату открылась, выпуская наружу великолепную четверку, разбившуюся на пары, — двое небитых помогали передвигаться своим несколько помятым после беседы со мной сотоварищам. Немногочисленная публика, сидевшая в это время в зале, словно завороженная провожала их взглядами. Добравшись до выхода, они на мгновение задержались, и четыре пары глаз воззрились в нашу сторону. Не тратя слов на пустые обещания, они молча покинули помещение, а публика переключила внимание на меня. В зале стояла гробовая тишина, но по устремленным на меня взглядам я чувствовал, что все мысленно мне аплодировали. — Наконец-то можно спокойно поесть, — пробурчал Камбала и принялся поглощать содержимое стоявших перед ним тарелок. Остаток вечера прошел спокойно. Наконец мы закруглились, Камбала позвал официанта и попросил счет. Я настоял на том, что половина счета моя, достал деньги и протянул их Камбале. Потом взглянул на часы: 00.07. День второй