— Ты это серьезно, ма? — Именно так Даниэль обычно выражает крайнее изумление. Натан был более красноречив. Он провел рукой по своим русым волосам и изрек: — Давай по порядку. Говоришь, совершенно незнакомый богач оставил тебе более ста тысяч долларов? Я кивнула. Сыновья переглянулись и снова воззрились на меня. — Что ж, всякое бывает. — Голосу Натана недоставало искренности. Я глянула на младшенького так, как смотрела на него в далеком детстве, когда тому случалось обмочить штаны. — Думаешь, я вру? Вероятно, Натан на всю жизнь запомнил этот взгляд. — О нет! — Он вскинул руки, защищаясь. — Мы верим тебе, мама. Честное слово! Однако ни Натан, ни Даниэль мне явно не верили. По крайней мере, не во всем. Я молча смотрела на сыновей. Конечно, у них и в мыслях не было, что я могла оказаться причастной к смерти Эфраима Кросса. Вряд ли мои дети считают меня способной на криминал более серьезный, чем превышение скорости. Но вот любовную интрижку они явно допускали. Их родная мать! Невероятно. Куда катится Америка! К счастью, — или к несчастью, это как посмотреть — сыновья явились не просто так, а со сверхзадачей. В последнее время они довольно часто предлагали мне решить эту сверхзадачу. Настолько часто, что я начала подумывать, не посадить ли их вновь за школьную парту долбить арифметику. — Выходит, ма, ты у нас теперь богатая, — начал Даниэль. — Так, может, одолжишь полсотни до пятницы, а? Текст всегда произносит Даниэль. То ли мальчики решили, что, поскольку он старший, это его обязанность, то ли Даниэлю, в силу его непрошибаемой невозмутимости, попрошайничать все равно что воды испить. Роль Натана заключается в том, что он пристраивается за спиной брата и шлет мне нежнейшие улыбки. Обычно я охотно клюю на эти улыбочки. А как же иначе, ведь я считаю моих мальчиков самыми красивыми молодыми людьми на свете. Возможно, я немного преувеличиваю, но даже со скидкой на материнскую пристрастность нельзя не отметить: ребята и впрямь неотразимы. Как правило. Однако тот день стал исключением. Я молча смотрела на отпрысков, и не думая клевать на улыбку Натана. Разве мои дети не стали уже самостоятельными и не должны сами себя обеспечивать? Год назад они решили жить отдельно (забавно, что это случилось чуть ли не в тот же самый день, когда оба получили письма об исключении из университета) и переехали в квартиру на третьем этаже старого викторианского дома — якобы для того, чтобы тратить меньше времени на дорогу в университет. Но лично я уверена, что их переезд был связан с тем глубоким почтением, которое я питаю к высшему образованию. Когда-то, в приступе помрачения сознания, я бросила учебу на первом курсе, чтобы выйти замуж за их отца, и только после развода вернулась в университет. Работая полный рабочий день и воспитывая двух резвых мальцов, я могла учиться лишь урывками. В конце концов мне пришлось ограничиться двухгодичным курсом, в результате я получила диплом о неполном высшем образовании. Возможно, этот диплом приподнимал меня в глазах других людей, но больше он ни на что не годился. Вскоре я записалась на курсы риэлторов, с чего и началась моя блестящая карьера. Мальчики прекрасно знали, как я жалею, что не получила звание бакалавра. Им было также хорошо известно, как я хочу, чтобы они сделали то, чего не удалось мне. Неудивительно, что они поспешили убраться с моих глаз. Наверное, боялись, что, узнав новость про университет, я подсыплю им яду в йогурт. Мысль интересная. Сыновья уверяли, будто переехали поближе к университету с намерением возобновить учебу. Они клялись и божились, что, как только им разрешат, они восстановятся на факультете. И тогда уж будут сами платить за свое образование. И непременно добьются успеха. Я была бы счастлива поверить каждому их слову, да не получается. Не хочу плохо думать о моих детях, но меня не покидает мысль: не стало ли одной из причин их переезда желание оказаться поближе к студенткам? А девушки, похоже, занимают изрядное место в жизни Натана и Даниэля. Какая неожиданность! Наверное, я действительно поверю в то, что мои сыновья возобновили учебу, только когда увижу зачетный лист в конце семестра. А в нем мало-мальски пристойные отметки. Обещания же ничего не стоят, в отличие от образования. Например, переезжая, Натан и Даниэль в один голос объявили, что отныне пустятся в самостоятельное плавание по финансовому морю. Однако их лодка периодически дает течь. И как они собираются платить за обучение, если каждый раз зовут меня на помощь вычерпывать воду? Пока я молчала, Даниэль попытался переплюнуть брата в конкурсе на самую нежную улыбку. Я тяжело вздохнула. — Дети, ну когда же вы научитесь разумно тратить деньги?.. — начала я. Я всегда говорю одно и то же, поэтому стоило мне открыть рот, как глаза сыночков на секунду остекленели. Речи о финансовой ответственности и конца не было видно — неважно, что мальчики, наверное, затвердили ее наизусть, — но тут Даниэль вынул козырную карту. — Ма, — жалобно произнес он, — если не дашь денег, мы не сможем купить продукты. У нас ни цента, а до зарплаты еще… — Холодильник совсем пустой, мам, — подпел Натан. Я умолкла. Аргумент, разящий наповал, ничего не скажешь. Какая мать допустит, чтобы ее дети голодали? С другой стороны, я не забыла, что в последний раз, когда Натан и Даниэль клянчили денег на пропитание, в город с гастролями прикатил Род Стюарт. Глядя на их просительные улыбки, я понимала, что мне следует немедленно заглянуть в газету. Дабы убедиться, что никаких рок-концертов в ближайшее время в Луисвиле не предвидится. Но я была совершенно вымотана и не расположена затевать спор. Видимо, обвинение в убийстве не придает бодрости. Однако стоило мне уступить, как я тут же об этом пожалела. Нет, не потому, что упустила случай преподать им урок независимости, или самостоятельности, или еще чего-нибудь хорошего. Пожалела, потому что, как только я выписала чек, Натан и Даниэль быстренько испарились. Обняли меня, поцеловали, тысячу раз пролепетали «спасибо» и двинулись к выходу. Отправились за продуктами, заверили они, но я догадывалась, что их путь лежит к ближайшей билетной кассе. Оставшись одна, я задумалась о той передряге, в которую неожиданно для себя вляпалась. Что, черт возьми, происходит? Кто мог подбросить мне записку? Неужели этот человек следовал за мной по пятам по всему городу, выжидая момент, когда сможет подложить бумажку в мой бардачок? От этой мысли мне стало не по себе. Настроение не улучшилось, когда я подумала еще кое о чем: а что, если меня и вправду арестуют за убийство, совершенное в корыстных целях? Глава 7 Следующий день был вторником, а вторников я всегда жду с ужасом. Как и пятницы, как ни странно это звучит. Знаю, знаю, все остальное человечество ждет последнего рабочего дня, затаив дыхание, я же — охая и стеная. Пятницы я ненавижу по той же причине, по какой ненавижу вторники. По этим дням я дежурю в офисе "Квадратных футов Джарвиса Андорфера". В принципе дежурство не такая уж плохая вещь. Если оно — как это принято в большинстве риэлторских фирм — заключается в том, чтобы беседовать с потенциальными клиентами (исподволь прибирая их к рукам) и отвечать на звонки. Можно даже сказать, что дежурство — отличная вещь, когда вы хотите побольше заработать. Новые клиенты обычно либо звонят, либо являются в офис, прочтя объявление. А поскольку, по моим расчетам, из ста человек, обратившихся в фирму, только трое в конце концов что-нибудь покупают, дежурство — отличный способ нарыть побольше зацепок. Через минуту-другую вам уже ясно, что из себя представляет новый посетитель, на что претендует и когда планирует переехать, и у вас появляется прекрасная возможность убедить его, что вы как раз тот человек, который ему нужен. О таком дежурстве можно только мечтать. Однако в фирме "Кв. футы" дело поставлено несколько иначе. По той простой причине, что жуткий скряга Джарвис наотрез отказывается нанять секретаршу и требует, чтобы во время дежурства все работники трудились также и на секретарской ниве. Поэтому вместо того, чтобы отвечать на звонки и объясняться с потенциальными клиентами, вы отвечаете на звонки и объясняетесь с женой Джарвиса, его мамашей, а порою и с его пятью взрослыми детьми. Кроме того, вы записываете сообщения для Джарвиса, печатаете его письма, оформляете его документы — короче, исполняете любую прихоть шефа. Боюсь, как бы в один прекрасный день Джарвис не заставил дежурных мыть полы в офисе. Конечно, не каждый раз приходится так убиваться, иначе я бы давно уже сбежала в другое агентство. Иногда в офисе появляется Арлин, жена Джарвиса, и берет на себя заботы секретаря. Не то чтобы она приходила регулярно, но иногда все-таки захаживает. Однако случаются такие вторники и пятницы, когда я загружена секретарской работой по уши и даже не успеваю выспросить у тех, кто позвонил, как их зовут и где их потом найти. Это все равно что спустить перспективную заявку в унитаз. Тем не менее в тот вторник я проснулась с острым желанием побыстрее отправиться на работу, что не удивительно. Прежде всего, мне было необходимо отвлечься от тяжких дум. Я уже извелась, размышляя, как бы убедить копов вычеркнуть мое имя из списка подозреваемых. Выход есть, в этом я была твердо уверена, но понятия не имела, где он находится. Конечно, было бы неплохо разузнать побольше об Эфраиме Кроссе. Порасспросить его родственников, выяснить, зачем ему понадобилось адресовать послания незнакомой женщине. Правда, я сильно подозревала, что никто из семьи Кросса не захочет со мной разговаривать. Так что же мне оставалось? Тревожиться и прикидывать, как буду выглядеть в полосатой робе? Или в тюрьмах больше не носят ткани в полоску? Как-то в голову не приходило отслеживать тюремную моду. Всегда считала, что еще успеется. Я вылезла из постели, натянула халат на ночную рубашку и спустилась вниз, на кухню, чтобы приготовить себе традиционный завтрак — большой стакан кока-колы с огромным количеством льда. Ради стройной фигуры я сумела расстаться с картофельными чипсами и мороженым, но коричневая газированная жидкость — это святое. К тому же без бодрящего эффекта ледяной колы я бы не разлепила глаз поутру. Так бы и ходила целый день полусонная. Возможно, я отказалась бы и от колы, если бы смогла полюбить кофе. Но я его терпеть не могу, после того как ночи напролет готовилась к выпускному экзамену в школе по истории США и глушила кофе литрами, чтобы не заснуть. С тех пор даже запах этого напитка напоминает мне о лихорадочном бодрствовании, приступах тошноты и датах сражений в Гражданской войне. Конечно, я понимаю, что мои глаза распахиваются не столько благодаря льду, сколько благодаря кофеину, который содержится в кока-коле. И статьи в журналах про то, как вреден кофеин, тоже читала. Но так как я не курю, а вышеупомянутые картофельные чипсы и мороженое давно стали для меня табу, думаю, могу презреть осторожность и пить колу сколько влезет. После таких жертв ничто не помешает мне превратиться со временем в очень худую морщинистую старую даму. А уж когда полиция лишает тебя сна и отдыха, хороший глоток колы необходим как воздух. Одеваясь, я выдула два стакана ледяного напитка, затем отправилась на работу. От моего дома до фирмы Джарвиса Андорфера пять миль. Однако на Бардстон-роуд по утрам не протолкнуться, поэтому я выезжаю за десять минут до начала рабочего дня. Но уже месяц, как я выскакиваю на десять минут раньше обычного, потому что прямо на пересечении Гарвардского проезда и Бардстон-роуд вырыли яму. Глядя из машины, трудно разобрать, что они там делают: то ли чинят канализацию, то ли перекладывают водопроводные трубы, а возможно, расширяют проезжую часть на несколько сантиметров. В городе Луисвиле всегда кипит работа. Расширяют ли улицы, добавляют ли новую полосу к скоростной трассе — да мало ли что еще можно учудить, — но в любом случае обязательно роют ямы. Так уж у нас заведено: неважно, какие общественные работы ведутся, но разворотить улицу надо непременно. Подозреваю, что даже развешивание гирлянд к Рождеству не обходится без рытья ям. Больших, глубоких, способных поглотить вашу машину в мгновение ока, если вы ненароком зазеваетесь. Я ловко избежала падения в несколько таких могил, сделала вид, что в упор не вижу дорожных рабочих, — судя по знакам, которые они мне делали, рабочие набивались в интимные друзья — и свернула на Бардстон-роуд. Движение здесь могло бы быть вполне сносным, но, как я уже говорила, большинство моих соседей — престарелые люди. Я люблю помечтать о пенсии, о том времени, когда, помимо всего прочего, смогу наконец спать допоздна. Но почему-то мои пожилые соседи норовят сесть в машины между половиной девятого и девятью. Солидный возраст сделал их осторожными и убедил в том, что самая безопасная скорость на дороге — двадцать пять миль в час. Кроме того, за долгую и трудную жизнь они пришли к выводу, что тормозить на красный свет следует метров за тридцать до светофора. Между моим домом и "Кв. футами Андорфера" четыре светофора. Прибавьте к мудрым седовласым водителям городские автобусы, резко выворачивающие на полосу прямо перед вашим носом, и вы удивитесь, что по Бардстон-роуд вообще можно проехать. А поворот с Бардстон-роуд на Тейлорсвиль-роуд — просто смертельный номер, который я исполняю изо дня в день. Однако по мере приближения к фирме Джарвиса настроение у меня улучшалось. Окунуться в работу — вот что мне требовалось. "Кв. футы Андорфера" занимают двухэтажное здание, расположенное на левой стороне Тейлорсвиль-роуд, рядом с мясным рынком Радигана. Здание агентства было когда-то частным домом, но Джарвис снес парочку стен, выкорчевал несколько деревьев и устроил перед агентством автомобильную стоянку, там, где когда-то был солидный (по меркам Холмов, разумеется) газон. Такие переделки, по мнению Джарвиса, и есть прогресс. Нижняя часть здания выложена из кирпича, верхняя деревянная, но снаружи разница незаметна, потому что весь дом выкрашен ярко-желтой краской, даже кровля горчично-желтая. Наверное, Джарвис где-то прочел о том, что желтый цвет привлекает внимание, и решил сделать свое агентство самым броским зданием на Тейлорсвиль-роуд. Если такова была его цель, он ее полностью достиг. А если вдобавок хотел создать архитектурного уродца, то и это ему удалось. "Кв. футы Андорфера" делят парковку с мясным рынком. Поэтому, когда на телячьи отбивные объявляется распродажа или вырезка идет со скидкой, парковаться приходится прямо у проезжей части. Сегодня, видимо, мясом торговали по обычной цене и я смогла поставить машину у входа в агентство. То ли оттого, что столь удачно пристроила машину, то ли радуясь возможности отвлечься от мрачных мыслей об убийстве, но в офис я вошла, сияя улыбкой. Поскольку Джарвис сломал несколько стен в здании, переступив порог, вы сразу попадаете в просторную комнату с четырьмя металлическими столами — по одному в каждом углу. Полагаю, Джарвис, планируя дизайн офиса, преследовал определенную цель: надзирать за агентами, не позволяя им отлынивать от работы. Одним взглядом можно охватить всю комнату и увидеть, кто чем занят. Кабинет самого Джарвиса, разумеется, находился наверху. "Кв. футы" — небольшая фирма, в ней всего пять служащих, включая Джарвиса и его жену. Быстро оглядев помещение, я заметила, что все, за исключением Арлин Андорфер, жены Джарвиса, в сборе. Обычно в таких случаях у меня появляется ощущение легкой тяжести в желудке, но сегодня я чуть ли не обрадовалась: значит, предстоит суматошный день. Отлично. Барби Ландерган и Шарлотта Аккерсен, такие же наемные агенты, как и я, сидели каждая за своим столом, а в дальнем углу над кофеваркой склонился сам Джарвис. Кое-что еще бросилось в глаза: при моем появлении все замерли и вытаращились на меня. Словно я без приглашения заявилась на вечеринку.