Гром загрохотал уже совсем близко. Свинцовые тучи окружили солнце и спрятали его от людского взгляда. Паренек невольно схватился за амулет. — Неужто, колдуньей оказалась? — Да нет, это я так. Бабское колдовство… оно им с рождения присуще. Знаешь, небось: когда личико миловидное. Или вот титьки добрые! Но и это не всё. С женщинами ведь как: мечтаешь о них, всё, что есть, отдать за них готов. А разденешь, ноги раздвинешь, семя в лоно ей бросишь — так словно и не нужна становится. Вот совсем!.. Но есть такие, с которыми и после перепихона хорошо! Редкие женщины. Умные. Интересные. Загадочные. Малец слушал старика, открыв рот. В его жизни перепихонов было немного. Большая часть, как раз в этом походе. И все — насильные. Он как-то не задумывался, что после окончания… ну, этого самого… что после еще что-то может быть. — А про купчиху из Тулы говорили удивительное, — продолжал вещать старик с затуманенным взором. — Редкого ума была женщина. С воинами она могла говорить о храбрости и подвигах, с мудрыми старцами — о былом, с жрецами — о божественном. Стихи сочиняла! Вот наследник Говорящего и не устоял. Повисла пауза, нагнетаемая свистящими порывами грозового ветра. — После казни Усмиряющий Плоть Принц был в великом горе. Шутка ли: любимая женщина и любимый сын. Именно поэтому, когда было решено идти воевать за горы, он не смог сам возглавить войска. Поэтому-то Теучимальцин вызвался заменить его. — Хорошо, когда у тебя есть такие родичи, — вздохнул паренек о чем-то своем. — Хорошо, что после этой войны наш предводитель наверняка войдет в число четырнадцати высших мужей. Особенно, после того, как женившись, подчинил себе куитлатеков. Эх, паря, когда мы вернемся домой, нас ждут невиданная слава и почет! Мы всем покажем, что аколуа тоже умеют отлично воевать! А то в союзе стали забывать, какая из трех лягушек самая великая. — Кажется мне, что сегодня Теучимальцин уже не вернется, — с опаской посмотрел на небо Истликохцин. — В такую погоду надо укрытие искать, а не по местным каменюкам прыгать. В подтверждение этого черное небо над лагерем треснуло. Словно бы оно было сделано из дерева, и вот на это деревянное небо упала скала. С треском небо рушилось на утопающий в низине лагерь с тысячами людей-мурашей. Последние резко засуетились, будто какой-то шкодливый мальчишка кинул в муравейник камень. Наемные куитлатеки, пантеки, чумбиа-перебежчики, множество разноязыких носильщиков — все начали суетливо носиться, понимая, что сейчас на долину обрушатся потоки воды. Ослепительная молния резко осветила утопающий во тьме муравейник. Тут уже все схватились за амулеты и начали умолять великого Тлалока быть милостивее. Свет погас, как и возник — моментально. Поэтому не все заметили маленький предмет, что пролетел по широкой дуге. Упал на окраине лагеря, прокатился, подпрыгивая, и улегся у самых ног Беспёрого. Новая вспышка света — и старик глаза в глаза уткнулся в своего командира, могучего Теучимальчцина, родича Говорящего. Точнее, в его голову. Отрезанная голова, уже посеревшая из-за отлившей крови, лежала прямо на земле, лишенная всех остальных частей, полагающихся великому полководцу аколуа. — Великий Тлалок! — в испуге заорал Тольцин, вскочив на ноги и не в силах оторвать взгляда от мертвых глаз. А с небес валились новые головы, десятки и десятки голов, которые раньше принадлежали могучим воинам. Воинам, что ушли в горы, покарать последних мятежников-чумбиа. Грозовой ливень из голов теперь видели все: и немногие остававшиеся в лагере аколуа, и их союзнички, и весь остальной лагерный сброд. Старик стал затравленно оглядываться. И везде натыкался на смятение и ужас — словно, на отражение своих собственных чувств. Те, кто послабже, падал на землю, закрывал головы руками и шептал знакомые с детства защитные молитвы. И тут в горах раздался душераздирающий рев. Желтый свет залил отдаленную скалу, словно зев вулкана распахнулся внезапно. И вот, над отсвечивающей лавой возникла черная тень. Огромная, с жуткой головой и четырьмя лапами и длинными когтями на них. Тварь задирала лапы, а ее мерзкий рев проникал в самое нутро. — Это не Тлалок! — заверещал Истликохцин. — Это местные боги пришли наказать нас! Подобные мысли наполнили тысячи голов. Страшные местные демоны вылезли из преисподней, пожрали лучших воинов аколуа и теперь пришли за оставшимися. Первыми — прямо в ночь, прямо в грозу — ринулись многочисленные носильщики. Затем — неверные союзники. Их даже не пытались остановить. Немногие аколуа, кто еще не устремился за трусами, испуганно жались в кучу, ожидая неизбежного. И оно пришло. Глава 26. Подсадные утки и Сувлехим Такац Так уж вышло, что сражение под «новой Аграбой» я пропустил. Уже в селении чумбийского князька стало ясно, что обезглавить войско захватчиков мало. Им нужно дать толчок. Который должен стать, как удар кия в бильярде: в одну точечку, но самую уязвимую! Чтобы все шары посыпались. Идея плавно оформлялась, от нее прямо веяло чем-то вальтероскоттовским… но в ней утешало то, что в случае неудачи мы ничего не теряем. Но зато пришлось отколоться от основного штаба и пустить его в «самостоятельное плавание». В нескольких километрах от селения мы нашли отличное ущелье, куда запихали всё четлано-толимекское войско. Потом обрядили пару двадцаток золотых в местные стильные короткие плащи и пустили порезвиться «в поля». Те довольно быстро и грамотно «наткнулись» на гулявшую по джунглям толпу аколуа в сотню копий и «в страхе» пустились наутек. Бежали быстро, да только крайне неряшливо: оставляли кучу следов, роняли оружие и ценные украшения. Ну, как тут откажешься от преследования. И вдруг бац! — деревенька неграбленная, немножко воинов и сам князек. Бегает везде, пыжится, командует. Аколуа тут же побежали докладывать боссу о заманчивых перспективах. А мое войско в это время пряталось в ущелье и хихикало. Вот тут мне пришлось оставить своих и выдвигаться прямо к логову врага. С собой я взял лишь двадцатку золотых и примерно столько же местных. Мне подходили и совсем мальчишки и старики, так что боевые ресурсы я почти не занял. Потащились к той самой скале, с которой мы следили за аколуа. Она идеально подходила для моих планов (собственно, эта тайная площадка и натолкнула меня на авантюрную идею). Тропа к ней шла через расщелину, которая выходила на дальнюю сторону горы, так что враги не должны нас заметить. Враги выступили скоро. Я понял, что оставшемуся войску и повезло… и не очень. Дело в том, что из отряда вышла не тысяча и даже не полторы, а целых две тысячи народу — мы подсчитали точно. Ну, сотни три из них носильщики, однако, всё равно многовато. Судя по помпезному паланкину, с ними отправился самый главный командир, так что, в случае победы, обезглавливание станет максимальным. Я послал гонца с предупреждением, а сам занялся своими делами, стараясь заглушить тревогу. Мы собирали хворост, сухие стволы, расставляли барабаны, крепили к трубам огромные деревянные насадки, которые успели наделать в селении. А возле отвесной стены складывали из камней помост. Не очень много работы было. А вот оставшееся войско «трудилось» в поте лица. В укрепленном селении оставался Моччитуа с тремя сотнями своих лучших воинов. Вместе с местными выходило около пятисот — вполне достаточно, чтобы оборонять крепость, но не так много, чтобы напугать захватчиков. К князю в качестве военного советника мы откомандировали Теплого Ветра. К чести толимека, он этот жест оценил правильно и слушал моего командира внимательно. Стены, конечно, возвести не успели, но узкие тропки были завалены обломками скал, чтобы наступать стало предельно неудобно. Всюду, где можно, обустроили министенки, закрытые площадки, недоступные снизу насесты, где собрали гигантские запасы камней. И, конечно, оборудовали костры для кипятка. Как мне потом рассказали, аколуа ринулись на деревню сходу, без фантазии (как, собственно, и принято здесь воевать) и так огребли по самые помидорки, что вылетели из узких тропинок со свистом! К чести, захватчиков, опыт из ошибок они извлекать умели. И какое-никакое понимание дисциплины у них тоже было. Командир со старшими покумекал, принял новое гениальное решение, отдал приказ — и ошпаренные аколуа послушно пошли на новый штурм. Кто-то пытался наших хитро обойти, кто-то выманивал на себя боезапас (особенно, кипяточек, который быстро не восполнить). Ну, и ставку сделали на обстрел, все-таки атлатлей у нападающих раз в пять больше было. Только вот снизу вверх стрелять — это вам не сверху вниз. И дальность, и точность, и сила броска разные. Эх, были бы на тех насестах мои лучники — кирдык ихним стрелкам пришел! Но у лучников своя задача. В целом, вторая атака оказалсь менее катастрофической, но совершенно безуспешной. Внутри деревни потери оставались близкими к нулю. Пара отрядов аколуа все-таки не выдержала и снова рванула на прорыв, но Теплый Ветер научил Моччитуа держать на этот случай стратегический резерв. И тот у нашего князя имелся. Всего две двадцатки, но они оперативно заткнули дыры, дали толимекам и чумбиа время, чтобы перегруппироваться. Аколуа отошли, взяли деревню в блокаду и принялись думать: как быть дальше? Разумеется, рано или поздно у них должна была появиться мысль собрать всю многотысячную толпу и закидать защитников шапками. А после — тех, кто выживет — придать лютой и мучительной смерти. Чтобы бога радовались, прыгали на небесах от счастья и всё такое. Только это мы учли. И за вражеским войском постоянно наблюдали. Поняв, что генерал аколуа крепко задумался о будущем, на авансцену вышла очередная подсадная утка в лице бойцов Глыбы. На этот раз целая сотня. Теперь парни были в своем, шли походным строем и, как бы внезапно, наскочили на временный лагерь аколуа. Замерли в замешательстве, не зная, что делать: бежать или кланяться. Подолы теребят, смущаются. Захватчики тоже напряглись: это еще что за перцы? Почему не знаем? Но, может, эти чужаки не враги? Надо проверить! И какой-то вожак с личной охраной пошел навстречу, демонстрируямирные намерения всеми частями тела… Когда переговорщики подошли на удобное расстояние, наша сотня просто нашпиговала их дротиками! Подлый расстрел дипмиссии произошел на глазах у всего воинства. Аколуа заревели от ярости и кинулись восстанавливать справедливость. Я до сих пор толком не понимал, как устроена их армия. Похоже, что четких подразделений, как у меня, у них нет. Просто большой вождь собирает малых вождей, те приводят с собой бойцов. Сколько могут или сколько положено. И воины привыкли слушаться только своего вождя. В такой схеме неизбежны проблемы с дисциплиной. Ближники убитого кинулись в бой сходу, несколько вождей заорали «мочи козлов!», и их отряды рванули следом. Похоже, пока главнокомандующий аколуа среагировал, человек 700 уже были вне зоны досягаемости его глотки. Я не знаю, почему тот не попытался ситуацию изменить. Ясно, что он не подозревал о засаде. Ибо подмогу вслед не послал. Но и возвратить никого не пытался. Наверное, решил, что наказать «козлов» необходимо. Либо просто не мог заставить остановиться воинов, которые взывали к праву мести. Не знаю. Но точно знаю, что мои ребята ждать расправы не стали, и кинулись наутек. Ага, ровно, как пять дней назад! Но, если люди не учатся, то кто им виноват? Опять же, заманивали врага по-разному и с разной целью. Сейчас — с целью уничтожить. Группа золотых неслась, сверкая пятками в то самое ущелье, где пряталось наше союзное войско. Только сейчас оно было не В ущелье, а НАД ним. Лучники, стрелки из Уекахуа и Чапопотилы заранее вскарабкались на отвесные склоны, подняли туда весь наличный боезапас и ждали часа икс. Когда группа золотых метеором пронеслась по дну ущелья и попряталась в заранее помеченных схронах — этот час настал. На аколуа обрушился плотный град стрел, камней, дротиков и прочего смертоносного хлама. Могу себе только представить кровавое варево, образовавшееся на дне ущелья. Белым был дан четкий приказ отстреливать тех, кто идет сзади, чтобы у преследователей подольше не возникало желание отступать. Захватчики ринулись на скалы, но взбираться по ним было непросто и в менее критической обстановке. Самых шустрых союзники сбивали первым делом. Всё это время, пыхтя и громыхая щитами и доспехами, гору оббегали черные. Их задачей было, как можно быстрее добежать до устья ущелья, чтобы перекрыть его своим строем. Главное в нашем плане: чтобы из этой мясорубки не ушел никто. Когда аколуа ринулись назад, боеспособных среди них осталось сотни три. Почти в два раза больше чем воинов Горы, но это были испуганные, измученные, растерянные люди, а черные… разве что слегка запыхались, выстраивая стену щитов. Аколуа были хорошими воинами. Опытные, отлично вооруженные по местным мерках. Но их натиск рассыпался о ростовые щиты, как горох. А сверху еще падали стрелы и камни. Да из щелей повылезали золотые — мастера индивидуального боя. В общем, не ушел действительно никто. Пока черные методично обходили ковер из тел и старательно добивали раненых, золотые опять устроили маскарад. Сняли с мертвых их плащи, взяли щиты. Аколуа еще любили на головах носить… то ли шлемы, то ли маски в виде хищных птиц и зверей — узнаваемая деталь. Вот их стражники Глыбы тоже на себя надели. И, как только всё союзное войско собралось в кулак — двинулись во главе общей колонны. Уже смеркалось, когда колонна союзников подошла к лагерю аколуа. А в сумерках видно хуже всего. Вроде бы и не ночь, а всё размывается, становится нечетким, однообразным каким-то. Когда в такое время в лагерь возвращаются воины, ты смутно видишь знакомые щиты, плащи, звериные маски — и не приглядываешься внимательно. Переодетые (в очередной раз) золотые подошли почти вплотную к крайним группам отдыхающих аколуа, когда кто-то, наконец, заметил обман. Но мои воины уже рванули в атаку, а из-за их спин выдвигались белые, черные, союзники. В короткий срок весь лагерь был вовлечен в битву. Здесь оставалось еще не меньше тысячи человек, правда, среди них многие были в разной степени ранены. Но всё равно — гораздо, гораздо больше. Зато все они сильно увлеклись схваткой с врагом из леса и напрочь забыли про деревеньку. А в ней сидело почти пятьсот, пусть не самых лучших, зато отдохнувших воинов! Плюс командир хороший (я не о Моччитуа, а о Теплом Ветре), который и отлично знал, что бить в спину — это самое милое дело! Толимеки с чумбиа держались наготове, а, как только шум побоища до селения дошел — молча ринулись в атаку. Опыт ночных боев мы уже имели, поэтому все воины заранее повязали на головы белые лоскуты. Теплый Ветер хотел, конечно, их построить, чтобы ударить по врагу максимально мощно… но это уже выходило за рамки установок аборигенов. Они выбегали на оперативный простор, видели манящие спины аколуа — и теряли последние нити управляемости. Кровь била в голову, жажда геройства закипала в крови — и осажденные окатили тыл войска захватчиков, не сильной волной, а рваными брызгами. Да, удар вышел крайне слабым. Но это вышло в темноте! Внезапно! В спину! Конечно же, аколуа запаниковали. Вместо того, чтобы организовать отпор, пока толимеков с чумбиа было мало, они что-то кричали, кого-то звали или проклинали. И постепенно, на новом фронте сконцентрировались все пять сотен бойцов. Аколуа окончательно лишились численного преимущества. Но это всё еще оставалась достаточно организованная, подготовленная армия воинов с большим боевым опытом. Такие в трудную минуту не запаникуют. И это, еще на этапе планирования битвы, учел Глыба. — Когда станет совсем трудно, нужно дать им шанс для спасения, — предложил Прекрасная Слеза. — Если ягуар в ловушке не видит выхода, он будет драться так отчаянно, что не поздоровится и охотникам. А вот если появится лазейка — зверь начнет думать о спасении. Такую лазейку мои воины и организовали. Продуманную до мелочей — мы даже учли, куда лучше бежать этим аколуа. Точно не на восток, в сторону лагеря. Поэтому проход «сам собой» возник в противоположной стороне, чтобы захватчикам пришлось бежать в сторону реки. Наверное, сотни три смогли воспользоваться этой возможностью. Толимеки из Чапопотилы старательно гнали их до самого берега, символично загнали в воду Кровавой и осбтреливали ло последнего дротика и камня, чтобы ребята уж точно какое-то время не думали вернуться на восток. А в это время возле селения мои четлане активно добивали раненых… и отрезали им головы. Самая жуткая часть нашего плана, но без нее было никуда. Сломить дух оставшихся в главном лагере войск можно только так. Часть ночи союзное войско провело в тревожном отдыхе, дабы хоть немного набраться сил. А затем, еще до рассвета, воинство трех племен двинулось на восток. В селении остались почти все чумбиа, которые оберегали раненых (которых набралась тьма-тьмущая!), собирали трофеи и утилизировали трупы. Так что в последний поход двинулось всего около четырехсот человек — тех, кто еще был жив и здоров. И у каждого с собой было по две или даже три отрубленных головы врага. Шли они налегке, по уже известному маршруту, так что до главного лагеря аколуа добрался еще до вечера. Мои дозорные сразу заметили оговоренные условные сигналы: я понял, что свою часть плана мои генералы выполнили и готовы к финальному шоу. Я тут же поднял прохлаждавшихся помощников. С гор дальней стороны долины плавно наползали тучи, обещая грозу. Это было и хорошо и плохо. С однойстороны, атмосфера от «шоу» вырастет в разы, но с другой, сильный дождь мне тут просто всё зальет. Так что надо успеть до того, как стихия прокатится через всю долину. Прикомандированные ко мне чумбиа быстро достали надежно укрытые дрова, хворост и разложили перед каменным помостом огромное кострище. Я достал тыковки-фляги, куда была собрана вся имевшаяся у нас дезинфицирующая самогонка, и вылил ее на дрова. Туда же бросили пяток горшков со смолой. Умельцы собрали сигнальные трубы с полыми цилиндрами, которые мы соорудили еще в чумбийской деревне; расставили барабаны. Было еще рано, стемнело недостаточно, но гроза-таки навалилась на долину, задули ветры, забумкал пока еще слабый гром. Так что ребята внизу решили, что ждать больше нечего. Четлане и толимеки уже давно подобрались к границам лагеря, оставаясь на дистанции в 20–25 шагов. Учитывая, что захватчики караулы не выставили (уж не знаю, всегда у них так положено или просто без начальства расслабились), те почти не рисковали. Когда старшие засвистели условный сигнал (трубы-то я все забрал), воины начали раскручивать головы убитых воинов и забрасывать их прямо в отдыхавших в лагере людей. Мне рассказывали, что некоторые привязывали к волосам короткие веревки, раскручивали их, как спортивный молот — и такой «снаряд» улетал шагов на 50. Дозорные сообщили, что внизу уже началось. Без команды, блин! — Махмуд, зажигай! — заорал я, как резаный. С перепуга какой-то мужичок из чумбиа полез к кострищу с подлпаленным жгутом сухой травы. Полыхнуло так, что дядька чудом не загорелся сам. Светило и пекло знатно. Кстати, на фоне костра стало заметнее, что вокруг уже достаточно темно. — Трубы! — заорал я новую команду. Наши трубачи раздули щеки — и импровизированные «карпатские трембиты» выдали такой рёв! Еще с высоты, еще эхом от гор отдало! Барабанщики тоже загрохотали… Увертюра проиграна. — Пошел! — крикнул я своему самому долговязому воину, который уже давно сидел на каменной насыпи. У него на голове была дурацкая шапка с торчащими во все стороны кривулинами из веток. Боец медленно разогнулся (мы репетировали несколько раз) — и сзади на отвесной скале появилась его тень. Огромная, метров пять или даже шесть, за счет того, что воин стоял выше костра. Не стану кривить душой — я сам хотел исполнить эту роль. Но помешал один нюанс — а именно треклятая сухая рука, которая подпортила бы шоу. Тень выходила очень рыхлой. — Сделай шаг от костра, — регулировал я изображение. — Еще… Еще… Хорош! Тень стала заметно четче, но и съежилась на целый метр. — Руки пошли! — и боец плавно поднял в стороны и вверх руки, где к каждому пальцу было привязано по веточке. В багровых отсветах костра он выглядел весьма зловещим. Я услышал, как за моей спиной на камни грохнулась «трембита». — Сувлехим-Такац… Сувлехим-Такац… — тревожно зашептались чумбиа, видимо, вспоминая какого-то своего черта. «Надеюсь, внизу реакция не хуже», — вздохнул я и продолжил режиссировать.