Я знаю, что должна это сделать. Я должна снова начать выходить. Рациональная часть меня знает это, но изувеченная часть меня боится быть отвергнутой миром, который я когда-то так любила. Хотя я и выплатила большую часть своего студенческого долга, но у меня всё ещё осталось немного. Я больше не получаю ту потрясающую зарплату, которую получала в больнице, и у меня нет огромного дома, чтобы жить в нем. Я также не могу вернуться к тёте Люси. Дело не в том, что она не хочет меня видеть — просто я невыносимая гордячка, и я не посмею вернуться к ней. Я всё ещё хочу добиться успеха самостоятельно, но проблема в том, что я больше не знаю, как это сделать. Может быть, я смогу найти работу, где мне не придётся общаться с людьми, что-то ночью, где я могу спрятаться за закрытыми дверями. Ведь должно же быть что-то для кого-то вроде меня. Я медленно тянусь к двери и отпираю её. Я поворачиваю ручку со скоростью улитки, и моё сердце начинает тяжело биться в груди. Дверь со щелчком открывается, и я начинаю глубоко дышать. — Я могу это сделать, — шепчу я, заставляя себя собраться с духом. Я закрываю глаза и с очередным тяжелым ударом сердца рывком открываю дверь. Не знаю, чего я ожидала, но тишина, которая меня встречает, — это совсем не то. Я бросаю взгляд на квартиру Джейн и невольно вспоминаю, что после аварии она ни разу не предложила мне свою помощь. Мэйсон был последним человеком на этой планете, от которого я ожидала чего-то, но по какой-то причине он стал единственным человеком, который, кажется, по-настоящему заботиться обо мне. Это странная мысль… Мейсон заботится обо мне — он сострадает мне на самом деле. Я никогда не считала его внимательным человеком, но в своём спокойствии он заботится обо мне. Тот факт, что он действительно беспокоится обо мне — незнакомке, которая сделала всё возможное, чтобы избежать встречи с ним, — придаёт мне смелости подойти к лестнице. Мысль о его великодушии, когда я оттолкнула его, заставляет меня спуститься по лестнице и выйти из здания впервые за месяц. Низко опустив голову, я быстро иду к магазину «Walmart», который находится всего в нескольких кварталах отсюда (Прим. Walmart, Inc. — американская компания, управляющая крупнейшей в мире сетью оптовой и розничной торговли). Сейчас чуть больше одиннадцати вечера, и на улицах не так много народу, за что я благодарна судьбе. Я убеждаюсь, что мои волосы закрывают моё лицо, когда я добираюсь до «Walmart», а затем проскальзываю внутрь. Там не так уж много людей, и я вздыхаю с облегчением, когда начинаю ходить взад и вперёд по проходам. Я должна признать, что на самом деле приятно быть вне квартиры. Я никогда не была интровертом, и пребывание взаперти в квартире начало сводить меня с ума. Я покупаю все необходимые ингредиенты для приготовления стейков, картофельного пюре и капустного салата. Когда я подхожу к кассе, чтобы заплатить за всё, мой взгляд цепляется за мужчину. Мои глаза расширяются от шока, когда я понимаю, что это Джон Браун. Какое-то мгновение я наблюдаю, как он расплачивается за пиво, а когда он заканчивает и начинает отдаляться от меня, я оставляю свои вещи прямо там и иду за ним. Моё сердце начинает бешено биться, когда я следую за ним в ночь. В моей голове проносятся мысли об ужасных вещах, которые я хочу сделать с ним, чтобы заставить его заплатить. Я иду за ним до самого дома и ещё долго стою там, дрожа от волнения. Теперь я знаю, где он живёт. Я знаю, где он покупает пиво. Я могу наблюдать за ним, планируя свою месть. Глава 12 Мейсон Вернувшись домой после просмотра Хейвуда, я с удивлением обнаруживаю Оливию, сидящую около своей двери. — Оливия? — спрашиваю я, подходя ближе. Она просто смотрит в пол, медленно качая головой. Я присаживаюсь перед ней на корточки. — Эй, что случилось? Она отрывает взгляд от пола и смотрит вверх, на меня. Я с удивлением отмечаю, что она накрашена. За исключением растерянного взгляда, она действительно выглядит лучше, чем несколько недель назад. — Я ходила в «Walmart», — шепчет она. Её глаза застилаются поволокой от слёз, отчего она кажется ещё более уязвимой. — И что же? — спрашиваю я, молясь, чтобы кто-нибудь не сказал что-нибудь о её шрамах. Это был огромный шаг для неё, пойти в магазин, и я не хотел бы, чтобы она страдала из-за неудачи. — Я хотела приготовить ужин завтра вечером… — она пытается улыбнуться, но улыбка превращается в болезненную гримасу. — Бифштексы и картофельное пюре. Я сажусь рядом с ней и терпеливо жду, когда она продолжит. — Я видела его, — это такой тихий шепот, что мне приходится напрягаться, чтобы расслышать её. — Он купил пива. Я проследила за ним до его дома. Я хмурюсь, не совсем понимая её. — За кем ты следила, милая? — Джон Браун, — слеза скатывается из её глаз и стекает по щеке. — Человек, который сделал это со мной. Я делаю глубокий вдох и пытаюсь придумать правильные слова, но ничего не получается. — Почему ты следила за ним? — спрашиваю я вместо этого. — Он должен заплатить за то, что сделал со мной. Он не заплатил. Она снова качает головой с таким несчастным видом, что у меня разрывается сердце. — Что значит «не заплатил»? — терпеливо спрашиваю я, желая, чтобы она продолжала говорить. — Его брат — крупная шишка, инвестор в нашем городе. Ему всё сошло с рук: лишь лишение водительских прав на время и несколько часов общественных работ. Он ушёл от ответственности, потому что я не имела значения. Её сотрясают рыдания, и я быстро сжимаю её в объятиях. Я притягиваю Оливию к себе и крепко прижимаю к груди, пока она плачет о несправедливости по отношению к ней. Я прижимаюсь поцелуем к её волосам и шепчу: — Ты важна, Оливия. Ты важна. Моё тело напрягается, когда она на дюйм становится ещё ближе ко мне, почти забираясь ко мне на колени. Её руки обвиваются вокруг моей талии, и она прижимается ко мне, как будто я — единственное, что удерживает её от того, чтобы не погрязнуть в своём отчаянии. — Только для тебя, — шепчет она мне в грудь, а потом вдруг её плечи начинают трястись от смеха. Я уже готов думать, что она теряет самообладание, когда она отстраняется и говорит: — Ты знаешь, что ты облажался, когда твой самый большой страх становится твоей единственной надеждой. Она смеётся всё громче, пока слёзы снова не захлёстывают её. Я терпеливо жду, когда она успокоится, прежде чем я говорю: — Прости, я напугал тебя в тот день. Её глаза снова встречаются с моими, и она начинает качать головой. — Нет, позволь мне это сделать. Я провожу рукой по её покрытой шрамами щеке. — Кто-то должен извиниться перед тобой, Оливия. Ты этого заслуживаешь. Прости, что напугал тебя так сильно, что ты выбежала на улицу. Если бы меня там не было, ты могла бы заметить приближающуюся машину. Всё могло бы быть по-другому. Я сожалею о той роли, которую сыграл в несчастном случае, произошедшем с тобой. Девушка отстраняется от меня, и на её лице появляется обиженное выражение. — Так вот почему ты проводишь со мной время? Ты чувствуешь себя виноватым? Я опускаю глаза и поднимаюсь на ноги. Я помогаю ей подняться и отступаю на шаг. — Сначала да, — честно отвечаю я. Она кивает и нервно вытирает руки о живот. — Тебе не нужно, — говорит Оливия голосом хриплым от слёз, которые пытается сдержать. Я вижу отблеск неприятия в её глазах. — Я не поэтому провожу время с тобой сейчас, — шепчу я, не желая, чтобы она выглядела такой подавленной. — О… Я не знаю, что происходит, и я честно думаю, что она так же потеряна, как и я. Но как будто между нами вспыхнуло нечто большее, чем просто дружба. Да пусть ни один из нас не проживает самый лучший момент в жизни, для того чтобы начать отношения, но опять же, если между нами и должно произойти что-то подобное, то я определённо не собираюсь говорить этому «нет». — Итак, я так понимаю, ты не купила бифштексы? — спрашиваю я, чтобы сменить тему. Она качает головой и вздыхает: — Я оставила всё в магазине. — Давай заберём? Я возьму тебя с собой. Оливия смотрит на часы, потом снова на меня. — Уже поздно. Ты не можешь возить меня по городу посреди ночи. В уголках моего рта появляется улыбка. — Уверен, что могу. Пойдём. Я беру её за руку и тяну за собой, прежде чем она успевает возразить.