Не угадали — никаких чудес. Навыки — наше все. Зря я, что ли, столько трофеев на них слил. Рефлекторно вызвал ПОРЯДОК и убедился, что у меня осталось меньше половины запаса теневой ци. Навык «железная кожа» забирает на себя большую часть ущерба, но при получении урона стремительно расходует запасы. Еще пара таких ударов, и работать перестанет. Но пока что умение меня защищает. Я не потерял сознание и даже не «поплыл», я готов продолжать бой. Рикко, похоже, тоже пострадал не сильно. Вон как резво подскочил. Чтобы тут же с криком свалиться… Кусок древесины, торчащий в ноге, не очень радует когда совершаешь резкие движения, напрягая мускулатуру бедра. Мой противник только что в этом убедился. Это заставило его действовать рефлекторно. Рикко ухватился за торчащий из раны обломок, заорал с болью и гневом, пытаясь вытащить скользящую в пальцах окровавленную деревяшку. Еще один вопль, и ему удалось. Но при этом случилось еще кое-что. Вслед за деревом, покидающим рану, выплеснулась струя крови. Не сказать, чтобы обильная, но и тонкой струйкой не назовешь. Хорошо ударила, под давлением. Артериальным давлением. Картина омерзительная и одновременно прекрасная. Я добился своего. Зря Рикко избавился от деревяшки. Ему стоило оставить ее в ране и смириться с неудобствами. Ведь все равно оставался сильнее меня, мог гонять и дальше, сбивая «железную кожу» и изматывая. Теперь не измотает. Он сам еще не понял, что, хоть ничего и не делая, будет стремительно терять силы. И жизнь. К чести Рикко, даже когда до него начал доходить весь ужас его положения, он не сдался. Прихрамывая, упорно гонялся за мной по тесному кругу. А я не принимал бой, я уворачивался, отскакивал, уходил всеми способами. Тянул время, пока противник орошал песок кровью. Если он меня схватит, это может закончиться печально. Дури у него хватает, успеет удушить прежде, чем его доконает кровопотеря. Пару раз я успевал ускользнуть почти чудом. Отчаяние придает не только силы, но и скорость, неповоротливый противник почти сравнялся со мной. Но мне или везло, или рукопашный бой отрабатывал вложенные в него трофеи. Рука Рикко лишь чиркнула по голому плечу в одном случае и оцарапала бок ногтями в другом. Будь на мне полный комплект одежды, мог бы зацепиться за ткань. Повезло, что организаторы этого омерзительного состязания оставили нас голыми выше пояса. В очередной раз попытавшись броситься за мной, Рикко неуклюже закрутился, потерял равновесие и завалился на колено. Поднялся с видимым усилием, лицо у противника стало растерянным. Крови в его организме становилось все меньше и меньше, мозг снабжался хуже, он попросту не соображает, что с ним происходит. Еще несколько падений, и вот снова завалился, уже не на ходу, а при попытке подняться. Задергался неуклюже, торопливо оттолкнулся обеими руками, пытаясь подкинуть себя. И снова распластался на песке, бессильно замычав. Я ожидал, что еще минута, и противник затихнет. Но нет, тот отказывался умирать. Сначала силился до меня доползти, потом бросил эти попытки и просто барахтался. Догадался наконец, отчего теряет силы, начал неумело зажимать рану. И, чувствуя, как под ладонями продолжает обильно сочиться кровь, попытался закричать: — Помогите! Умоляю! Помогите! Вышел не крик, а хрипловатый громкий голос. И чем дальше, тем он становился тише и тише. — Да добей ты его уже, чего тянешь! — раздраженно выкрикнул мужик, объяснявший правила поединка. Его крик подхватили десятки голосов. Хотелось ответить им самыми плохими словами. Возможно, даже самыми грязными ругательствами из первой жизни. Но ведь в чем-то они правы. Живым из круга выйдет только один, таковы правила. А Рикко страдает. И неизвестно, сколько еще будет страдать, оттягивая неизбежное. Ни ему это не надо, ни мне. Оглядевшись, я торопливо направился к новой сухой ветке. Судя по ее виду, она не так давно упала с дерева, глядишь, и гниль еще не довела до непригодного состояния. Мне придется ее сломать, получив новое оружие с острым концом. А потом добить Рикко. И хорошо, если меня при этом не стошнит… ГЛАВА 24 МЕРТВЕЦЫ В ТУМАНЕ Без изменений Ночь я провел в одиночестве, запертым в чулане с маленьким окошком. Относились ко мне в целом хорошо, но как-то странно. Нормально покормили и даже выдали новый комплект одежды. Старая изрядно пострадала после множества приключений, плюс запачкалась в крови, а отстирывать ее непросто. И даже не пожалели тюфяк и одеяло, принесли перед сном. По меркам простолюдинов — чуть ли не роскошь. Сами так же живут, шелковые простыни в Роке полагаются лишь аристократам. Но никто со мной не разговаривал. Вообще ни слова не произнесли, за исключением простейших указаний. Выпустили перед рассветом, снова дали поесть, попросив позавтракать побыстрее такими же простыми указаниями. Затем последовало недолгое плавание на лодке, высадка на левом берегу Удавки и ускоренный марш по холмам, поросшим сосной и кедром, да по низинам, где мрачно зеленели высоченные ели. Около полудня трое мужчин, сопровождавших меня, остановились и дружно присели на поваленное дерево, а четвертый, тот самый, который руководил поединком, последовал дальше, приказав: — Шагай за мной. Недолго осталось. Что означают последние слова, непонятно, но предположил, что вскоре останусь один. Ведь подразумевается, что я должен дойти до фактории без сопровождения. Не самая хорошая новость. Я рассчитывал, что меня проводят подальше. Ведь люди Имба наверняка знают безопасные или относительно безопасные пути. А я здесь впервые, и даже карты меня лишили, отобрали. Да, она изобилует белыми пятнами, детали вырисованы лишь по единственному обозначенному на ней маршруту, что остался гораздо восточнее, однако это было лучше, чем ничего. Поднявшись на плоскую вершину, провожатый остановился и, указав на солнце, пробивающееся через рваную облачность, спросил: — Умеешь по нему определить стороны света? — Да. — Держи. — Мужчина протянул сверток из листа лопуха. — Здесь немного орехового хлеба и копченой оленины. На день тебе этого хватит, но лучше растяни на два или три. Если проживешь столько. Отсюда иди прямиком на юг. Если не заблудишься, выберешься к Черноводке немного ниже Камня. Сразу за этим холмом начинаются Туманные низины. Нормальные люди не заходят дальше их края. Те, кто заходил далеко, никогда не возвращались. Это скверные земли, и тебе придется пройти через них до конца. Разворачиваться назад не советую, для тебя этот путь закрыт. Даже не пытайся, сильно пожалеешь. Иди только вперед, никуда не сворачивая. Имб велел сказать тебе напоследок, что эти твари в тумане слепые. Они не видят нас. Но они хорошо чуют наше просвещение. Младенца с первой ступенью могут почуять примерно за пятьдесят шагов, а взрослый с двадцатой ступенью привлечет всех тварей за тысячу шагов. С одним слабаком ты, может, и справишься, а от сильного даже мне придется драпать. Говорят, там можно нарваться на таких, что с ними никто не справится. Может, врут, может, нет. Ходи так, чтобы не приближаться к ним. Имб сказал, что ты, скорее всего, сумеешь дойти. Но, Хаос меня побери, я не представляю, как это возможно. Никто из наших никогда не проходил через туман. Никто. И ваши тоже не ходят. А ты слабак, ты должен умереть сразу, на первых шагах. Но Имб сказал так, а он умеет такие вещи угадывать. Не понимаю, что такое он в тебе заметил… Ладно, удачи, пацан. Имб знает, что говорит, но без удачи в низинах делать нечего. С этими словами провожатый развернулся и направился назад, не оглядываясь. Я остался один. Как человек, долгое время пребывавший в плачевном физическом состоянии и не сломленный этим, я годами пытался развивать то, к чему у меня сохранился работоспособный доступ. То есть свой внутренний мир. Привычка анализировать все, что возможно, не покинула меня и после того, как усадьба сгорела, а жизнь переменилась. Потому, спускаясь с холма, я анализировал то, что устами провожатого передал мне император боли. Похоже, Мелконог поделился с ним моей тайной. Может, и не все выдал, а часть, но все равно неприятно. Но я могу ошибаться. Здесь ведь всякое бывает. Этот мрачный тип с ледяными глазами сам каким-то образом мог догадаться о моей необычности. В любом случае он в курсе того, что я нулевка. Иначе как понимать то, что он уверен в успехе моего похода в сочетании с предоставленной информацией о ступенях просвещения, которые тем больше привлекают кровожадных обитателей низин, чем больше их у тебя открыто? Если там, где-то в тумане, гибнут хорошо подготовленные смельчаки, за счет чего я мог показаться Имбу именно тем человеком, у которого получится пройти через опасные земли? Да, правильно, только за счет того, что ступеней просвещения у меня нет вообще. Следовательно, для существ, которых они привлекают, я в теории должен оставаться невидимкой даже на нулевой дистанции. Зачем император боли подарил мне столь полезную информацию? Да затем, что он заинтересован в успехе моего похода. Похоже, ему действительно хочется освободить своего человека. Но почему он прямым текстом не рассказал мне все это? Зачем такой сложный огород городить? Не знаю. Возможно, он так меня испытывает. Как с тем бессмысленным поединком. Выделил обрывки информации, чтобы посмотреть, хватит ли мне этого. Вот только зачем ему проверять мои возможности? Ведь если Имбу действительно хочется освободить своего человека, рисковать моей миссией — не самый мудрый ход. Зачем-зачем… Да понятия не имею — зачем. У императора боли есть непостижимые для меня мотивы поступать именно так. Размышляя над ними, я смогу лишь гипотезы плодить, засоряя мозг. А мозг мне сейчас нужен чистым, потому что впереди ждет непонятно что. И это что-то не пропускает через свои владения тех, кто обладает ступенями просвещения.