— Сыграть на кон… На чем ты тут играть собрался, музыкант хренов? — Надо разделить наши роли. — Что-то я запутался… То ты музыкант, то актеришка из балагана. Пацан, определись уже. — Здесь не музыка и не балаган. Мы будем допрашивать его вдвоем. Но один будет допрашивать грубо, жестко, а второй, наоборот, мягко и как бы станет защищать от первого. То есть плохой и хороший. Тогда у вашего пленника может выработаться доверительное отношение к хорошему. И если четко придерживаться своих ролей, он сам расскажет, ему захочется рассказать. Как бы отблагодарить того, кто с ним нормально обращается. Ну и заодно защититься от плохого. Способ простой, но это работает. Мелконог ответил без раздумий: — А что, идея неплохая. Значит, так, я тогда допрашиваю его первым. И я буду хорошим. Ну а как поговорю с ним чуток, ты подключишься. И будь с ним пожестче, ты же плохой, а выглядишь хлюпиком, тебе трудно с ним придется. Так что старайся. Вон как раз удобное местечко. Остановимся передохнуть и поговорим заодно. А то и правда как-то нехорошо получается, тащим его без толку. Пусть начинает свой хлеб отрабатывать. Я не стал напоминать, что пленника ни разу не кормили. Все мысли были об одном: как запугать мужчину возрастом лет двадцати семи, будучи при этом в теле худосочного подростка? Как-то я не так это представлял… Может, попросить Мелконога о смене ролей? Нет, нельзя, он ведь именно этого и добивается. Издевается надо мной с самым серьезным видом. Хочет посмотреть, как я облажаюсь. Следовательно, надо как-то выкрутиться. Надавить на пленника так, чтобы тот действительно начал рассказывать Мелконогу все, что знает. С радостью и добровольно. Ну… почти добровольно. Дождь, вымочивший округу до последней травинки, затих еще перед рассветом. Но низкая облачность не рассеялась. Лишь местами в ней возникали почти чистые прорехи, через которые пытались прорваться прямые солнечные лучи. Этого недостаточно, чтобы быстро высушить почву и растительность. И наша одежда тоже сохла плохо. А это неприятно, это верный путь к болячкам, если подолгу так ходить. Северное лето коварно, приходится беречься. Поэтому на привале, устроенном в мелком распадке, мы все скинули верхнюю одежду, развесив ее по корявым ветвям карликовых сосенок. Растительность здесь повсеместно угнетена, поэтому сосенки росли не вверх, а вширь, далеко раскидывались. Готовая природная сушилка. Костер не разжигали. Мелконог заявил, что долго здесь рассиживаться нельзя и потому отогреваться горячей пищей нам светит только вечером. Бяка присел в сторонке и начал жадно перебирать нехитрое барахлишко, прихваченное с тела некроманта. Упырь с него ухитрился стянуть множество вещей, на мой взгляд совершенно бесполезных. Вот зачем нам простенькая курительная трубка из камыша и корня гигантского рогозника? Серебряные пуговицы — это уже лучше, но сомневаюсь, что за них дадут хорошую цену. Бронзовый ключ от сундука, который, скорее всего, сгорел вместе с поселком нелегальных рудокопов. Деревянный пенал с непонятными пилюлями — тоже мусор. Неизвестно, от чего они лечат, да и не факт, что вообще являются лекарством. Запросто может оказаться наркота, которая нам даром не нужна. Однако Бяка радовался так, будто ему досталось великое сокровище фараонов. Мелконог усадил пленника на землю, сам присел на поваленное дерево напротив него и приступил к допросу, осведомившись задушевным, действительно добрым голосом: — Тебя как звать, мил-человек? Пленник угрюмо отвернул голову, не проронив ни звука. Мелконог на молчание ничуть не обиделся и продолжил в том же духе: — Откуда тебя, такого красивого, в нашу глухомань занесло? Как давно здесь чалишься? Жена у тебя есть? А дети? Кто у вас за главного? И почему главного этой ночью не было в поселке? Зачем он ушел и куда? Что в шахте добываете? Много чего, да? Рассказывай, не держи это в себе. После каждого вопроса Мелконог делал паузу, предоставляя пленнику возможность ответить. Но тот ни звука не обронил, так и косился в сторону с угрюмым видом. Я, переминаясь с ноги на ногу неподалеку, начал знаками показывать, что готов играть свою роль. Уже продумал кое-какие наработки, есть шанс сойти за плохого. Но Мелконог не стал играть по правилам, предложенным мною. Он даже не посмотрел в мою сторону. Выждав длиннейшую паузу, заговорил тем же тоном, в котором теперь появилась примесь насмешки: — Вижу я, добрый человек, устал ты с дороги. Силенок не осталось отвечать. Такое бывает, что уж тут поделаешь. Но я тоже человек незлой, попробую тебе помочь с этой бедой. Сам за тебя отвечу. Звать тебя Тимром, а Щерба твое прозвище. Родом ты из Нижнего Улдиса или, может, из деревни какой под ним, точно не скажу. В Улдисе ты и связался с теми, кто тебе много чего наобещал. В Чащобу ты попал в позапрошлом году, с тех пор сидел на шахте безвылазно. Жена у тебя была, Кинкой звали, да только ты пришиб ее вскоре после свадьбы. Что-то не то она тебе сказала, когда ты поздно ночью домой вернулся пьяный и злой. Забил ее кулаками, не посмотрел на то, что беременная. Вот и не успел детьми обзавестись. За главного в «Красном глазу» Луцо Бешеный, и когда он на шахте, у вас дисциплина о-го-го. Да только подался он по реке вниз, к Имбу в гости. И несколько человек с собой прихватил, чтобы не скучно было. Пошли они не просто так, а понесли долю, которая Имбу полагается. Ему тут все платят, и вы не исключение. Быстро такие дела не делаются, так что пока не успел вернуться. На шахте вы колотите хромовый камень. Иногда попадается гранат. В старом отвале вы находили кусочки серебряной руды и сильно мечтаете до нее добраться. Еще хотите золото мыть, но у вас на это рабочих рук нет, да и мастера нужны с навыками специальными, а такие подобру к вам не приходят, они в нормальных местах нарасхват. Как видишь, Тимр, я и без тебя отвечать умею. Хорошо отвечаю, ничего не путаю. Удивительно, но, похоже, Мелконог каждым словом попадал точно в цель. Это заметно было по поведению пленника. Он перестал отводить взгляд, уставился на лесовика потрясенно. Даже рот разинул. А затем не выдержал и подал голос, возбужденно протараторив: — Откуда знаешь?! Какая падаль меня сдала?! Говори давай! Мелконог доброжелательно улыбнулся: — Да никто тебя, ушлепка лопоухого, не сдавал. Ну это если не считать дурных наклонностей, которые сдают вас, ублюдков, на каждом шагу. Но ты знаешь, будь ты и вправду хорошим парнем, это плохо. Это ведь означает, что ты бы со мной никогда не повстречался. Такое вот упущение могло случиться. Так что радуйся. — Да что ты несешь?! — чуть не заорал пленник. — Откуда ты знаешь, что ее Кинкой звали?! Ты что, в голове копаться умеешь?! Да будь ты проклят! — А вот проклинать меня не надо. — Мелконог перестал улыбаться и жестким тоном начал объяснять: — Ты ведь не думал, что я все это время сидел в клетке просто так? Я не только в носу ковырялся, я смотрел и слушал. На вас, ушлепков смешных, смотрел. Вы такие забавные, так почему бы и не посмотреть. И еще я слушал, что за ересь вы несете. Прозвище твое раз двести слышал, а однажды ты раба назвал тезкой. Узнать, как раба звать, это ведь несложно. И оказалось, что он никакой не Щерба, а Тимр. Говорок у тебя восточный, да еще ты разок обмолвился про «Розовый бутон». Вы, ублюдки, тогда из шахты выходили и, как всегда, завели разговоры про шлюх. Очень вам это интересно. А я вот случайно знаю, что для таких дурачков в Нижнем Улдисе есть бордель и называется он как раз «Розовый бутон». Бывал я и в Улдисе, и в самом борделе. Интересно было глянуть, чего вас, дурней, туда тянет. А еще я помню Доску розыска и портрет интересный. На тебя похож. Женоубийца Тимр, так там подписано. Случилось это не так давно, а люди поболтать о таком любят. А я вот люблю слушать, ведь те, кого на юге сильно ищут, часто оказываются на севере. Удобно, если надо спрятаться, а мне удобно заранее знать про тех, с кем придется один лес делить. Вот и узнал некоторые подробности. Перед тем как податься в убийцы, ты связался в порту с дурными людьми. О них поговаривают всякое. И был намек, что можно через них достать товар, который с дальнего севера приносят. Не надо быть великим умником, чтобы понять, через кого ты на этом самом севере оказался. То, что за главного на вашей помойке старый хрыч Луцо Таг, знают даже черви в твоем гнилом кишечнике. То, что он за любую провинность дерьмо из любого выбить может, тоже все знают. Да и здесь я видал разок из клетки, как он вас, девочек, воспитывает. Строгий мужик и крепкий не по годам. Жаль, что отец у тебя шлюха мужского пола, а не такой мужик, как Луцо. Уж тот бы тебя как человека воспитал, и был бы ты уважаемым Тимром, а не вонючим ублюдком. Когда с утра Луцо ушел к реке со своими людьми, я не удивился. Вы, недоумки, болтаете много. Не забыл? Я ведь слушать умею. И слышу хорошо. Издали слышу. Иногда пары слов хватает, чтобы понять много чего. Вот и я понял, куда его понесло. Что вы тут под землей колотите, тоже не секрет. Не надо даже в клетке висеть, чтобы понять. Я не горняк, но по камням на отвале много разного могу рассказать. Да и хром с красными самоцветами от вас на юге уже не раз всплывал. Про золото Луцо при мне сильно ругался, возле клетки стоя. Ушлепок решил, что мне уже можно знать все, ведь я никуда не денусь. А я, как видишь, девался и теперь знаю, что рядом с шахтой водится золотишко. Интересные новости, Эшу это понравится. С некривыми руками да хорошими мастерами на желтом металле можно неплохо монет срубить. Ну как тебе мои ответы? Ничего не добавишь? — Да иди ты в бычий зад со своими ответами, — тщательно пряча потрясение от прозорливости лесовика, пробурчал пленник. — Сходить дело недолгое, — ухмыльнулся Мелконог. — Но знаешь, не стану я с тобой ругаться. Не обидел ты меня. Понимаешь, мне ведь ответы эти от тебя не нужны. Вот сам подумай, зачем выспрашивать, если я и сам все знаю. Но тут есть одна закавыка. Дело в том, что всё не знают даже высшие силы. А я к ним не отношусь никаким боком, поэтому у меня есть вопросы, на которые отвечать тебе придется. Не мне, а тебе, понимаешь? — Тебе еще раз объяснить, куда надо идти? — осклабился Тимр. Мелконог покосился в мою сторону и, горестно задрав взор к небесам, почти спокойно заявил: — Ладно, прощу тебя еще раз. И только ради этого пацана. Не хочу, чтобы он на тебя разозлился. Понимаешь, в чем дело, с ним разок по малолетству беда приключилась. А может, и не разок. Нянька недосмотрела, и он из колыбели выпал. Да так неудачно выпал, что прямо об угол печи головой приложился. Так стукнулся, что из поддувала угли вывалились. С тех пор он какой-то не такой. Чуть что не так, сразу злиться начинает. Но я ведь человек добрый, я еще раз попробую по-доброму. Тимр, я задам тебе несколько вопросов. Это очень простые вопросы, даже полному дураку все с ними ясно. И ты должен отвечать на них честно и быстро. Вот мой первый вопрос: у вас что, картографы безрукие? Почему в эту сторону от шахты на карте белое пятно? Тут что-то не так? Отвечай. — Да ступай уже в зад, ступай, время не тяни, — издевательским тоном ответил пленник. Мелконог неспешно поднялся, покосился на меня, подмигнул, показывая, что, дескать, у него все под контролем. А я в ответ скорчил зверское лицо, показывая, что нет никакого контроля. Что он слишком затянул вступление, давно уже пора уступать место, чтобы я отыграл свою роль. Но Мелконог сделал вид, что ничего не заметил. Или, что вернее, ему было абсолютно все равно, что я думаю о допросе. А затем он сотворил жесточайшую дичь, которая совершенно не укладывалась в рамки его роли. Да она и для моей чересчур. Мягко говоря… Резким неожиданным рывком подскочив к пленнику, Мелконог отработанным движением опытного воина сработал кромкой топора, как ножом, начисто отхватив Тимру левое ухо. И, поднеся кровавый ошметок к своему лицу, начал орать в него, будто в микрофон: — Эй! Ты! Тупой ублюдок, рожденный от тухлого флиба! Ты разве не понял?! Что за блевотина вылилась на вашу карту?! И почему она белая?! Вы ее что, старым собачьим дерьмом приправили?! Что?! Почему не отвечаешь?! Не слышишь меня?! Тимр, да ты что, совсем глухой?! Я ведь тебе прямо в ухо ору! Да как же можно меня не слышать! Тимр первые секунды не шевелился, остолбенев от шока. Затем до него начало доходить: лицо пленника перекосилось, из глотки вырвался утробный хрип. Завалившись на бок, пленник завыл, сворачиваясь калачиком и прижимая к кровоточащей ране ладонь. А Мелконог, продолжая бесноваться, все кричал и кричал в отрезанное ухо, то и дело при этом колотя по завывающей жертве носками сапог. И колотил не для показухи. С силой бил, будто футболист, пытающийся отправить мяч как можно дальше. Только вместо мяча перед ним лежало человеческое тело. Бяка перестал считать сомнительные сокровища, уставившись на кровавое представление круглыми глазами. Я продолжал стоять на прежнем месте и свое лицо видеть не мог, однако не сомневался, что выражение его тоже далеко не благодушное. — Ну чего молчишь?! Чего?! Правда, что ли, не слышишь меня?! Получается, это ухо глухое?! Мне в другое надо покричать, да?! Ты только не волнуйся, сейчас сделаем! Мигом сделаем! Ты только башку поверни, не то я лишнее могу отхватить. — Не-э-э-э-эт! — вскричал истязуемый пленник, судорожно пытаясь прикрыть одновременно и рану и ребра. А Мелконог обернулся ко мне и добрым отеческим голосом похвалил: — Молодец, пацан. Неплохо придумал, это и правда работает. Я тут по-хорошему с ним пообщался, кое-какой результат есть. Теперь твоя очередь. Давай начинай по-плохому спрашивать. Вот тут я понял, что забыл все свои наработки на этот сценарий. И даже более того, осознал, что вспоминать их нет смысла. Да я понятия не имею, как теперь выставить себя злым. И вообще это изначально неудачная идея. Мелконог всего лишь пошутил, когда согласился принять мои правила игры. Пошутил жестоко, крайне жестоко, но надо помнить, что я не дома, что здесь другой мир. И в этом мире такие шутки — обычное дело. Медленно покачав головой, я ответил: — Нет, продолжайте сами. У вас это хорошо получается. ГЛАВА 18 ЛУЧШИЙ ЛЕСОВИК ПЯТИУГОЛЬНИКА Без изменений