— Здравствуй, чужак, — произнес твердый уверенный голос. Воронцов завертел башкой, он по-прежнему был в круге один, и до ближайшей тени шагов тридцать. — Да не верти ты головой, — с усмешкой произнес голос. — Ты пришелец из другого мира, нет в тебе ни света, ни тьмы. Ты потерян, не знаешь, что делать дальше. Твой дар сборщика бесценен, но он всегда будет ставить твою жизнь под удар. — Кто ты? — Так ли это важно? Просто в этом месте я могу говорить с тобой. Но если тебе так надо меня как-то называть, зови Стражем. Места силы, не важно, какие, не важно, подконтрольные или дикие, всегда под присмотром богов. У каждого места свой хранитель, ни одна проклятая тварь не может переступить эту границу, но проклятые умеют нас убивать. С каждым годом мест силы все меньше, особенно диких. Грядет большая тьма, и она может стать вечной. — Страж, ты меня что, вербуешь? — лениво поинтересовался Константин. — Ты прав, я чужак, попал в этот мир случайно, лже-боярин, трофейщик, который теперь очень долго будет в услужении у местной атаманши. Какой я тебе помощник? Да и что ты от меня хочешь? Я о мире знаю по рассказам нескольких человек, которые сами его не слишком понимают. У меня нет ни людей, ни ресурсов. Про войну я впервые слышу. — Не удивительно, — ответил Страж, — почти никто про нее не слышал, она только зреет, зреет далеко на западе, там сгущается тьма. И вскоре темная сила поведет ее на восток. Не завтра, ни послезавтра, но скоро. И если тьма победит, люду придет конец. — Ничего нового, — усмехнулся Константин, — в моем мире все дерьмо тоже с Запада текло. Пропаганда секс-меньшинств, НАТО, санкции, геноцид. Не удивил. Видимо, во всех мирах Запад — это угроза славянскому люду. Так, что ты хочешь от меня, Страж? Я никто, я пленник под магической клятвой. — Твоя клятва для меня пустой звук, одно мгновение, и руна верности договору исчезнет, как и не было. Но это произойдет не сейчас, а только тогда, когда ты будешь готов продолжить свой путь. А вот то, что ты никто, препятствие гораздо серьезнее, в одиночку тьму не победить. Нужна будет армия. — Да ты шутишь! — усмехнулся Константин. — Нет, не шучу, — совершенно серьезно ответил Страж. — Это называется сарказм, язвительная манера обращения к собеседнику. В данном случае слово «шутка» имеет под собой нечто обратное, что-то вроде того, что ты надо мной издеваешься. Я не могу точнее объяснить. — Я понял тебя, человек другого мира, — произнес Страж. — Да, слишком давно боги оставили вашу явь. Но, может, это и хорошо, и ты сможешь придумать, как победить тьму, используя знания твоей родины. — Я еще не согласился бороть твоего темного властелина, — напомнил Воронцов. — У тебя нет выбора. Погибнет явь — погибнешь ты. Если ты хочешь жить, придется воевать. Но ты слаб, добудь сферы и приходи с ними в любое место силы, и любой Страж поможет тебе раскрыть возможности. А теперь иди, для первого раза ты провел в Астре слишком много времени. — М-да, — произнес Константин, — увидимся, вернее, услышимся, Страж. — И, сделав два шага назад, покинул место силы. Тут же вернулось припекающее солнце, исчезли полуразрушенные дома. Воронцов расправил плечи, ощущая подъем, хотелось бегать, прыгать, что-то делать. Если бы у него была женщина, ей бы пришлось несладко, уж больно кипела кровушка. Константин отошел в сторону и уселся на огромный камень, который врос в землю неподалеку. Достав сигариллу и тяжко вздохнув, он прикурил, стараясь успокоиться. И как ни странно, через минуту его начало отпускать. Да уж, подзарядка, конечно, хорошая, но уж больно эффект кратковременный, не добежать до бабы. Воронцов приходил в себя минут десять. Пленники к этому моменту закончили разгрузку трофеев и под конвоем отправились в сторону дома с погребом. На него они не смотрели, видимо, решили, что он больше не с ними, и не такой, как они, а значит, его благородие не стоит их внимания. Злобы тоже не было, Кин ведь наверняка просветил их об особенности Константина, трофейщик — человек очень нужный хоть боярам, хоть бандитам. А может, и нет, решили, что Авия хочет поторговаться с родней и обменять благородного на золото или сферы, а для этого нужно, чтобы он был здоров, сыт, и имел бодрый вид, так товар дороже. А может, зря он за них додумал, и они его с удовольствием растерзали, втоптав в землю. Но скоро они исчезнут, а значит, и Воронцову о них думать не особо следует. Кина, конечно, жалко, но он постарался сделать все, что мог для приказчика и ведуньи, без ущерба для своих интересов, конечно. И не его вина, что попытка не удалась. Желудок заурчал, место силы, к сожалению, не дало ощущение сытости, так что, требовалось подкрепиться. Интересно, а суп, что Дария собиралась варить, уже готов, или ему все еще нужно нагуливать аппетит. Решив, что лучше держаться поближе к кухне, Константин поднялся с холодного камня, поправил мундир, который ему надоело таскать в руках и, несмотря на жару, накинул его себе на плечи и отправился к своему дому. Всю дорогу местные провожали его заинтересованными взглядами. В основном это были женщины, но встретилась и пара крепких мужиков с носилками, полными дробленого камня. Они не походили на бандитов. Вообще это горно-лесная деревенька была довольно интересной. Люди спокойно жили бок о бок с бандитами, запуганными они не выглядели. Если Константин все верно посчитал, то подручных у Авии было человек тринадцать, может, четырнадцать, остальные самый настоящий мирняк, до этого банда была больше, а домов всего около сорока, странное место. Сомнительно что бандюки ютились все вместе, но в большинстве дворов он видел именно гражданских. Или бандиты были на постое, или они все родня, и мужики просто ушли на промысел, и часть с него не вернулась. Но вчерашняя казнь показала, что местные лишь с интересом наблюдали за процессом да и плача по погибшим он не слышал. Да уж, надо будет у Дарии спросить. Он пришел вовремя, на плите стояла средних размеров кастрюля, от которой одобрительно пахло чем-то, напоминающим щи. Сейчас она медленно кипела. На столе его поджидал несколько кусков черного хлеба и деревянная солонка. — Вы вовремя, Ваше сиятельство, — обрадовалась Дария, — как раз уложилась. Прошу к столу. Тут, конечно, без разносолов, к которым вы привыкли. Чем богаты, весна все же, так что доедем остатки, на торг Авия и ее люди только после тьмы отправятся. — Откушайте со мной? — попросил Воронцов. — Заодно расскажите о вашем поселке, как живете, чем дышите. — Благодарю, Ваше сиятельство, если вам так будет угодно, — кивнула женщина, ставя перед ним деревянную миску, полную супа, и беря с полки еще одну. Константин кивнул, подтверждая свою просьбу, и, запустив ложку в миску, немного подув, отправил ее к себе в рот. Что ж, это было вполне вкусно, несколько кусков мяса, капуста, картошка немного моркови, наверное, самое близкое все же щи. — Спасибо, Дария, очень вкусно, — он отломил кусок хлеба, тот был вчерашним, но, учитывая обстоятельства, его можно было считать свежим. — Пожалуйста, — ответила женщина наливая миску себе. А рассказать, всегда пожалуйста. Она уселась за стол и выжидательно уставилась на Воронцова, при этом не сводя взгляда с ложки, которой орудовал бывший детектив. Ее глаза просто светились торжеством, такое ощущение, что она была счастлива, что он ест ее стряпню. Неужели так хочет угодить ему? — Дария, расскажи о поселке, — попросил Константин, — я так и не понял, как тут все устроено. Стряпуха проводила взглядом ложку и улыбнулась. — Да нет ничего сложного. Люди Соловья, а теперь Авии, занимают десяток больших домов прямо за площадью. Они пришли сюда три года назад, их тогда было одиннадцать человек, мы их приютили. Весь наша даже названия не имела, жили впроголодь, из защитников — трое мужиков. А то, что бандиты они, так все равно, мы с ними богатеть стали. — Она с довольной улыбкой смотрела, как он ест, но улыбка была не добрая, скорее на оскал похожая. Константин внимательно посмотрел на женщину, что-то его беспокоило, вот только, непонятно что. Резкая боль в желудке скрутила Воронцова, он рухнул со стула, сметая миску с недоеденным супом. Сжавшись на полу в позу эмбриона, он скреб ногтями деревянные доски, уже все внутри него горело огнем, боль была просто адская. Дария поднялась со стула и подошла к бьющемуся в агонии Константина, посмотрела сверху вниз и плюнула прямо ему в лицо. Никакой приветливости и доброты, только ненависть была во взгляде женщины, которая еще минуту назад мило улыбалась ему. — Ты убил моего сына — Орла, мне сказали, что именно ты в него стрелял. Авия меня, конечно, повесит за это, почему-то ты ей очень дорог, но тебе, Ваше благородие, будет все равно, не существует противоядия от мор-травы. Больше она ничего не сказала, просто вышла наружу, оставив Константина умирать в одиночестве. Воронцов чувствовал, как тело буквально выворачивает наизнанку, резь в животе стала нестерпимой, свет тускнел с каждой секундой. Он попытался ползти к выходу, не понимая, зачем это делает. Мысли путались, он все еще пытался придумать, как спастись, но не видел вариантов. Если нет противоядия, то какой смысл бороться? Он подсознательно был готов к выстрелу в спину от Аркада, но не просчитал женское коварство, и что тут у него имеются кровники. Неожиданно амулет на груди нагрелся. Хотя нагрелся — это слабо сказано, он буквально раскалился, оставляя на коже ожог, да такой, что Воронцов его почувствовал через адскую боль в животе. Это продолжалось примерно с минуту, а потом раз, и сразу как-то мгновенно остыл. Константина вывернуло наизнанку, но боль в животе медленно отступала, правда, и силы его таяли стремительно. В глазах потемнело, и он провалился в забытье, но какое-то странное, он, как сквозь туман, слышал голоса, его покачивало, словно он на корабле, при этом все вокруг было в белом непроглядном киселе. А потом и он исчез, осталась только тьма, но не такая, какую тут ждали каждый год и боялись, а мягкая, привычная, совсем не страшная. Глаза открылись тяжело, деревянные доски потолка закружились, словно он перепил, и у него банальный вертолет. Слабость, жуткая слабость во всем теле, нет даже сил, шевельнуть рукой. Одно его обрадовало — он лежал не на полу в луже собственной рвоты, а на кровати. А еще рядом кто-то был. — Очухался? — раздался откуда-то из-за головы голос Аркада, который раскаленной спицей пронзил мозг, заставив Воронцова поморщиться. — Как же, Ваше благородие, не сдохли? Я уж даже обрадовался, несмотря на вашу ценность. — Не дождешься, — прохрипел Константин. — Воды дай. Как ни странно, но Аркад не стал его мучить, а протянул керамическую кружку. Вода была теплой, но сейчас бывший детектив был рад и этому. Потрескавшиеся губы, пересохшее горло мешали нормально соображать, и ему требовалось только одно — вода. — Еще, — уже более твердо попросил он. Аркад передвинулсмя так, чтобы Воронцов его видел, и наполнил из глиняного кувшина еще одну кружку. Константин на этот раз пил нормально, не жадно глотая, а размерено. — Если тебя это обрадует, Дарию казнили. Авия рассвирепела, узнав, что тебя отравили. Она жестокостью никогда не отличалась, а тут ее словно подменили, приказала разорвать бабу лошадьми и сжигать запретила. Согнала всех смотреть — и жителей, и пленников, и нас. Вот только для тебя все стало гораздо хуже, если раньше до тебя никому дела не было, то теперь… — Он многозначительно замолчал. — Ходи да оглядывайся. Ну, удружила атаманша, ладно, выкручусь как-нибудь. И меня не порадовало то, что Дарию казнили, баба она вроде была хорошая, только горе ей разум помутило. Кстати, а что за Орел? Я всего двоих грохнул — Зора-дурачка и пулеметчика. — Вот он самый, — усмехнулся Аркад. — А Дарию тут любили, правильно ты сказал, хорошей она была доброй. — Ну, она сама свою дорогу выбрала. А насчет твоего самого первого вопроса, почему не сдох, я без понятия. Константин с трудом, но все же сел. Он был в доме, который выделила ему Авия, кто-то перенес его на кровать и даже прибрался, во всяком случае, рвотой не пахло. Посмотрев на своего собеседника, Воронцов с трудом выдавил подобие улыбки, Аркад очень расстроился, похоже, ему было интересно, как выжил человек, который нажрался мор-травы. Но рассказывать про медальон, который он ощущал у себя на груди, было нельзя, в его руки попался уникальный девайс, и бандитам эти знания совсем лишние. — Есть чего пожрать в этом доме? Желательно не отравленного. — Есть, — вставая и направляясь на кухню, произнес здоровяк. — Мила для тебя кашу на молоке сварила. Только она холодная, но сейчас выбирать не из чего. Для твоего желудка, который наверняка пострадал, это самое лучшее. Так что, Ваше сиятельство, кушайте, не обляпайтесь. И Константин ел. Хотя, скорее давился чем-то средним между манной и пшенной, вот только она была едва теплой, видимо, держали завернутой в одеяле. — Сколько я в беспамятстве провел? — мужественно отправляя в рот очередную ложку с топливом, поинтересовался Константин. — Да, почитай полтора дня, сейчас вечер седьмицы. До тьмы осталось два дня. Воронцов был уже в курсе местного календаря. В каждой неделе было девять дней, в нечетном месяце — двадцать семь дней, в четном — двадцать восемь. Название дней частично совпадали с привычными — понедельник, вторник, то есть второй день, тетейник, четверик, пятница, шестица (да, тут не было субботы), седьмица, осмица, а вот девятый назывался — неделя, то есть, нет дел, и за ней шел понедельник — день после недели. В принципе, ничего сложного. Одно плохо, никакой пятидневной рабочей неделей тут и не пахло, как и восьмичасовым рабочим днем, один выходной, и все снова за работу. Понедельник — день тяжелый. В сутках двадцать шесть часов, весной и летом светлое время суток чуть больше восемнадцати часов. Константин выскреб ложкой дно довольно внушительной кастрюлька, сам не заметил, как спорол это невкусное варево, организму требовалась энергия. Эх, сейчас бы до места силы дойти, но это нереально, ноги плохо слушаются, но им придется поработать до нужника, что б не уронить авторитет, придется идти своим ходом. — Если оклемался, то тебя хотела видеть хозяйка. — Если не горит, а оно не горит, поскольку она не знает, что я в себя пришел, то я сначала приведу себя в порядок. Негоже в таком виде Авии на глаза показываться. Аркад, у вас есть средства, чтобы зубы почистить, порошок или паста? — Я тебе что, торговая лавка? — возмутился здоровяк. — Будешь, чем понадобится, — с трудом вставая с кровати и пошатнувшись, твердо ответил Воронцов. — Итак, повторяю вопрос — есть у тебя средство для ухода за зубами? И чистая рубаха, а то в этой испачканной я к твоей хозяйке не пойду, будем ждать, пока высохнет. Аркад привычно скрипнул зубами и, бросив: «Жди, сейчас принесу», — вышел на улицу. Константин с трудом добрел до стула, на спинку которого был накинут трофейный темно-синий мундир, и, достав из кармана сигариллу, прикурил. Вот только слаб он был еще для курения, никотин ударил в голову, да так, что в глазах потемнело. Аккуратно затушив, он убрал окурок в карман. Аркад явился минут через десять, молча выложил на стол добытое — чистую грубо-сотканную рубаху, простая, и очень длинная, но Константину было пофигу, сойдет на первое время, потом обзаведется нормальной одеждой. Зубная щетка, явный самодел, широкая, с короткой грубой щетиной, и деревянную коробочку из бересты. Воронцов с трудом поднялся и, прихватив средства гигиены, слегка пошатываясь, отправился во двор. Первым объектом, который посетил «боярин» Воронцов, стал туалет, типа сортир. Да, удобств по минимуму. Даже седушки нормальной сделать не догадались, слегка подгнившие доски и не слишком аккуратная дыра в них, так что, нормально газетку не почитать. Одно радует, очко не по центру, а сбоку, так что если кто дверь распахнет, то не застанет его в позе орла. Будет время, материал и инструмент, можно поправить это. С подтиранием тут тоже были проблемы, ни о какой бумаге и речи не шло, использовали тряпочки, которые потом стирали. Несколько таких, слегка отсыревших, лежали в берестяной коробочке, прибитой к стене. Ну да, бумага тут была, наверняка, дорогой, а ведь у него десяток листов с вензелем в ранце было, но тиснули, и не вернули. Константин в позе орла устроился над очком, и именно это спасло ему жизнь. Грянул выстрел, мощная винтовочная пуля, прошив тонкие доски скворечника, свистнула в паре сантиметров перед носом, сыпанув в глаза трухой и щепками. Стрелок неверно определил габариты скворечника. Воронцов упал вперед и в сторону, нырять в выгребную яму не спешил. И опять все было сделано вовремя, вторая пуля прошла ниже, и наверняка угодила бы ему в бочину. Стреляли явно из винтовки Родимцева, которую в народе звали «родькой» или «родней». Хлопнула дверь дома, это Аркад выскочил наружу, хоть ему это и не нравилось, но он, скорее всего, получил от хозяйки четкий приказ — оберегать бесценного трофейщика. Вот только Авия не учла, что своей выходкой она существенно усложнила ему работу. Ведь после этой казни, желающих грохнуть Воронцова серьезно прибавилось. — Вы там живы, Ваше сиятельство? — язвительно поинтересовался Аркад. — Жив, — отозвался Константин. — А теперь не мешай, дай дела сделать. — Жаль, — раздался из-за двери голос здоровяка. — Даже не знаю, как бы мне пришлось докладывать хозяйке, что вас застрелили в сортире со спущенными штанами, и не ржать при этом.