– Не все так очевидно – вот сами подумайте: зачем демам отпускать наших латников? – Тоже не вижу в этом смысла. – Дирбз пожал плечами. – Мои солдаты молодые и крепкие – хорошая добыча. – Вот! – Епископ поднял кверху палец. – А скажите вот что: демы часто отпускают схваченных стражей? В ответ сержант с Арисатом дружно расхохотались, вполне дружелюбно поглядывая друг на друга и красноречиво косясь на Конфидуса, всем своим видом показывая, что более дурацкого вопроса невозможно вообразить. Отсмеявшись, сержант покачал головой: – Да они бы сто новых пыток придумали, попадись им страж живьем. – Но тем не менее сэра Дана они почему-то отпустили. – Может, не знали, что он страж, – предположил Арисат. – Допустим, даже так, – охотно согласился епископ. – Но разве сэр Дан похож на никому не нужного старика? Вот и я думаю, что не похож. Но его не тронули и не забрали с собой – отпустили, вернув ему наших солдат. Мне доводилось сталкиваться с демами: ничего подобного они никогда не делали. Если к демам кто-то попал, то у него всего лишь три пути: умереть, стать их добычей или сбежать. – Верно, – согласился Дирбз. – Это или очень странные демы, или вообще не демы. Или какие-то новые перерожденные. Только ведь те тоже отпускать не станут… – Попугай бы почуял темных еще на подходе к лагерю, да и правы вы – они тоже не станут отпускать таких пленников… – Епископ, задумавшись, тихо продолжил: – Знаете, ведь армия недолго здесь была. В Межгорье хватает укрытий – думаю, немало жителей могло уцелеть. Может, это такие и были? – Вы забываете, что до армии здесь год хозяйничали перерожденные, – заметил Дирбз. – И при этом большая часть населения пыталась уйти на запад, где их у Шниры перехватывали и убивали. Мимо тройной цепи постов вряд ли кто прошмыгнуть мог, да и реку контролировали от устья до водопадов. Если кто и уцелел в Межгорье до прихода армии, так это переродившиеся. Ну и редкие счастливчики. Только не верится мне, что подобные люди начнут нападать на нас, как эти делают. Если уж они сумели уцелеть, то лишь научившись прятаться. Высовываться такие не станут – привыкли жить дичью. К тому же у них почему-то есть эти коротышки. Вот потому и думаю, что это твари. Ведь откуда здесь горцы могли взяться, если горы далеко на севере и, как вы говорите, чужаков там не любят? Епископ пожал плечами: – Межгорцы – скрытный народ и чужаков к себе тоже не допускали, оттого и мало что о них известно. Кто знает – может, они с горцами ладили неплохо и сейчас уцелевшие у них помощи попросили. – Их мало, – заметил Арисат. – Больших отрядов сэр Дан не встречал, как и следов их: меньше двух десятков напало на лагерь латников, восемь похитило сэра стража у Мальрока. Будь их много – они бы обязательно напали. Если замок настолько хорош, то надо обязательно забирать его себе и всю округу тщательно прочесать: выследим этих и перережем. Кивнув, сержант подтвердил: – Даже если их сотня или две – все равно не страшно: судя по вашему рассказу, они не очень хорошо вооружены. Наверняка и вояки слабые – опасны только хорошим знанием местности и тем, что в лесу себя как дома чувствуют, а у нас таких мастеров нет: даже Люка они сумели обыграть. На просторе нам такие ничем не опасны, только в дебрях придется аккуратнее себя вести. Арисат добавил: – Сэр Дан, хорошее место занять пытаешься или плохое – ты везде нежеланным гостем будешь. И всегда найдутся такие, кто откажется против такого передела земли. Надо слабины не давать, и все. Без драки куска не урвать, а когда урвал, так не давай никому к нему прикасаться. Этим пока везет – разведчиков наших взяли и вас тоже захватили. Теперь будем осторожнее, и все. Мы сильнее и опытнее – рано или поздно доберемся до них. Зря они вообще рискнули с нами связываться. – Из вашего рассказа я понял, что в окрестностях замка можно найти продовольствие и фураж? – уточнил епископ. – Думаю, да: в садах зреют фрукты, на холмах виноградников много видел. Даже зерном можно разжиться на полях – колоски кое-где попадаются. Мало его, конечно, – никто ведь не сеял, но немного собрать реально. Видели копны сена – кто-то фураж здесь заготавливал в этом году. Может, и не только фураж – не удивлюсь, если найдем и другие припасы. А в Мальроке в подвале башни остался винный погреб неразграбленный. – Вина у южан как воды в море, – резко оживившись, добавил попугай и мечтательно добавил: – Хотелось бы в таком море искупаться… Все заулыбались, и Арисат довольно выдал: – Будет чем новоселье справлять – все свое в грязи утонуло, ничего толком не сохранили. – Рано о новоселье думать – в замке почти все выгорело: там грязь, трупы, развалины. Поработать придется. – Если стены и башни остались, то не беда – быстро починим, – успокоил епископ. – Лес там есть строевой? – На берегу нет, а за холмами полно – на тысячи замков леса хватит. – Вот и хорошо – значит, на один точно должно хватить. * * * Когда расходились после совета, я догнал епископа и, шагая рядом, попросил: – Конфидус, вы не могли бы дать мне несколько уроков боя на мечах? Насколько я понимаю, вы с любым оружием неплохо обращаетесь, а у меня с этим делом проблемы. – Дан, разве стражей этому не учат? – удивился епископ. – Я понятия не имею, чему учат стражей. Забыли о нашем разговоре в тюрьме? Я ведь память потерял, почти полностью. – И до сих пор в себя не пришли?! Ответил уклончиво: – Ну… кое-что иногда вспоминаю, но так, отрывками. Подучите – или Арисата просить? Не хочу вас хвалить, но с вами это меньше ажиотажа вызовет, и мне кажется, что в этом деле вы получше него будете. У бакайцев, как я заметил, фехтование слишком уж простое и прямолинейное, а вы гораздо хитрее работаете. Да и такого меча, как у вас, я ни у кого больше не замечал. Человечество падко на лесть, и епископ не был исключением – улыбнувшись, поманил за собой: – Пойдемте, посмотрите поближе на моего Ядовитого Задиру. Как я и догадывался, речь шла об упомянутом мече, которым епископ рубил нечисть при отступлении с побережья. Я такое оружие лишь на обложках сомнительных книжек видал. Бывают такие цветные картинки, где на центральном плане стоит гигантская жертва стероидов, сжимая в руках сплющенную антенну ретранслятора сотовой связи, украшенную завитушками и причудливой гравировкой. Или художники считают, что двуручный меч выглядит именно так, или это кажется им зрелищнее. В последнем, кстати, я с ними согласен, хотя в первом – наоборот. Интересно, а не пробовали эти художники помахать пудовым ломом, раз за разом ударяя им по древесному стволу? Или отбивать удары других таких же ломов? Через сколько секунд разожмутся их уставшие пальцы? Мой скепсис по поводу такого оружия поубавился во время исхода с побережья, когда епископ огромным двуручником устраивал погани неслабый террор. Выглядел его меч точь-в-точь как на тех картинках – до нелепости огромный и вычурный. Почти на всю длину идет самый настоящий лом эллиптического сечения, ловко вписанный в прорезь, проделанную по центральной линии широкого клинка. Понизу лезвие зубчатое, с парой серповидных выступов, на конце резко сужается и тоже усеяно зубцами – помельче, и заточка у них на вид острее, а гравировки там нет. Зато ближе к крестовине узоров хватает – их настолько много, и разнообразие сюжетов так велико, что даже некогда было все рассматривать. Развернув холстину, епископ бережно, на вытянутых ладонях, поднял стального монстра: – Познакомьтесь, Дан, это мой Ядовитый Задира. Память о былом. Великолепный клинок, каких в мире немного: искусство их изготовления – удел редчайших мастеров. Почти точная копия изделий подгорных мастеров – подобное оружие сжимали руки их королей. С таким можно легко выстоять против всадника пешему или прорубить сомкнутый строй щитоносцев. Это и секира, и копье, и меч – он един в разнообразии своего применения. А какая сталь! Она просто волшебная! Немало латников, уверенных в крепости своих шлемов, последнее, что видели в жизни, – блеск моего красавца. Эх, времечко было… – Можно? – Да, конечно, – возьмите. Попробуйте, каково это. Попробовал. Действительно лом, хотя и не пудовый. При огромных размерах оружие казалось слишком легким – будто из алюминия сделанное. И как-то неправильно вело себя в руках – такое ощущение, что меняло центр тяжести в зависимости от положения. И шум какой-то странный издавало. Или мерещится мне?! – Ну как вам, Дан? – ожидающе спросил епископ. Человек явно влюблен в свой меч, вот и хвастает им при каждом удобном случае. – Не представляю, как таким можно фехтовать. И на удивление легкое – при таких размерах я думал, что еле удерживать смогу. – Преувеличиваете: будь он целиком из свинца – тогда да, трудно, а сталь удержали бы. – А он разве не из стали?! – Не совсем. Вот видите этот стержень, что середину составляет? – Да. – Это бронза – особая черная бронза, которую можно соединять со сталью. Секретный сплав – редкие мастера могут такой варить. И это не стержень – это овальная трубка, запаянная с двух сторон. В нее залита ртуть. Не на всю длину – менее четверти. Если держать оружие концом кверху, то вся ртуть прилегает к рукояти, и, учитывая противовес, почти вся тяжесть меча сосредотачивается возле ваших ладоней. В этом положении можно парировать удары противника, прикрывать широким лезвием лицо, атаковать головы врагов этими вот зубцами или полусерпами вскрывать шею – есть парочка подлых приемов как раз для них. А еще есть пара хитрых ударов в таком положении, способных распороть кольчугу. Но лучше всего кольчуга рвется при столкновении с концом клинка – эти зубцы ее попросту перепиливают на хорошей скорости, разгибая плетение. Но самое страшное, когда с замаха наносится широкий рубящий удар. При этом вся ртуть уходит к кончику клинка, многократно увеличивая силу. Видите, какая сталь на кончике? Лучшая из тех, что существует в мире. Но даже на ней зазубрины после таких ударов появляются. Но щитам и доспехам, о которые она иззубривается, гораздо, гораздо хуже приходится. Я считал, что оружие епископа было извращением над самой идеей простоты и надежности меча, но говорить этого, конечно, не следовало. – Слишком сложно, я думаю. И неприятно будет при поломке клинка оказаться облитым ядовитой ртутью – вредно это. Меч должен быть простым мечом, а не сложным механизмом. Да и все равно не пойму, как им можно фехтовать, – это потруднее, чем веслом мух на лету прихлопывать. – Я же сказал – только в положении «острием кверху». Конечно, неудобно – не спорю, да и ноги затруднительно прикрывать. Но ведь это оружие атаки, а не обороны. И против погани эффективно очень – с ней ведь не приходится изысканно фехтовать: руби без затей, не подпуская близко. Да и доступно оно лишь редким мастерам: дорогое очень, нечасто встречается, и считаные единицы способны с ним подружиться. – Конфидус, я надеюсь, вы просто показали мне свой меч для пояснения, а не пытаясь навязать такое оружие? Простите, но я не сомневаюсь, что не отношусь к тем бедолагам, кто способен этим кошмаром кого-нибудь прирезать. – Второго такого меча, наверное, во всем Межгорье не сыщется, так что просто показать захотел. Мелкое хвастовство, уж простите. Как и говорил – сложно таким работать: их мало делают не только из-за трудностей при ковке, а из-за того, что не хочет никто с трудным клинком связываться. Специфическое оружие, сложное в употреблении, и недостатков у него немало. Вот, к примеру, если вне строя окажетесь под обстрелом лучников, то все – щита ведь нет. Вам бы надо вспомнить работу со щитом и полуторным клинком – универсальное и эффективное сочетание. – Мне бы с мечом для начала. Научите? – Дан, вы плохо выглядите. Может, отдохнете лучше? – Сегодня – да, отдохну. А завтра подучите? – Разумеется. Если тело ваше знакомо с фехтованием, то сразу все вспомнится. * * * Палка в руках епископа чуть подрагивала, кончиком описывая в воздухе крошечные восьмерки. Завораживающее движение, и по опыту знаю, что фиксировать на нем взгляд не стоит – смотреть надо чуть дальше, желательно сквозь противника. Трудно к такому привыкнуть, но зато видишь его с головы до пят и ничего не упускаешь. А если вытаращусь на одну точку, то сразу пожалею: расплата будет мгновенной. Это в гонконгских фильмах противники дубасят друг друга огромными ножиками по часу экранного времени и даже не потеют при этом. Здесь же все иначе: атака бывает или успешной, или нет. В первом случае побеждаешь ты, во втором вариантов два: ничья – или ты проиграл.