* * * Дорога была совсем раскисшей, непрерывные дожди последних дней сказались. «Блитц» переваливался по колдобинам, месил грязь высокими зубастыми колесами, но пер вперед решительно, без проблем. А в кабине сидеть было так даже и уютно, вроде как все вокруг промокло, а ты в сухом, и даже тепло – печка имеется. Тьма далеко, висит все тем же мрачным черным облаком, вокруг лес. – Ты поворот не пропусти, – сказал мне Федька, всматриваясь в дорогу. – Где я тебя подсадил – помню, а вот оттуда ты уже сам. Не потеряешься? – Да не должон, вроде хорошо помню, да и ориентируюсь прилично. Кстати, Федь, а со зверьем здесь как? Ну, в смысле охота есть? – Есть, куда ей деваться? – удивился он вопросу. – Твари на зверье и не охотятся, хоть звери подальше от Тьмы держатся. А так многие охотятся, на базаре даже дичью торгуют. Зимой волки иным деревням вообще жизни не дают, облавы на них устраивают. – То есть я все правильно понял, твари исключительно на людей нападают? – Точно, именно так. Тут вообще все вокруг людей завязано, в Отстойнике этом самом. Собак ведь видел? Кошек? Они что думаешь, сюда провалились? – Нет? – Нет ни разу, все местные. Собак одичалых поначалу полно было, от них щенков брали, а самих отстреливать приходилось, совсем беда поначалу с ними была, говорят. Только люди исчезли. – Ну а куда все же? Хоть теория есть? – Я тебе говорил, что у кого поумней спрашивай. На лекции спроси, там тебе за теории все разложат. – Ага, вон домик, где я привал устраивал! – обратил я внимание на знакомое полуразваленное строение слева от дороги. – Точно, тут я тебя и подсадил, – подтвердил Федька. – Дальше показывай. – Километров десять еще вперед, потом будем искать поворот. – Как скажешь. Поворот я едва не пропустил, очень уж заросшей была просека, со стороны дороги выглядела как небольшая прогалина в кустарнике. Но все же заметил, не проскочили. Федька свернул куда надо, и еще несколько километров мы ехали медленно, с треском ломая ветки деревьев кабиной и обрушивая на себя целый водопад. Затем показалась знакома поляна, развалины в осиннике и ржавый металлический сарайчик, все равно выглядевший здесь явно не к месту. – Он? – спросил Федя, останавливая грузовик. – Он самый, – подтвердил я, беря в руки карабин. – Как договорились, осматриваешься – я прикрываю, – сказал он, выбираясь на подножку с автоматом наготове. – Ага. Спрыгнул на мокрую траву, огляделся. Тихо, даже вороны нет. Подошел к развалинам, заглянул в окно, и тоже никого не узрел. В сарайчике опять же никто не угнездился, так что место я счел безопасным. – Инструмент нужен? – спросил Федька. – Я взял, – сказал я, похлопав по звякнувшей брезентовой сумке, висящей на боку. Замбой тогда не соврал, сумка пригодилась, удобная. Вот сейчас я в ней притащил все инструменты, что тогда переселились со мной, генератором и сараем. – Класс! – сказал Федька, заглядывая в сарайчик. – То, что нужно. И по весу нормальный, вдвоем поднимем. – А если бы не подняли? – Придумали бы что-нибудь, – пожал он плечами. – Или ты бы заранее предупредил, что вдвоем никак. – Тоже верно, вынужден я был согласиться с ним. – Посвети, я коробку распределительную тоже отвинчу. – Естественно, не хрен что-то вообще бросать. Надо было бы и сам сарай разобрать да вывезти, но че-то больно ржавый он снаружи. Ты как его так запустил? – Это не я, это он сам. Был такой, как внутри. – А… ну-ну. Давай, как будто я поверил. Отвечать на подначку я не стал, а продолжал аккуратно отвинчивать саморезы. Затем, отложив крестообразную острую отвертку на планку под потолком сарая, я аккуратно снял коробку с ведущим к ней кабелем. – Готово, – сказал я, укладывая ее на генератор. – Сейчас его сдергиваем и грузим. Крепился он к полу не сложно, скобами на болтах, с которыми я спрятался за пару минут, благо все было новым и приржаветь или прикипеть не успело. Скобы и болты тоже бережливо собрал в противогазную сумку, затем сказал: – Можем грузить. Брезент раскатывай, чего зря агрегат мочить. – Ага. До грузовика генератор дотолкали на салазках, которые по мокрой траве скользили как по снегу. Лишь у самого кузова пришлось поднапрячься, пока закидывали громоздкий агрегат в кузов, стараясь поставить его хотя бы на откинутый задний борт. Но справились, сумели поднять, а потом и дотолкали его до самой кабины. Еще через пару минут он был завернут в брезент и обвязан веревкой, то есть полностью готов к транспортировке. – Жаль, что больше ничего полезного, – вздохнул Федька. – Поехали? Я глянул на часы, прикинул, что справились мы быстро, время еще есть. Затем сказал: – Федь, осмотреться здесь охота. Подождешь минут десять? – Зачем? – не понял он. – Да так, хрен его знает, пожал я плечами, действительно не зная, как объяснить свое желание. – Хочу понять, что такого может быть особенного в месте, куда меня выкинуло. Фонарь дай. – Да нет тут ни хрена, – засмеялся он, протягивая мне свой «боевой» фонарь с массивной батареей в маленьком рюкзаке. – Ты первый, думаешь? Я сам голову ломал, что такого в тех развалинах, куда меня занесло, да так ни хрена и не понял. Ну давай, я покурю пока. Если чего не так – кричи, если совсем не так – стреляй, я хоть смыться успею. – Ага, – кивнул я, проверив, как включается прожектор. – Смоешься – по ночам являться буду. С «пионерами» и «пионерками». – Да я вас тапком. Мне домик полуразваленный покою не давал. Не знаю почему, но вот так, как – то не казался он мне случайным. Никаких аргументов к этому у меня не было, вообще, лишь смутное ощущение, что к нему следует присмотреться повнимательней. Тихо пробрался через шуршащие мокрые кусты, обсыпавшись желтыми листьями, подошел к дверному проему без двери, который обрамляли лишь осклизлые гниющие доски. Всмотрелся внутрь, принюхался. Сыростью пахнет и вроде даже гарью какой-то, н очень смутно. Может даже и не пахнет, а мне просто кажется. Яркий луч света рассек темноту, высветил провисшие балки, растущее прямо из развалившегося пола дерево, покрытые мхом и плесенью стены, с которых осыпалась серая штукатурка. Ничего примечательного, нет смысла даже внутрь заходить. Но все же зашел, смотреть так смотреть. Под подошвами ресапов захрустел мусор. Нет, точно гарью пахнет, мне не показалось. Другой бы, курящий как Федька, например, может и не заметил, а я все же почуял, тонкий такой намек на запах, еле-еле заметный. Что могло гореть в совершенно безлюдном месте? И гореть недавно, иначе бы не пахло. Луч пробежался по стенам и темным углам, но ничего подозрительного не обнаружил. Развалина как развалина, просевшая и обвалившаяся крыша, рассохшийся и проваленный пол под ногами… А вот та дыра выглядит так, как будто входом в подвал была. А почему бы нет? Домишко-то капитальный, и даже не маленький, погребу в нем быть сам бог велел. Дальше больше. Подвал был, разве что крышки не было. Зато рядом валялся квадратный лист фанеры, которая точно была не отсюда, очень уж свежей выглядела, не так, словно пролежала здесь под дождями много лет, как все остальное. Нет, фанеру кто-то принес. Даже спил по краю свежий. Из погреба тянуло той самой гарью, внутри было темно. Я выглянул в окно, увидел Федьку в плащ-палатке, стоящего на подножке «Блица» и курящего папиросу, и свистнул ему. – Чего? – Подстрахуй, я что-то странное нашел? – Да? – удивился он. – Иду! Я снова посветил фонарем в подвал. Лестница с подгнившими ступеньками, земляной пол. Ступеньки выдали тот факт, что по лестнице спускались или поднимались – верхний, самый гниловатый слой дерева был содран. – Чего тут? – спросил Федька, войдя в развалину. – Кто-то здесь лазил. И подвал закрывал. Я указал на фанеру. Федька хмыкнул, присел рядом на корточки, сказал: «Посвети сюда». Поднявшись, заявил: – Точно. Люк давно развалился и кто-то выход фанерой закрыл. Видишь, кирпичами ее придавили? Даже вот след остался, – он указал на грязное пятно на углу листа, затем на заплесневелый грязный красный кирпич, валявшийся рядом. – А потом люк кто-то открыл, как я понимаю? – спросил я. – Правильно понимаешь. Похоже, что там кто-то или что-то появилось. И оно ушло, просто откинув люк. – А сейчас? – Если бы там что-то было сейчас, то оно бы уже кинулось, – сказал он, но не очень уверенно и даже немного отступил назад от черного проема. – Ты тут сколько уже шаришься? – А если оно осторожное? Или погуляло где-то, а потом обратно вернулось, в берлогу типа? – Тогда хрен его знает. Давай, валим отсюда на хрен, нечего здесь ловить. Предложения выглядело откровенно разумным, даже очень разумным, но я все же его отклонил, чувствуя, что делаю глупость: – Я бы проверил погреб.