– По собственной инициативе, ни с кем не советуясь. А то потом, чует мое сердце, еще и Федулыча с Молодым за это отхарят. А зачем мне сразу с сослуживцами отношения портить? – Это вы зря, – сказал Антонов. – Но спишем на неопытность и избыток инициативы, которая, как известно, норовит поиметь инициатора. Продолжайте. – Есть. Двигался медленно, постоянно осматриваясь и проверяя обстановку. Поэтому своевременно заметил одну тварь, перебиравшуюся по потолку и стенам из зрительного зала в вестибюль. Причем, что интересно, вела она себя так, словно за потолок не цеплялась, а… Тут я затруднился с определением виденного, но меня не торопили, ждали продолжения, причем с большим вниманием. – …Выглядело это так, что закон всемирного тяготения приспосабливался под «пионера», – после размышлений выдал я. – В смысле? – уточнил Дмитрий Витальевич. – В смысле, когда тварь ползла по потолку, потолок был для нее полом. Если бы она прыгнула, то на потолок бы и приземлилась, – пустился я в объяснения. – Когда перебралась на стену, то полом стала уже стена, там для нее был низ. Это не выглядело так, словно она прилепилась или прицепилась, ее именно к стене и притягивало. – А как напала? – подал голос Власов. – Это самое интересное. Она прыгнула со стены, перевернулась в прыжке, и ее вектор тяжести, если можно так сказать, изменился, она приземлилась на пол. – Не на вас? – спросил кто-то. – Я отскочить успел, целилась в меня. – Повезло, – сказал тот же голос, принадлежавший молодому парню со сломанным и сбитым набок носом, сидевшему в самом дальнем от меня углу. – Согласен, – кивнул я. – Дальше и рассказывать нечего. Мне удалось увернуться и выхватить наган, карабин тварь выбила. Затем открыл огонь на поражение, что оказалось вполне эффективным. Потом был атакован второй тварью, из дальнего конца зала, но был прикрыт огнем, так что проблем уже не случилось. – Разрешите? – поднялся Власов. – Дополню. – Пожалуйста, – кивнул Антонов. – «Пионеры», как оказалось, прятались на потолке в зрительном зале и в подвале. Привычки осматривать потолки у нас пока не было. Штурм-группы успели предупредить, они не попали в засаду только поэтому. Если бы дошло до свалки, то нам бы пришлось очень плохо, были бы большие потери. Антонов кивнул, затем сказал: – Похоже, что последние наши потери в первой и шестой группах как раз такими новыми умениями тварей и объясняются. Для тех кто не в курсе: были выбиты штурмовые команды в двух группах, все при ночных дежурствах. Причем поголовно, так что объяснить потери у нас пока не получалось. Похоже, что на бойцов прыгали сверху. Дальше свалка, наши шансы сразу почти нулевые. – Тактику будем менять, – сказал Дмитрий Витальевич. – Прохоренко, тебе на особую заметку, понял? Это он к парню со сломанным носом адресовался. Тот кивнул, что-то записывая в блокнот. – Надо группы усиливать, – сказал Антонов. – Нужен резерв, чтобы стоял рядом с осветителями. У тварей путей отхода прибавляется, если учитывать стенки с потолками, так что имеющимися силами все не перекрыть. Власов… – Я! – подскочил мой командир группы. – Решение усилить осветителей было верным, а вот то, что усилил мотоциклистом – никуда не годится. В результате ручной пулемет лишился мобильности и прикрытия в случае драки. – Так больше некем, Сергей Альбертович! – немного возмутился Власов. – Мне или штурмовиков сокращать, чего точно сделать нельзя, вся тактическая схема сыплется, или пулеметчиков вперед гнать, или при генераторе технарей не держать но из них бойцы… – Я тебя и не обвиняю, – сказал Антонов, не дав Власову довозмущаться. – Говорю лишь о том, что в рамках старой тактики и штата групп нам задачи решать не получится. Усиливаем группы. – Это за счет чего? – спросил тот самый мужик в кожанке и с волосами ежиком, которого я видел в первый свой визит на ПБУ. – У нас штат и так трещит, откуда людей брать? Технарей же из гаража не погонишь, верно? – Как временную меру предлагаю сократить количество групп, – сказал Антонов, обернувшись к нему. – Нам необходимо получить трех дополнительных бойцов в каждую мотомангруппу, то есть одна расформированная укрепляет три остающиеся. Так? – Так, но тогда весь график несения дежурства у нас медным тазом накрывается, – возразил мужик в кожанке. – Слава, пусть накрывается, – жестко ответил Антонов. – Разрабатывай гибкий график, сокращай промежутки между дежурствами, гоняй народ не на сутки, а как-то по-другому, но по задачам все перекрой. А я попытаюсь выбить штаты и фонды в Администрации. – А дадут? – с сомнением спросил Виталий Дмитриевич. – Что-то сомневаюсь. – Оплату сверхурочных дадут точно, это я на себя беру, а вот насчет расширения штатов – будем посмотреть. После этого летучка затянулась минут на тридцать. Не больше. Главное было сказано, дальше в детали углубились. Антонов раздавал распоряжения, которые касались руководства, а не меня, так что слушал я вполуха, больше брошюрку листал, поражаясь количеству виденных и классифицированных порождений присоседившейся к людям в этом мире Тьмы. Особенно меня заинтересовал «минотавр» – маловнятное, как и все они, существо, больше напоминавшее гориллу, чем человекобыка из древнегреческого мифа. Отдельный раздел в глоссарии был посвящен разновидностям одержимости Тьмой и путям получения таковой. Как выяснилось, в большинстве случаев одержимость вызывается нападением «призрака» – невнятной полупрозрачной темной фигуры, или «черной молнии» – летающего шара, напоминающего негатив шаровой молнии. Еще сообщалось, что и «призрак», и «черная молния» по сути одно и то же, две разных формы одного и того же бестелесного существа. А еще были «адепты тьмы» или просто «сектанты» – люди, живущие отдельными общинами к северу от города, на самой границе Зон Тьмы, при этом нападениям не подвергающиеся. Зато отчаянно враждебные людям обычным. Нападали они, если таковое случалось, вполне по-человечески, то есть придерживались тактики партизанских действий. При преследовании даже укрывались во Тьме, хоть жили и не в ней. «Основным признаком адепта Тьмы являются глаза – «негативные», с черным белком и белесой радужкой, с вертикальным зрачком. Так же их характерной приметой является бледный, даже синеватый цвет кожи». Вот так. Я глянул на обложку – автором монографии числился некто «профессор Милославский В.Л.» Интересно, он сюда уже профессором провалился, или здесь стал, на ниве изучения всякой ночной твари? Когда уже расходились, Власов, придержав меня, сказал: – Молодец, что тему развивать не стал. Ценю. – Да я чего, без понятий? – даже удивился я такому заявлению. – Не пацан уже, соображать научился. – В любом случае. Федя сидел в караулке мотомангруппы, трепался с каким-то парнем, похожим на казаха. Увидев меня резко подхватился. – Давай в оружейку и поедем, – сказал он, когда мы уже шли по коридору. – Значит так, чтобы ты в курсе был: патроны все равно под отчет, под отчет и сдаешь. При расходе недостачу тебе из зарплаты вычтут, понял? – А так, самому покупать? – чуть удивился я. – Я на базаре видел у оружейника, там и под мой карабин были. – Хочешь – покупай, проблем нет, но это на самом деле дороже. Тут, считай, та же покупка, только процентов на двадцать дешевле. Существенно, согласись, особенно если пострелять придется. Ты лучше магазинов себе купи, а то четыре штуки – это конкретно мало. – Что-то я не видел их у оружейника, – чуть озадачился я. – Да они у него всегда где-нибудь на задах, спрашивать надо. А так всегда есть. – Спасибо, забегу. А то четыре мало точно. Усатого замбоя в оружейке не было, вместо него сидела женщина неопределенного возраста, лицом похожая на лыжницу Кулакову. Лишних вопросов задавать не стала, лишь проверила удостоверения и выложила перед нами ППШ и «американца» с магазинами и боекомплектом, углубившись в какую-то потрепанную книгу с разваливающимися страницами. Я обратил внимание, что часть рожков к ППШ у Федьки помечены колечками изоленты, причем намотанными через некоторые промежутки, так, чтобы их даже в темноте на ощупь можно было определить, а некоторые остались гладкими. – Федь, а чего это? Федька с любопытством глянул на меня, затем спросил: – Тебя и по этому делу никто не удосужился просветить? Ну ваще, я фигею, Клава… Смотри. Он протянул мне один из обмотанных рожков. Я глянул на патроны и хмыкнул понимающе – все головки пуль были срезаны до свинца, до плоских площадок. – А тут обычные, – протянул он мне не обмотанный рожок. – Понял теперь? Тут же Женевских конвенций нет, так что для драк с тварями все пули срезают, а для боя на дистанции оставляют обычные. Надо и такие, и такие иметь. А в пистолете так все срезать. Людмил! – окликнул он оружейницу. – Ты нагановские патроны просверлить можешь? – По рублю за пять штук, – буркнула она, не отрываясь от книги. – До вечера сделаешь? – уточнил он. – За час сделаю. – Ждать не можем, но вечером заедем оружие сдать. Ты же на сутки заступила? – На сутки, – кивнула она, поднимая глаза. – Сколько сделать? Боекомплект? – А если больше, то доплачивать надо? – спросил я у Федьки. – Ага, патрон – рубль. Прикинув свои финансы, я сказал: – Боекомплекта пока хватит, эти же сдам, верно? – Если тридцать сдашь, то платишь только за сверление, – сказала Людмила. – Это уже мой заработок, халтурим мы так. – Да это я понял. А с карабином что делать? – Могу я тебе порезать, можешь сам, вон гильотинка стоит – показала она на большой резак с рычагом в углу помещения. – Это мы сами! – засуетился Федька. – Справимся как-нибудь. – Да чего там справляться-то? – сказала Людмила, углубляясь в чтение. – Дебил справится.