– Фиби о вас беспокоилась, – ответил он. – Она послала меня за вами. Неожиданно гувернантка попыталась встать на ноги. – Но как же мои вещи! Мои книги, бумаги… Надо за ними вернуться. Я не могу допустить, чтобы они сгорели! Бен взял ее за плечо, удерживая на месте. – Вам туда нельзя. Но не волнуйтесь – похоже, огонь почти удалось потушить, так что не все потеряно. Будем надеяться на лучшее. Бен смотрел на Фиби, которая, опустившись на корточки рядом с мисс Гамбл, пыталась ее утешить. В голове у него роились странные мысли. Столько книг, бумаг и… телескоп. Зачем гувернантке телескоп? Они ждали во дворе, то беспокойно посматривая на крышу, то переводя взгляд на входную дверь, и за все это время не обменялись ни словом. Чуть поодаль столпились слуги. Спавшие в палатках под открытым небом солдаты собрались поглазеть на пожар. Некоторые стояли рядом с припаркованными у дома армейскими автомобилями, готовые откатить их по первому знаку. На рассвете из дома вышли чумазые от сажи пожарные и сообщили, что огонь потушен. Более того, дом не так уж и пострадал. Уничтожена часть крыши и чердака, кое-где в комнатах прислуги обрушился потолок, но до нижних этажей пламя не добралось. Среди устало спускавшихся по лестнице пожарных был и лорд Вестерхэм, тоже перепачканный сажей. – Чертовски славные ребята у нас живут, – сказал он бросившейся ему навстречу жене. – Без них бы все сгорело к чертям. Отныне считаю Божьей милостью, что в Фарли поселился Западно-Кентский полк. Леди Эзми лишь улыбнулась и мудро промолчала. Затем она вернулась к роли хозяйки поместья. – Миссис Мортлок, не приготовите ли вы нам какао с молоком? Нам всем сейчас не помешает выпить горячего. – Слушаюсь, миледи, – откликнулась миссис Мортлок. – Но вы позволите прочим слугам подняться к себе и осмотреть повреждения? Они опасаются, что лишились всего имущества. – Конечно, пусть идут, – согласилась леди Вестерхэм. – И передайте им, чтобы не беспокоились. Мы возместим им все, чего они лишились, и каждому найдем место для ночлега. Вместе мы справимся со всеми трудностями. – Благодарю вас, миледи, – с дрожью в голосе произнесла миссис Мортлок. Мисс Гамбл уже поднялась на ноги: – Я тоже хочу наверх. Проверить, уцелело ли хоть что-нибудь. Она вошла в дом, и Бен проводил ее взглядом, снова поймав себя на мысли, не была ли бомбардировка Фарли прицельной. И еще он подумал о пролетевших мимо самолетах. Зачем им понадобилось бомбить какой-то особняк в глуши? Глава тринадцатая Париж Первым, что почувствовала Марго, очнувшись от сна, был запах. Густой, тяжелый, пьянящий. Она поморщилась, принюхиваясь к незнакомому аромату. Сама она наносила на кожу лишь капельку одеколона, этот же запах был мускусным, насыщенным. Она не сразу узнала Minuit à Paris – «Полночь в Париже», духи, без которых невозможно представить Жижи Арманд. Только тогда Марго вспомнила, где находится. Открыв глаза, она увидела шелковые розовые шторы, подвязанные шнурами с кисточками. Раннее солнце лилось сквозь высокие окна. Она лежала на узкой раскладной кровати, вторая же обитательница комнаты еще спала на своем роскошном ложе. Маска защищала ее глаза от света. Марго была в «Рице», в номере мадам Арманд. Марго тут же вспомнила все, что произошло за последние сутки. Ощущение полного отрыва от реальности, начавшееся, когда среди ночи ее разбудил немецкий солдат и ее повезли в гестапо; затем чудесное вмешательство ее работодательницы, мадам Арманд, вследствие которого Марго увезли и поместили сюда, в «Риц», – подумать только. Охватить все это разумом было невозможно. От ужаса и отчаяния – к фуа-гра за столь короткое время. Что это, как не игра воображения? У входа в гостиницу лакеи открыли перед ней двери, кланяясь и бормоча: Bonjour, mademoiselle. Кто-то понес ее чемоданчик. Они с мадам Арманд пересекли великолепный вестибюль и поднялись на один пролет по лестнице, устланной красным ковром. Навстречу попадались только немецкие офицеры. Некоторые были с дамами – может, женами, а может, и нет. А потом мадам Арманд открыла двустворчатые двери и провела Марго в свои апартаменты. – Добро пожаловать в мое скромное жилище, – проговорила она. – Не напоминает о родном доме? Марго обвела взглядом позолоченную мебель, лепной потолок, тяжелые портьеры, мягкий ковер. И цветы, цветы повсюду. – Фарли попроще, – призналась она. – А здесь у вас роскошно. – Ну разумеется. – Жижи Арманд довольно огляделась. – Я знаю, что рановато, но закажу-ка я нам ланч. Вы, должно быть, умираете от голода. Чего вам хочется? Марго потеряла дар речи. Еду уже давно готовили из того немногого, что удавалось раздобыть на рынке, – овощи на суп, хлеб с привкусом опилок, а мясо… мяса почти никогда не было. – Заказывайте все что душе угодно, – предложила мадам Арманд. – Вас не помешает подкормить. И будто по мановению волшебной палочки в комнату внесли густой наваристый суп, омлет с травами, тонкий бифштекс с жареным картофелем, а на десерт – безе с заварным кремом и сухое эльзасское вино. Марго пока не поняла, какую роль играет в ее жизни Жижи Арманд, ангел ли, посланный ей с небес, или хитрая пособница немцев, которой велели усыпить бдительность жертвы. Но в любом случае Марго не собиралась отказываться от хорошей еды, ведь Париж так долго голодал. Подавив опасения, Марго выпила за обедом вина и смогла уснуть, но сейчас вместе с ярким утренним светом к ней вернулось всепоглощающее отчаяние. К этому времени она уже ясно поняла, что находится в великолепно обставленной тюрьме, и не представляла, каким образом все может хорошо закончиться. Разумеется, ее просто обрабатывают, чтобы она расслабилась и последующий удар застал ее врасплох. Возвращение в штаб гестапо – всего лишь вопрос времени. Она не знала, что и думать: то ли немцы так уважают Жижи Арманд, что доверили ей безопасность пленницы, то ли она активно с ними сотрудничает и спасение Марго – часть их общего плана. Впрочем, сейчас-то какая разница. Девушка понимала одно: нужно тянуть время. Она почувствовала, как горло сдавливает страх. Надо оставаться сильной, что бы ни произошло, ради Гастона и ради себя самой. Если есть хоть какая-то надежда, что он еще жив и его отпустят, она должна сделать все, чтобы этого добиться. Если они полагают, что она – всего лишь любовница участника Сопротивления и ничего не знает, все еще, возможно, обойдется. Если же перевернут всю квартиру вверх дном, то наверняка обнаружат рацию, хотя буклет с шифром – вряд ли. Его странички спрятаны в дешевом бульварном романе, стоящем на полке среди себе подобных. Но достаточно будет и одной рации. Марго снова заберут в гестапо и будут пытать. Значит, ее единственный козырь – то, что она нужна им живой, поскольку они планируют отправить ее на задание. Придется убедить гестаповцев в том, что она готова выполнить все, чего они хотят. Оставалась надежда – впрочем, очень небольшая, – что о ее судьбе узнают те, кто надо. Было нетрудно спрятать конвертик с адресом и маркой среди овощей, оставленных консьержке. Марго не сомневалась, что мадам Арманд ничего не заметила, когда девушка перекладывала капусту и лук в корзинку, на дне которой уже лежало письмо с карандашной пометкой: «Пожалуйста, отправьте это по почте». Старуха консьержка всей душой ненавидела немцев и с жалостью смотрела, как Марго увозили, – значит, есть вероятность, что письмо отправят. С другой стороны, существует также вероятность, что явка по тому адресу провалена. В такие времена никто ничего не знает наверняка. Мадам Арманд от души потянулась и сняла маску для сна. – Bonjour, ma petite[29], – проговорила она, как будто это было самое обычное утро. – Хотите принять ванну, пока я буду заказывать завтрак? Марго воспользовалась возможностью насладиться горячей водой и душистым мылом. Выйдя из ванной, она нашла Жижи Арманд у телефона. Та весело смеялась. – Ах ты проказник, – щебетала она. – Увидимся позже. – И Жижи положила трубку и с улыбкой взглянула на Марго: – Завтрак скоро принесут. Здесь пекут великолепные круассаны. Марго прошла к балкону, посмотрела в окно и, набравшись смелости, произнесла наконец: – Позвольте нескромный вопрос: почему немцы оставили вас в прежних апартаментах, когда все прочие номера забронированы для их офицеров? Мадам Арманд посмотрела на нее и рассмеялась. – Все очень просто. Я моделирую прелестную одежду для их жен и знаю всех в Париже. Я им нужна, вот они и оставили меня в покое. Марго была уверена, что ей сказали не всю правду, но промолчала. Она съела несколько круассанов с настоящим сливочным маслом и настоящим джемом, запила их настоящим кофе, и тут в дверь постучали. – Entrez[30], – откликнулась мадам Арманд. Вошел герр Динкслагер, гестаповец, допрашивавший Марго накануне. – Доброе утро, доброе утро, – сердечно поздоровался он. – Прекрасная погода, не правда ли? В такой день хочется отправиться на прогулку, прокатиться верхом по Булонскому лесу. Надеюсь, вы хорошо спали, миледи? – Да, благодарю вас. – Примите мои извинения за эту рухлядь. – Он указал на складную койку на колесиках, которую вчера прикатили для Марго. – За столь короткое время ничего лучшего достать не удалось. – Ну что вы, кровать оказалась вполне удобной, mein Herr[31], – вежливо ответила она. – Садитесь, прошу вас. Он указал на обитый штофом позолоченный пуф. Марго села. Немец подтянул к себе стул и уселся лицом к Марго. Мадам Арманд молча стояла в стороне. – Итак, вопрос в том, что нам теперь с вами делать, – проговорил Динкслагер и, выдержав многозначительную паузу, продолжил: – Кое-кто из моих коллег сгорает от нетерпения заполучить вас в свои руки и заставить говорить, но сам я – цивилизованный человек. Мы с вами аристократы, и я не сомневаюсь, что прекрасно поймем друг друга. – Он дружелюбно улыбнулся. Марго промолчала. – Я уверен, что вы ненавидите эту дурацкую войну не меньше, чем я, – продолжал он. – Не мы ее начали, – ровным голосом ответила Марго. – Разумеется. Но вы должны понимать, что Гитлер высоко ценит британцев. Мы два арийских народа, сливки цивилизации. Нам следовало бы сотрудничать, а не воевать. Фюрер ничего так не желает, как заключить мир с Англией, и я знаю, что его чувства разделяют многие ваши соотечественники. Если бы в ваших силах было содействовать заключению этого мира, разве вам не хотелось бы нам помочь? – Под миром вы подразумеваете капитуляцию? Немецкую оккупацию? – Мирную оккупацию. – Разве так бывает? – спросила она. – Я наслышана о вашей мирной оккупации Дании и Норвегии. – Тех, кому не хватает ума подчиниться, мы вынуждены уничтожать, – невозмутимо ответил он. – Но вы, я уверен, вполне разумны и желаете спасти ваших соотечественников, ваши знаменитые соборы и роскошные усадьбы – например, ваш фамильный особняк. Будет жаль, если эти шедевры превратятся в развалины. – Что вы от меня хотите? – напрямую спросила она. Гестаповец уставился на нее долгим пристальным взглядом. – В вашей стране есть люди, которые сочувствуют нашему делу и приняли бы братьев-немцев с распростертыми объятиями. Вы будете встречаться с ними и помогать им осуществлять их планы. – Планы? – Избавиться от тех, кто стоит на пути мира, разумеется. Марго посмотрела в окно. На краю балкона сидели голуби. По голубому небу плыли белые облака. – А как же Гастон де Варенн? – наконец уточнила она. – Его свобода входит в наш договор? Вы переправите его целым и невредимым на нейтральную территорию? Герр Динкслагер откинулся на стуле так, что передние ножки оторвались от пола, и притворился, будто задумался.