– Здравствуйте, – ответил он с неловким видом. – Я к тебе, – пояснила Фиби. – Хотела кое о чем рассказать. – Может быть, выпьете чаю, миледи? – спросила миссис Роббинс. – И попробуете наш хлеб? Свежий, только из печи. Фиби не так давно съела две лепешки, несколько сэндвичей и печенье, но согласилась. – С удовольствием! – девочка выдвинула стул и уселась рядом с Алфи. – Благодарю вас. Миссис Роббинс отрезала ломоть, прижав хлеб к животу. Фиби боялась, что женщина нечаянно пырнет себя ножом, но ничего подобного не произошло. Жена егеря положила кусок на тарелку и протянула ее Фиби вместе с масленкой. Фиби попробовала содержимое масленки и воскликнула: – Да это же масло! – Ну конечно, масло, – рассмеялась миссис Роббинс. – Мистер Роббинс терпеть не может эту гадость, маргарин, так что я договорилась с хозяйкой фермы в Хайкрофте. Только никому не говорите, ладно? – Не скажу, – пообещала Фиби, намазала хлеб маслом и клубничным джемом. – Тебе очень повезло, Алфи, что тебя так хорошо кормят, – заметила она. – Ага. Здорово, правда? – согласился он. – А зачем вы хотели меня видеть? – Сейчас расскажу, – ответила Фиби, покосившись на миссис Роббинс, которая поставила перед ней большую керамическую чашку. Женщина уже добавила молоко и сахар, и чай выглядел необычайно крепким. – Ну, молодежь, я вас оставлю одних, пейте чай, – проговорила миссис Роббинс. – Если что понадобится, крикните. Я пойду на задний двор подвязывать фасоль. Алфи выжидательно посмотрел на Фиби. – Я узнала кое-что интересное, – сообщила она шепотом: вдруг миссис Роббинс еще не ушла и услышит. – Насчет нашего трупа? – Вот именно. Отец говорит, у него с формой что-то было не так. Он думает, что тот человек мог быть шпионом. – В деревне тоже так считают, – согласился Алфи, радуясь, что первым узнал новость. – У нас в школе только об этом и болтают. Старшаки даже завидуют, что это я его нашел. – Знать бы еще, зачем его сюда забросили. Ведь, скорее всего, он должен был связаться с кем-то в округе. Как думаешь? – Не знаю, – покачал головой Алфи. – Говорят только, что фрицы сбрасывают парашютистов где ни попадя. – Ну а мне кажется, он должен был с кем-то встретиться, – заявила Фиби. – По-моему, нам надо это выяснить. Нужно же узнать, что он здесь делал. – Вот это да! То есть мне с вами вместе? Шпионов искать? – А почему бы и нет? Никто ведь в жизни не заподозрит двоих детей. У тебя уроки во сколько заканчиваются? – В четыре. – Тогда давай встретимся завтра и составим список подозреваемых. – Я в господский дом не пойду! – И не надо. Не хватало еще, чтобы мои пронюхали, чем я занимаюсь. Лучше встретимся в деревне, у памятника на лугу. – Она улыбнулась. – То-то повеселимся! И вдобавок от нас будет польза. Послышался лай собак, и дети подняли головы; затарахтел приближавшийся мотоцикл. – Кто бы это мог быть? – удивилась Фиби, подбежала к окну и увидела, что с мотоцикла слез юноша в военной форме и направился к миссис Роббинс. Спаниели запрыгали, не то приветствуя незнакомца, не то пытаясь отогнать. Девочка выбежала из дома и отозвала собак. Мотоциклист вручил что-то миссис Роббинс и уехал. Фиби ждала, что миссис Роббинс заговорит, но женщина застыла без движения, уставившись на лист бумаги. Наконец Фиби не выдержала. – Что случилось, миссис Роббинс? – спросила она. Жена егеря обернула к ней искаженное горем лицо. – Наш Джордж… В телеграмме говорится, что в его корабль попала торпеда и что он пропал без вести, вероятно, погиб. – Она растерянно огляделась. – Надо найти мужа. Нужно ему сказать. – Я его приведу, миссис Роббинс, – вызвался Алфи. – Не волнуйтесь. Он убежал, а Фиби осталась с женой егеря. Миссис Роббинс повернулась к Фиби: – Не удивлюсь, если эта весть его убьет. Он души в нашем мальчике не чаял, ничего для Джорджа не жалел. И на войну его не пускал. Ему ведь можно было остаться дома, у него была бронь. Но глупый мальчишка хотел исполнить свой долг, сказал, что пойдет добровольцем в военный флот, заодно и мир посмотрит. – Она рыдала, крупные слезы катились по щекам. – Ему ведь всего-то восемнадцать… – Тут она вспомнила, что разговаривает с леди Фиби. – Простите, миледи. Мне не следовало… – Ну что вы, не корите себя, – возразила Фиби. Но женщина покачала головой: – Негоже распускаться. Я же ничем не отличаюсь от прочих матерей, которые нынче тоже получили худые вести. Надо учиться жить дальше. Без него. Она зажала рот ладонью и убежала в дом. Фиби стояла, не зная, что делать дальше. Пойти в дом, утешить миссис Роббинс? Но вдруг та хочет побыть одна? Не успела она сообразить, как прибежал красный вспотевший мистер Роббинс, а за ним Алфи. – Где она? – спросил егерь. Фиби молча показала на дверь. Мистер Роббинс ворвался в дом. Алфи замялся и поглядел на Фиби. – Мне лучше пойти домой, – сказала она. – Сейчас я только помешаю. Алфи кивнул. – Так, значит, завтра? – спросила Фиби. Алфи снова кивнул. Вернувшись домой, Фиби услышала, что в гостиной еще разговаривают, однако предпочла незаметно пробраться к себе. Фиби вошла в комнату, и мисс Гамбл подняла на нее глаза. – Что случилось? – спросила она. – Джордж Роббинс, сын егеря, пропал без вести, – ответила девочка. – Возможно, погиб. – Она отвернулась. – Ненавижу эту ужасную войну! Ненавижу! Ненавижу! Людей убивают, и теперь я уже никогда не пойду в школу, и больше никогда не случится ничего хорошего. Она схватила с кровати плюшевого зайца, с силой швырнула его об стену и с рыданиями бросилась на кровать. Мисс Гамбл подошла к девочке, села рядом и осторожно положила ладонь ей на плечо. – Ничего, милая. Поплачь хорошенько. – Но Па говорит, что мы должны быть сильными и подавать пример, – выдавила Фиби, пытаясь сдержать слезы. – Со мной можешь плакать сколько хочешь, – успокоила мисс Гамбл. – Это будет нашей маленькой тайной. Вот. Высморкайся как следует. – Она протянула Фиби носовой платок. Фиби хлюпнула носом и слабо улыбнулась сквозь слезы. – Знаете что, Гамби? Иногда мне хочется, чтобы мы позволили немцам выиграть эту дурацкую войну. Пусть себе занимают Англию, лишь бы мы прекратили воевать. Вряд ли нам придется туго, правда? Памела до войны ездила в Германию, каталась на лыжах и вообще развлекалась вовсю. К тому же у нашего короля немецкие корни. Мисс Гамбл воззрилась на нее с каменным лицом. – Фиби Саттон, чтобы я никогда больше этого от тебя не слышала, – проговорила она таким тоном, какого никогда прежде не употребляла. – Если немцы захватят Англию, настанет конец той жизни, к которой мы привыкли, – конец всему. Ну да, скорее всего, вас и таких, как вы, не тронут, особенно если твой отец научится отдавать честь фашистскому флагу и говорить «Хайль Гитлер». Всем остальным же несдобровать. Мне уж точно, ведь моя мать была еврейкой. Ее семья эмигрировала из Германии еще до Великой войны, потому что им не нравились антиеврейские настроения, а с тех пор все стало только хуже. Сначала разгромили еврейские магазины, потом всех евреев заставили носить желтую звезду, запретили им посещать школы и университеты, избивали на улицах. И лично я уверена, что Гитлер не остановится, пока не уничтожит всех евреев до единого. Фиби умылась холодной водой, чтобы никто не догадался, что она плакала, спустилась в гостиную и обнаружила, что семья все еще там. Лорд Вестерхэм поднял голову, когда она вошла. – Хорошо прогулялась? Собаки прилично себя вели? Но Памела поглядела на Фиби и обеспокоенно спросила: – Что случилось, милая? Ты совсем бледная. – У Роббинсов беда, – ответила Фиби. – Они только что получили телеграмму, что в корабль их сына попала торпеда и он пропал без вести. Возможно, погиб. – Бедные Роббинсы, какой ужас, – сказала леди Вестерхэм. – Их единственный сын, они так им гордились. – Нужно что-то сделать, Ма, – попросила Фиби. – Отслужить панихиду, что-то в этом роде. Чтобы Роббинсы знали – мы им сопереживаем. – Но ведь пока что он считается пропавшим без вести, – напомнила мать. – Может, еще и найдется. Дайдо подняла глаза от журнала: – Если в открытом море в его корабль попала торпеда и он исчез, не так-то много шансов, что его найдут, даже если он и выжил.