Она выпрямилась: – Прости, Джереми. Но я пока не готова. Я очень рада тебя видеть, но мы же никогда еще не заходили так далеко. И прошло столько времени… – Черт возьми, Памма, – перебил он, – я ведь всего лишь человек. Знаешь, сколько раз я мечтал об этом, когда торчал в той проклятой дыре? – Прости. Ты застал меня врасплох, вот и все. – Что ж, придется мне научиться сдерживаться. Снова вести себя как хороший мальчик, – ухмыльнулся он. – Как только смогу выходить из дома, я тебя умыкну. Сбежим вместе. – В смысле, под венец? В Гретна-Грин?[17] – спросила Памела, не зная, радоваться ей или пугаться. Джереми рассмеялся: – Милое мое дитя, ты по-прежнему так романтична и невинна! Какая женитьба, когда война на дворе? Я просто хочу залучить тебя в какую-нибудь укромную лондонскую гостиницу. Чтобы лечь с тобой в постель. – А-а. – Памела почувствовала, как горят ее щеки. – Ты же сама сказала, дорогая, что ты теперь взрослая. – Он лукаво улыбнулся. – Или, может, у тебя есть кто-то другой, о ком я не знаю? Признайся, я пойму. Меня ведь так долго не было, и ты, наверное, даже не знала, жив я или мертв. – Никого другого у меня нет, Джереми, – ответила она. – Только ты. Всегда только ты и был. – Ну, тогда все в порядке, – польщенно резюмировал Джереми. Памела помедлила, но все же спросила: – Я так понимаю, моя младшая сестра заходила тебя проведать. – Ага. Смешная девчонка, правда? С ней не соскучишься. Памелу охватило облегчение. Когда Бен вышел на крыльцо, к дому подкатил «роллс-ройс». Дверь водителя отворилась, и вышел сэр Уильям Прескотт собственной персоной, оправляя пиджак на случай, если тот помялся за время поездки. Он всегда выглядел безукоризненно: холеный, волосы с проседью, костюм с Сэвил-Роу[18]. Одно время, еще до войны, ходили слухи, что сэр Уильям подумывает баллотироваться в парламент. Но даже если и так, война положила конец этим планам. Прескотт обошел автомобиль и открыл пассажирскую дверь. Бен подумал, что до войны это сделал бы выбежавший из дома лакей. Из «роллс-ройса» вышла леди Прескотт. Она тоже была неизменно элегантна, но в соответствующем загородной жизни стиле. В то время как в облике сэра Уильяма недвусмысленно читалась принадлежность к Сити, большим деньгам и банковскому делу, наряд его жены больше подходил для выращивания роз, которые возьмут первый приз на выставке цветов, организации приходских ярмарок и прочих благотворительных мероприятий. Леди Прескотт первой заметила Бена и очаровательно улыбнулась: – Бен, какая приятная встреча! А мы и не знали, что ты приезжаешь домой. Как я понимаю, ты уже слышал о Джереми? Бесподобно, не правда ли? Одно время я думала, что больше никогда его не увижу. А потом мы получили телеграмму – настоящее чудо. Сэр Уильям протянул Бену руку: – Рад вас видеть, юный Крессвелл. Как вы? Наверное, работы невпроворот? – Да, сэр. А вы как поживаете? – Дел по горло, – ответил сэр Уильям. – Все пытаемся договориться с янки. Не хотят снова ввязываться в войну – что ж, как угодно, но их финансовая помощь нам необходима. Черчилль – единственный, кто способен их убедить. Без американских денег мы пропадем. – То есть США дадут нам денег? Сэр Уильям коротко и резко рассмеялся: – Одолжат, мой мальчик. Одолжат. Причем под весьма выгодные для них проценты. Но помощь нужна нам отчаянно. Деньги, техника – мы за все рассчитаемся, если когда-нибудь выиграем эту проклятую войну. Леди Прескотт ленд-лиз интересовал в меньшей степени. – Ты ведь приходил навестить Джереми? Он так исхудал. Не могу себе представить, как он выжил в тылу врага. Он говорит, что порой несколько дней ничего не ел. Да еще и рана воспалилась. Как он тебе показался? – По-моему, он идет на поправку, – заметил Бен, вспомнив, какими глазами Джереми смотрел на Памелу. Его так и подмывало умолчать о том, что она сейчас в доме, пусть родители застукают парочку, однако все-таки добавил, откашлявшись: – Сейчас у него Памела. – Памела? Какая прелесть! – просияла леди Прескотт. – Вероятно, мать сообщила ей новости по телефону, и она тут же приехала. Как у нее дела? Нам ее очень не хватало. – У нее все в порядке. Выглядит немного уставшей, но мы все трудимся не покладая рук, еще и в ночную смену, да вдобавок помогаем пожарным. – Вы исполняете долг. Это главное, – тепло проговорил сэр Уильям. – А ты надолго приехал? – спросила Бена леди Прескотт. – Еще не решил. Наверное, на неделю. – Непременно до отъезда приходи к нам обедать. У нас так давно не было гостей. Я и Вестерхэмам обещала. И твоему отцу, разумеется. – Большое спасибо, – серьезно кивнул Бен. – Я пойду. – Рад был вас видеть, мой мальчик, – повторил сэр Уильям и под руку с женой направился к входной двери. По дороге к отцовскому дому Бен с трудом сдерживал нарастающий гнев. Вообще не надо было туда ходить. Было ясно, что он мешал и Джереми, и Памеле, они уже не чаяли от него избавиться. Как они глядели друг на друга! Бен моргнул, отгоняя воспоминание. Дурак ты, сказал он себе. Если она тебе нужна, надо было действовать, пока он числился пропавшим без вести и все думали, что он погиб. Ты бы ее утешал, поддерживал, стал бы для нее опорой, она поняла бы, что может на тебя положиться, и, кто знает, со временем… Бен запретил себе думать об этом, так как знал, что никогда не предаст Джереми. Пусть он мечтал о Памеле, но все-таки Джереми его друг. А теперь, вероятно, они поженятся и будут жить долго и счастливо. Бен решил, что нужно забыть о Памеле раз и навсегда и заняться собственной жизнью. Глава третья Дом викария церкви Всех Святых, Элмсли Май 1941 г. Преподобный Крессвелл сидел в своем кабинете, уставившись невидящим взглядом в окно, где на плетеной изгороди заливался дрозд. Из оцепенения его вывел вежливый стук в дверь. В комнату вошел Бен. – Не помешал? – спросил он. – Что ты, мой мальчик, ничуть. Я придумывал тему для воскресной проповеди, – вздохнул викарий. – Теперь это не так-то просто. Ведь больше нельзя стращать паству адовым огнем – они уже видели ад своими глазами. Поэтому надо их подбадривать и воодушевлять. Но как им скажешь, что Бог на нашей стороне, если немцам говорят то же самое? Может быть, Даниил во львином рву? Развить тему о доверии Господу, несмотря ни на что. Как ты думаешь? Бен кивнул. После Оксфорда ему с каждым днем все труднее давалась вера в том виде, в котором ее исповедовал отец. Конечно, сын ничего не говорил старику, но после крушения аэроплана и начала войны он засомневался, а существует ли вообще Бог. – У тебя осталась карта окрестностей? – Где-то должна быть. Поищи во втором ящике стола. – Он смотрел, как Бен выдвигает набитый бумагами ящик. – Хочешь побродить по родным местам? – Возможно. – Бен вывалил на стол ворох бумаг. – Послушай, отец, их нужно разобрать. Хочешь, я этим займусь, пока буду дома? – Спасибо. Я был бы тебе очень благодарен, – ответил преподобный Крессвелл. – У меня никак руки не доходят. Конечно, миссис Финч была бы счастлива убрать у меня в кабинете, но она знает, что это строго запрещено. Все, что я ей позволяю здесь делать, это чистить ковры. Если я разрешу ей поступить по-своему, она разложит все по размеру и в алфавитном порядке, тогда я уже никогда ничего не найду. Бен улыбнулся. Он отложил в сторону брошюру о подготовке к конфирмации, буклет прошлогоднего церковного праздника, программку оперы Гилберта и Салливана у Д’Ойли Карта[19], россыпь старых писем и наконец извлек на свет божий карту Франции, карту Швейцарии и ту, которую искал. – А, отлично, вот и она, – сказал он. – Я потом все разберу, но сейчас мне нужно взять карту с собой, если ты не возражаешь. – Если собираешься пройтись пешком, давай сперва обсудим маршрут. У нас тут кое-что изменилось. Какие-то приезжие купили старую хмелесушильню за фермой Бродбента. Лондонская богема. Естественно, в церковь их не заманишь. – Викарий улыбнулся. – Говорят, они вроде бы перегородили пешеходную тропу в своих владениях. Им объяснили, что это незаконно. Существует ведь старинное право пути от нашей деревни до Хильденборо. Но вряд ли удалось их вразумить. А поскольку сейчас война, никто не станет терять время и подавать на них в суд. – Не страшно, – ответил Бен, – есть масса других тропинок. А ты с ними уже познакомился? – Увы, нет. По слухам, они иногда заглядывают в паб. Двое мужчин из Лондона. Один из них – известный художник. Доктор Синклер заезжал к ним на рюмку хереса и говорит, картины там развешаны просто кошмарные. Сплошь какие-то черно-красные пятна. Художник этот датчанин, Хансен, но знаменитость не он, а второй. У того имя как будто русское. Стравинский или что-то в этом роде. Пока отец говорил, Бен расстелил карту на столе. Взял линейку, измерил окрестности в радиусе пяти миль. К Тонбриджу тянулась равнина, одни поля, приземляйся не хочу. Выходит, если парашютист умышленно выбрал для посадки владения лорда Вестерхэма, значит, его связной явно обретался неподалеку. Пешком можно было дойти до усадьбы Фарли, деревенских коттеджей, а также особняков, расположенных вокруг общего луга, – дома его отца, а также доктора Синклера, мисс Гамильтон и полковника Хантли. В этот радиус попадала и ферма старика Бродбента, и та, что в Хайкрофте. И еще Нетеркот, усадьба Прескоттов, в полумиле от деревни. Всё. Бен вздохнул. Жителей деревни он знал всю свою жизнь, если, конечно, за последнее время не появился кто-то еще, помимо типов с хмелесушильни. Знал и полковника, и обитателей Нетеркота и Фарли. Все они были ярыми патриотами, англичанами до мозга костей. Никто из этих людей не стал бы помогать немцам. Он пришел к выводу, что в Службе безопасности ошиблись. Человек, разбившийся на поле, не был шпионом, который пытался передать сообщение связному. Произошел несчастный случай: парень по ошибке выпрыгнул из самолета не туда. Но высокопоставленный начальник велел ему изучить обстановку, так что задание требовалось выполнить, и выполнить качественно. Бен сложил карту: – Пусть пока побудет у меня, если ты не против. Преподобный Крессвелл поднял голову. – Что? Ах да. Конечно, бери, – рассеянно кивнул он. – Так почему ты все-таки приехал? – А в чем дело? Ты разве не рад меня видеть? – Рад, разумеется. Я лишь подумал: вдруг больная нога помешала тебе… – Ты хочешь спросить, не уволили ли меня? С конторской работы? В военное время? – перебил Бен. – Ну, знаешь, отец! Что бы люди ни думали, я все-таки не калека. Я отлично хожу. Мы с Памелой пришли со станции пешком, да еще и с чемоданами. Просто чертово колено не сгибается. Так что не рассчитывай на меня в следующем крикетном матче.