Во-первых, слишком уж схожие с монаршей семьей родовые способности. В семье Уилкинсов они сильно отличаются, как нам удалось установить. Во-вторых, проскользнувший намек в речи Софии. В-третьих… В-третьих, никогда не поздно проверить. Мне всего-то и нужно, что капля крови Ричарда и его номинального отца. Если честно, я и предположить боюсь, сколько раз в жизни нашего монарха случалось «И тут появилась… Она», ведь мы с Дареном искали информацию довольно точечно, так как были сильно ограничены в сроках. Но сам факт того, что моя мать может быть дочерью короля, я сама – внучкой, а Ричард, вполне вероятно, приходится мне сводным… дядей… приводил в замешательство. Пожалуй, каждый раз, когда я думала об этом, в голове, кроме нецензурной брани, ничего и не появлялось. Вот так, пытаясь выяснить, кто подставил отца, я докопалась до тайны куда более страшной. Прошлых проблем это не отменяло, а потому, нажав на едва заметный рычажок на кольце и проверив работоспособность механизма артефакта, я тяжело вздохнула. – Вот если кому расскажешь, не поверят, – пробормотала я. – Скажут, что так даже в книгах не бывает… Впрочем, я и сама до конца не удостоверилась в том, что все эти дикие теории – правда. Выпрямив спину, я поднялась со скамьи и направилась уже по знакомой дороге в комнату. Пожалуй, к праздничному ужину стоит подготовиться. Когда поднялась на свой этаж, увидела Ричарда, замершего у моей двери. – Что-то случилось? – подошла ближе. Парень вздрогнул от моего голоса, резко обернулся. – Хотел спросить, как ты устроилась, – неуверенно начал он, отчего-то отводя взгляд. – Все в порядке, – улыбнулась я. – Зайдешь? Ричард нахмурился, сильно удивился вопросу. Но отказываться не стал: – Да, пожалуй. Я хотел поговорить… А вот это уже интересно. Мы прошли в отведенные мне покои. Я махнула рукой, чтобы парень устраивался на диване, но тот неловко замер неподалеку от двери. Не заметить такую нервозность ну просто невозможно, потому я все же задала вопрос: – Ричард, что случилось? – Н-ничего, – сухо ответил Уилкинс. – А о чем ты хотел поговорить? – мягко спросила я. – Я… Я встречался с отцом. И… хотя, знаешь, неважно. Давай потом. Не забивай голову лишним накануне праздника. Через пару часов праздничный ужин, Льюис тебя проводит. Я не успела его задержать, задать вопросы, как Ричард уже покинул мою комнату. В очередной раз тяжело вздохнув, я принялась за сборы. Сегодня все должно быть безупречно. Даже лучше, чем на королевском приеме. Глава 23 Роскошный, но все же тихий и семейный вечер. Именно так можно было охарактеризовать празднование перед Первым днем с семьей Ричарда. Я ожидала напряженного, даже неловкого молчания, но София Уилкинс существенно разряжала атмосферу. Рассказывала о том, как складывалось ее детство, и о взрослении Ричарда. Причем, несмотря на то что говорила лишь она, из-за этого не становилось неудобно. По крайней мере, мне. В поведении Ричарда я и правда замечала странности. И ладно, если бы он просто избегал разговора, но нет – парень словно отсутствовал. – Обычно мы закатываем целые приемы в честь праздника, но в этот раз решили посидеть в кругу семьи, – говорила леди Уилкинс. – Эрналия, может, расскажешь что-то о себе? Хочется узнать невесту сына получше. Вопрос леди Уилкинс поставил меня в тупик, я никак не могла сообразить, что именно стоит рассказать. Она же и помогла: – Расскажи, что убедило тебя принять приглашение леди Роунвесской и вернуться в род? Уверена, рассказывать о том, как это обстояло на самом деле, не стоило даже шутки ради. – Ну отчего же «вернуться», – я мягко улыбнулась. – До этого момента я всегда была лишь Браунс. А после длительной беседы с бабушкой убедилась в том, что быть сразу в двух родах – отличная идея. – Софи, ну что за вопросы? – усмехнулся лорд Уилкинс. – Понятно, что в ситуации, в которой оказалась Эрналия, это был самый разумный выбор. Разве кто-то взял бы ее в жены, если бы она носила фамилию преступника? Как-то раньше я не думала о том, что единственная цель мой жизни – удачно выйти замуж. Более того, бежала от подобного назначения. – Ну, уж точно не такой привилегированный род, как Уилкинсы, – произнесла я со сладкой улыбкой. Вот только каждый из присутствующих за столом наверняка уловил едкий сарказм в моем голосе. Лорд Уилкинс сухо поджал губы, его супруга стушевалась, Ричард просто нахмурился, смотря при этом на отца. – Ну что ты, Эрналия! Твои успехи в АВМе, а затем и в ВАКе действительно грандиозны. Это не могло не остаться без внимания, – попыталась исправить ситуацию леди Уилкинс. – Однако отметки за последний семестр, Эрналия, никуда не годятся. Может, тебе стоило остаться на факультете искусств? Это я парировать не смогла. Не признаваться же в том, что все это время я куда больше была увлечена не учебой, а расследованием генеалогических связей? – Отец, у Эрналии один из самых высоких средних баллов. Помимо прочего, она первая в истории академии, кто смог придумать формулу, чтобы взломать защитный купол на арене. – Я читал отчеты, – сдержанно ответил он. – Не стоит общие заслуги приписывать ей одной. Не хочу принижать твои успехи, Эрналия, но нашей семье очень важен непререкаемый авторитет и чистейшая репутация. Лишь одно я поняла во время этих светских семейных посиделок: отец Ричарда меня сильно невзлюбил. Вот только за какие прегрешения? Не сказать, что у меня их мало, но хочется все же понимать, чем именно я насолила этому человеку. – …и тот факт, что по всему королевскому дворцу ходят слухи, – без лишних пауз продолжил лорд Уилкинс, – …о том, что вы двое провели ночь в обществе этого Неррса… Ричард, не пояснишь, как это понимать? – Что именно понимать, отец? – Ричард даже бровью не повел. – Почему твоя невеста провела ночь не только в твоей компании, но и в обществе Дарена Вестлея Неррса. – Я никоим разом не хочу ставить под сомнение щедрость и решения его величества, но склонна утверждать, что этого не произошло бы, будь у нас хотя бы две комнаты, – не сдержавшись, вмешалась я. Бросать Ричарда в этот странный и явно неприятный разговор в одиночку желания не было. – О, неужели тогда вы оказались бы в обществе лишь одного мужчины? Не Неррса, случаем? Вах, какое неприкрытое хамство! И каким цепким и оценивающим взглядом сопровождается, прямо любо-дорого смотреть! Вот только и хамство я проглотила, и взгляд выдержала. Даже смогла ответить: – Уж не знаю, откуда у вас столь странные представления о моем времяпрепровождении. – Дорогой, мне думается, что ты сел за стол в неподобающем настроении, – внезапно произнесла леди Уилкинс. – И отчего-то решил, что стоит испортить его и нам. В ее тоне впервые за все время нашего знакомства послышались стальные нотки. София явно была недовольна всем, что происходит за столом. И… лорд Уилкинс смутился. Опустил взгляд. На его щеках заходили желваки, вилка воткнулась в сочный стейк чуть сильнее, чем требовалось, а от зажатого во второй руке ножа побелели костяшки пальцев. – Накануне Первого дня это категорически неприемлемо, – продолжила леди Уилкинс. – И мне до ужаса стыдно перед нашей гостьей. Лорда Уилкинса только что отчитали, как нашкодившего ребенка! На какое-то мгновение я даже испытала триумф. Словно мне самой ну очень хотелось щелкнуть этого мужчину по носу, но вместо меня это сделал кто-то другой. – Не переживай, дорогая, – ответил лорд. – Сегодня мне предстоит вернуться на работу, а потому я больше никому не буду портить настроение. Я ожидала, что леди Уилкинс передумает, скажет мужу что-то приятное и как-то сгладит ситуацию. Но вместо этого она коротко бросила: – Вот и прекрасно. И только спустя долгие и довольно напряженные десять секунд все же добавила: – Благодаря тебе королевство может спать спокойно. – О да, – протянул лорд Уилкинс. – Как раз и Морэн Неррс вернулся на службу. Теперь в столице будет тишь да благодать. Я уловила язвительные нотки во фразе Уилкинса про Морэна, но не придала этому серьезного значения. Отчего-то я даже не сомневалась в том, что у этих двух мужчин могут быть конфликты. Морэн оказался прав. Лорд Уилкинс и правда сегодня же покинет дом. Это значило только одно – все идет по плану. Если ничего не сорвется, я действительно смогу пробраться в кабинет к его злейшему сиятельству. И… либо убедиться в том, что сиятельство действительно злейшее, либо не получить ровным счетом ни-че-го. Вопрос, как раздобыть кровь лорда Уилкинса, решился донельзя просто – я и сама поразилась тому, как ладно все устроилось. Какова вероятность того, что в процессе вечера мужчина сдавит бокал чуть сильнее обычного и порежет подушечку одного пальца? А в том, что это произойдет именно тогда, когда действительно нужно? Почти нулевая. Но это случилось. И мне не составило труда коснуться артефактом салфетки до того, как ее убрали слуги. Вечер кончился довольно стремительно. Мы даже не стали дожидаться того, как первые густые хлопья снега плотно укроют землю. Разошлись по разным комнатам. С одной стороны, это играло мне на руку. С другой… стало невыносимо грустно. Первый день всегда был для меня чем-то особенным. В детстве мы с папой придумали традицию выходить на улицу под свежие снежные хлопья, петь песни и отплясывать так, будто весь год не веселились. После этого – играть в снежки. Может, даже слепить большую снежную ведьму. А сейчас? Сейчас мама с папой где-то там, а я невыносимо далеко от них. Мне ничего не стоило плюнуть на все и провести с ними праздник, но я избрала рациональный для своих планов путь. Рациональный и такой тоскливый… Это ли не взросление? Тяжело вздохнув, я избавилась от платья, расплела волосы и надела удобные брюки со свободной темной рубашкой. Уселась на подоконник и безучастно уставилась перед собой. Когда тебе пять, каждое счастливое событие воспринимается во сто крат ярче, а разбитая коленка может вызвать целый град слез и обид. На дерево, которое так вероломно скинуло с себя; на родителей, которые вовремя не подули на болячку, на себя саму – ведь на кой черт я вообще туда полезла? В десять единственная проблема, которая по-настоящему волнует – насколько твое «хочу» соответствует родительским «могу». И так хорошо, когда действительно соответствует. И так плохо, когда понимаешь, что всегда будет мало. В пятнадцать мир кажется дерьмом, а счастье воспринимается как нечто, что происходит с другими. А иногда наоборот – оно слишком накрывает. Так, что любые проблемы и проблемки становятся несущественными. И оттого лишь страшнее – а что будет потом? Пять лет для человека, как по мне, переход в совершенно новую фазу развития. И отчего-то эти переходы перестают радовать. В дверь постучали, вырывая меня из глубокой рефлексии. – Войдите, – осторожно пригласила я. Тихий скрип наполнил комнату, через порог переступил Ричард. – Привет, – тихо произнес он, проходя внутрь, но не закрывая за собой дверь до конца.