– Они вам так говорят? Вы уверены, что у них вообще есть выбор? Она молчит. – Их там насилуют, Моника. Вы ведь это знаете? – Им платят деньги. – Деньги? За что? – Они заводят мужчин. Фотографируются. Но дальше этого не идут. Если только… – Если только? – Не решат заняться сексом. Но это их собственный выбор! Я тут ни при чем… Мое тело напрягается, и я чувствую, как меня с головой накрывает волна гнева. – Вы в своем уме? Сколько им? Тринадцать? Четырнадцать? – Но… – Они дети! Это изнасилование, Моника, как бы вы ни пытались это выставить. Зои была беременна! Она роняет голову, и я вижу свой шанс. – Почему Сэди сбежала? Расскажите мне. Что она сделала? – Нет. Голос у нее дрожит, самую капельку. – Расскажите, а не то, клянусь, я пойду в полицию, покажу им все видео, которые мне прислали, и… – Прекратите! Она с трудом сдерживается. Глаза у нее сверкают, она явно на грани. – Она умерла! – Что? – Сэди умерла. Она умерла, ясно? – Нет. Она жива. Моника не обращает на меня внимания. Силы покинули ее, и она вздыхает. Это судорожный и протяжный вздох, от которого она словно бы даже становится меньше. – Это правда. Все до единого слова правда. Она умерла и похоронена. Она умерла, а потом и Дейзи покончила с собой. Моника произносит слова практически шепотом. Я едва ее слышу, но все равно говорю: – Нет. Качаю головой, но я и сама иду ко дну, тону в накатывающих волнах. Нужно сохранить свой секрет. Он ни в коем случае не должен выплыть наружу. Но потом вмешивается другой голос, громкий и настойчивый. «Какой смысл скрывать? – нашептывает он. – Гэвин все равно все знает». – Вы не понимаете. – Чего я не понимаю? Я больше не могу держать это в себе. – Сэди не умерла. – Что? Я уже не могу остановиться. Знаю, что надо, но не могу. И, прежде чем успеваю успокоиться, бухаю: – Сэди не могла умереть. Я Сэди. Мне удалось пробить броню. Вид у нее потрясенный. На сей раз недоверие на ее лице абсолютно искреннее. – Это правда, – шепчу я. – Я и есть Сэди. Я поменяла имя. – Нет, – произносит она, резко поднимаясь на ноги. Пепельница соскальзывает с ее колен и летит на пол, рассыпая искры во все стороны. Моника наклоняется вперед и смотрит на меня с любопытством. – Это правда, – повторяю я. – Поэтому я и вернулась. – Нет. – Дейзи была моей подругой. Я просто хочу понять, что произошло. – Сэди? – Да. – Сэди Дэвис? – Да. Я сбежала. Я похудела, сделала пластическую операцию. Хотела начать все с чистого листа. Она гладит меня по щеке. Ее прикосновение, хотя и ласковое, ощущается как ожог. – Но… – Что со мной произошло? – А вы сами разве не знаете? Сердце заходится стуком. Нет, думаю я. Нет! Все завязано на этом, а я не могу вспомнить. В комнате вдруг резко становится нечем дышать, она начинает кружиться перед глазами, и я чувствую, как вся кровь отливает у меня от лица. – Вам нехорошо? Она прижимает вторую руку к моей щеке, так что мое лицо оказывается в ее ладонях. Ласковое выражение в ее глазах становится для меня последней соломинкой, и я начинаю плакать. – Я все время вспоминаю всякое… точно не знаю… кажется, со мной случилось что-то плохое, но я не помню, что именно. Я вытеснила это из памяти. Она ничего не говорит. Приходится спросить напрямую. – Почему Дейзи исчезла на самом деле? И снова молчание. – Это все из-за меня? Из-за какого-то моего поступка? Что-то серьезное я бы наверняка вспомнила. Пожалуйста, помогите мне найти ее. Она вздыхает и вскидывает на меня горящие глаза. Ее взгляд прожигает меня насквозь, до самого нутра. – Я не могу. – Почему? – Не могу объяснить. Я просто… Не могу. – Тогда хотя бы не говорите никому больше, ладно? – прошу я. – Про то, кто я такая. Никто не должен знать. Некоторое время она внимательно смотрит на меня, потом ее лицо смягчается. – Не скажу. Обещаю. Я благодарю ее и поднимаюсь на ноги. Я думала, она мне поможет, но теперь знаю, что она не в силах. И никто не в силах. Я утираю слезы. Остается рассчитывать только на себя. 50