Он внимательно смотрит на меня, склонив голову набок. На его губах застыла печальная полуулыбка сострадания, которая, однако, не отражается в глазах. – Можешь мне доверять. Я не знаю, что сказать. Не знаю, как дать ему достаточно, не отдавая всего целиком. В этом-то и беда. Я так не умею. – Ты мне нравишься, – говорит он. – Очень. Внезапно он становится похож на оробевшего школьника. В этом случае я знаю, каких слов от меня ждут. Они готовы сорваться с языка, но застревают в горле, и я молчу. Гэвин печально качает головой: – А я тебе не нравлюсь. – Дело не в этом, – уверяю я. – А в чем тогда? Я раздумываю. Такое ощущение, будто я захожу в море: в черной воде не видно дна, которое грозит в любой миг уйти из-под ног, оставив меня беспомощно барахтаться в волнах. – Просто я чувствую себя такой… Какой? Какой я себя чувствую? Потерянной? Опустошенной? В конце концов я нахожу нужное слово. Я наглухо его запечатала и задвинула подальше, но оно, разумеется, никуда не исчезло. Да и не могло исчезнуть. Меня не было рядом, когда она нуждалась во мне. Я предпочла сбежать, и тогда она тоже сгинула. От этого никуда не деться. – Виновной. – Это не твоя вина. – Что именно? – Что Дейзи покончила с собой. Ты сделала все, что могла. Те люди… Они причиняли тебе зло; тебе было необходимо бежать. Они не оставили тебе другого выхода. Ни один человек не стал бы тебя винить. Но такие люди есть. Как минимум один. Дейзи. – Ты не понимаешь. Я сбежала не поэтому. – Мне можешь не врать, – понижает он голос. – Что? Он утыкается взглядом себе под ноги: – Я знаю… То же самое было с Зои. Молчу. Думаю, он прав. – Я пытался поддержать ее. Не знаю, что ему на это сказать, поэтому говорю просто: – Мне очень жаль. – Неудивительно, что она сбежала. Если именно так все и было. – Он вскидывает на меня блестящие от слез глаза. – А вдруг на самом деле она мертва? Как Дейзи. Вдруг?.. – Дейзи жива. – Что?! Я смотрю на него в упор. Мгновение растягивается настолько, что, кажется, готово уже порваться, и лишь тогда я отвечаю. – Именно она прислала открытку. Именно она проехала мимо меня в самую первую ночь перед тем, как появился ты. Думаю, в машине Дэвида. Именно она за всем этим стоит. Гэвин смотрит на меня. Он и так считает мою психику хрупкой, но теперь начинает задумываться, насколько глубокий отпечаток оставила на ней моральная травма. – Ты серьезно? Внутри у него явно происходит борьба. Сквозь облака потихоньку пробивается солнечный свет. – Она там, – произношу я. – В доме Дэвида. Я в этом совершенно уверена. Я рассказываю, как очнулась взаперти в трейлере, и он хрипло сглатывает. – Мы должны пойти в полицию, – говорит он. Я накрываю его руку своей ладонью: – Не могу. Пока не могу. – Вытаскиваю из сумки камеру. – Но мне нужна твоя помощь. Ни о чем не спрашивай, просто помоги мне. Пожалуйста! Он берет аппарат и взвешивает его на ладони. – Можешь сделать так, чтобы она заработала? Или перенести видео с пленки? – И тогда мы пойдем в полицию? – Да, – говорю я, понимая, что других вариантов не осталось. – Я обещаю. 48 Я включаю камеру на запись. Она установлена на туалетном столике, а я сижу на краю кровати. Мягкий свет прикроватной лампы направлен так, что мое лицо наполовину утопает в тени. Черты различимы лишь совсем смутно; я могу быть кем угодно. – Это сообщение для моей подруги, – говорю я. Я смотрю в объектив, мысленно видя на месте равнодушного глаза камеры лицо Дейзи. Потом делаю глубокий вдох. – Для моей лучшей подруги. Пауза. Я не продумывала слова заранее. Я представляю, как это видео смотрят Моника, Беверли в пабе. Кэт. Гэвин и все остальные. Интересно, что они подумают? – Я знаю, что именно ты послала мне открытку. Лиз, перебираю я в уме. Она тоже может посмотреть. Софи, Кэт, Элли. Кто угодно. Нужно быть очень осторожной; нельзя дать им понять, что Дейзи вернулась. Я не хочу выдать ее, снова подвести. Такое чувство, будто я стою на карнизе на пятнадцатом этаже, один неверный шаг – и я сорвусь. Главное – ни в коем случае не смотреть вниз, иначе я оступлюсь и упаду. Или не смогу побороть искушение прыгнуть. – Мне кажется, я знаю, зачем ты это сделала, и хочу, чтобы ты знала: я не думала причинить тебе зло. Я надеюсь тебе помочь. Я наклоняюсь вперед, ближе к камере, и представляю, что она сейчас смотрит на меня – насмешливо, с вызовом поблескивая глазами. Смелее, говорит она. Если ты так уверена, что способна помочь мне, если ты воображаешь, что во всем разобралась, давай докажи. На память приходит символ, который я нашла в трейлере рядом с ее постелью. – Я видела Андромеду, – говорю я. – И помню, как ты сделала татуировку. Моя ладонь непроизвольно тянется к плечу, я физически чувствую укол воображаемой иглы. Мы тогда пошли в салон вместе, собираясь сделать парные татуировки, но в итоге решилась только она. Я струсила, как будто с самого начала знала про несчастный случай, который позднее сделал нашу затею бессмысленной. Я помню мастера, которая набивала ей тату; волосы у нее были кроваво-красного цвета, но с глянцевым отливом, каким отличаются спелые помидоры. На груди у нее пылало сердце, обвитое колючей проволокой. – В тот раз я сдрейфила. Знаю, она вспомнит, она поймет, что я обращаюсь к ней, и только к ней. – Но на этот раз я не буду дрейфить. Обещаю. Закрываю глаза и делаю глубокий вдох, затем устремляю взгляд прямо в камеру. – Я помогу тебе. Если ты разрешишь. Нажимаю «Стоп», потом загружаю видео на сайт и выкладываю его в общий доступ. Интересно, скоро она его увидит? Я знаю, что она их смотрит. И смотрела с самого начала. Теперь остается только ждать. Как бы я ни устала, спать не хочу. Слишком пугает меня то, что может скрываться там, в глубине. Что может всплыть на поверхность, если пристально вглядываться. Поэтому, вместо того чтобы уснуть, я заставляю себя двигаться. Я завариваю крепкий горький кофе, густой, как ил, и наливаю себе чашку за чашкой. Я выключаю лампочки в гостиной и сижу в озерце света от экрана моего ноутбука. В оконном стекле видно мое отражение, но ничего больше. К дому снаружи подступает темнота. Черное ничто; даже луну не найти, она прячется за облаками. Я знаю, что Дейзи там. Ты сбежала, говорит она, в то время как я вполне могла лежать в земле. Ты хотела, чтобы я гнила там.