– Как у него дела? – Почему вы к нему переехали? – Он был нашим другом. Как у него дела? – Вашим другом? Или другом Дейзи? Она смотрит на меня с таким видом, будто я спросила заведомую глупость. – Вы ему доверяли? – Конечно доверяла. – И в отношении Дейзи тоже? Вы не боялись, что между ними может что-то быть? – Да ничего между ними не было. Он вел себя достойно. По отношению к нам обеим. – В ее глазах загорается решимость. – Заруби себе это на носу. Это не он их обижал. – Дейзи кто-то обидел? – Да. – Вы сказали «их». Кто еще пострадал? Судя по всему, она меня не слышит. Из коридора доносятся приближающиеся шаги, и я вспоминаю про установленную на комоде включенную камеру. Я наклоняюсь к Джеральдине: – Кто-то так страшно ее обидел, что она… покончила с собой? Женщина вскидывает голову: – Она никогда бы так не поступила. Она была сильная. Ее глаза потухают. – Она же вроде оставила записку? Вы ее не сохранили? Джеральдина ничего не отвечает. Я повторяю вопрос, и на этот раз она горько смеется: – Записку… – Ее подбросили? Она мямлит что-то невразумительное, как будто разговаривает сама с собой, споря с голосами в голове. – Джеральдина? – Говорят, ее даже кто-то видел, – смеется она с таким видом, как будто это полный бред. – Видел, как она прыгала, – уточняю я. – Кто? – Да только все это вранье. – Кто ее видел? Где сейчас записка? – Они ее забрали. Но там все неправда, – печально бормочет она себе под нос. – Я знаю. Я чувствую. В комнате повисает молчание. Где-то в коридоре открывается и закрывается дверь. Слышатся голоса. Тот, кто шел сюда, судя по всему, где-то задержался. Мне хочется встать и уйти прочь, не оглядываясь, но в то же время хочется остаться с ней. Или забрать с собой, заботиться о ней, попытаться вернуть ей дочь. Но как это сделать? Я присаживаюсь на кровать рядом с Джеральдиной. На мгновение даже кажется, что это самый обычный визит, что я пришла сюда с цветами и ее любимым тортиком, чтобы просто подержать ее за руку, поболтать и прокатить на машине. Но это не так. И как вообще такое возможно? Внезапно она вскидывает голову: – Бедная Сэди… Имя оглушает меня, точно гром. Земля уходит из-под ног. – Сэди? – шепчу я. – А что с ней случилось? Молчание. Меня тут как будто и нет, я словно ничего и не говорила. Краткие просветления чередуются с затмениями, она будто бы выныривает на поверхность перед тем, как снова провалиться в черный омут. Она отводит взгляд и смотрит в пол. Голова падает, но когда она вновь ее вскидывает, глаза мечутся, точно мальки в воде. – Бедная девочка. Доведется же пережить такое. Говорят, она оставила записку. Ты знала об этом? – Что? Не было никакой записки. Я бы ее помнила. – Ее мама мне рассказывала. – Мама Сэди? – переспрашиваю я, пытаясь не выдать ни своего раздражения, ни своего отчаяния. У нее в голове все перепуталось. Вспоминает то, чего не было, не иначе. Интересно, можно ли верить хоть одному ее слову. Я уже готова сдаться, развернуться и выключить камеру, но что-то меня останавливает. Я не могу. Я должна докопаться до правды, по крайней мере в этом вопросе. – Где она? – спрашиваю я. – Что случилось с мамой после исчезновения Сэди? Молчание. Я снова кладу ладонь ей на локоть, и она внимательно на нее смотрит. – Они подружки были неразлейвода. – Кто? Дейзи и Сэди? – Что у тебя с рукой? Ее взгляд устремлен на мой шрам. Я ничего не отвечаю. Не хочу рассказывать, что со мной произошло, но она с неожиданными проворством и силой завладевает моей рукой. – Ты бы показала его врачу. Я отдергиваю руку. – Расскажите мне о Сэди. Вы сказали, она тоже оставила записку? – Они убили ее. – Дейзи? Они ее убили? Она складывает руки на коленях и устремляет взгляд в окно. Там ничего нет, просто серая квадратная дыра в стене, за которой, точно пепел, серебрятся в гаснущем свете зимнего дня снежинки. – Джеральдина? И снова голоса. Потом в дверь стучат. – Джеральдина? – словно эхо доносится из коридора чей-то голос. – У вас все в порядке? Я оглядываюсь на дверь, но прежде чем успеваю что-либо ответить, Джеральдина вновь стискивает мою руку. Лицо ее искажено болью. Я чувствую себя последней скотиной, что мучаю ее, что заставляю заглянуть в потаенные закоулки памяти. – Она тут, моя Дейзи. Ее взгляд упирается в некую точку повыше моего плеча. – Тут? Я оборачиваюсь. На пороге стоит женщина, темноволосая, в светло-зеленом халате. Наверное, она похожа на Дейзи, или так Дейзи могла бы выглядеть сейчас. – Джеральдина? Женщина переводит взгляд с нее на меня. Потом замечает камеру, явно направленную на нас двоих. – Мисс? Внезапно я ощущаю на своем локте еще одну руку. Пальцы медсестры сжимаются железной хваткой. – Мисс, я думаю, вы ее расстраиваете. Я сбрасываю с себя руку, но уже слишком поздно. Джеральдина ускользнула от меня окончательно и бесповоротно. Она сидит, уткнувшись в телевизор, не замечая, что он давно выключен.