— Ты что? — вздрогнула она и шарахнулась в сторону. — Смотри! Из окна моего кабинета показался пока еще не густой, но самый настоящий дым белого цвета. — Поджог устроил! Вот скотина! — крикнула Маринка и топнула ногой от злости. — Ну что теперь, пожарных вызывать? А у меня зонтик новый в столе лежит! — Хороший зонтик? — рассеянно спросила я. — Ну я же тебе показывала! Зонтик-трость, очень элегантный такой, ручка еще бамбуком отделана. Маринка от досады несколько раз топнула ногами и скомандовала Ромке, чтобы тот заткнул уши. Она собралась всласть поругаться, но тут из-за поворота резко вырулили две «Газели». Почти не сбавляя скорости, они еще раз повернули и остановились перед зданием редакции. — Это наши! — крикнула я. Двери «Газелей» распахнулись, и из них выскочил примерно с десяток добрых молодцев в камуфляже. Половина из них кинулась в здание, вторая половина побежала вокруг него. Из первой «Газели» не спеша выгрузился — по-иному и не скажешь — майор Здоренко. Он поправил на голове фуражку, повертел головой в разные стороны и, засунув руки в карманы кителя, задрал голову вверх и посмотрел на окно моего кабинета. — Пошли, — сказала я Маринке. — Ромку возьми за руку. А то еще, не дай бог, потеряется. — Я не потеряюсь! Я — взрослый! — совсем некстати заявил о своих правах Ромка, но с Маринкой это не прошло. — Молчать, подкидыш! — шикнула она, и Ромка решил больше не возникать. Очень правильное решение, между прочим. Мы перебежали через дорогу, и майор Здоренко, заметив нас, остановился, выпятив вперед живот, губы и козырек фуражки, и милостиво подождал, когда мы к нему приблизимся. — Ну что, Бойкова! Говорил я тебе… — начал майор, но не досказал, потому что рация, висевшая у него на плече, пролаяла несколько слов, и майор тут же отвлекся. — Эвакуируй всех людей из здания! — рыкнул он рации, и она в ответ, что-то каркнув, заткнулась. Майор, задрав голову, посмотрел на густейший дым, выползающий из окна моего кабинета. — Документы уничтожает? — деловито спросил он у меня. — Или дымовую шашку поджег? У тебя там много бумажек было, Бойкова? — Все важные документы у нас на диске компьютера или на дискетах в столе. Или в моем, или в Маринкином, — ответила я. — Жечь их не обязательно. — Можно просто об коленку поломать, — добавила Маринка. — Или магнитом потереть — я в каком-то журнале читала об этом. — Значит, просто диверсия, — пробурчал майор и добавил свое любимое: — Не живется тебе и другим жить не даешь, Бойкова. — Я никому жить не мешаю! — резко ответила я. — Кроме жуликов, мошенников, в общем, преступников и… другого антиобщественного элемента! — зачастила Маринка, но майор властным движением руки прервал все разговоры. — Вот вы тут стоите, девушки, вот и стойте, — сказал он. — А мы работать будем! Несколько человек из отряда майора подбежали к нему и вполголоса начали докладывать про обстановку внутри здания редакции и снаружи. Майор покивал, двоих рубоповцев оставил с собой, еще двоих послал стоять под окнами моего кабинета. Сам же майор, держа в руках рацию, как маршальский жезл, стоял гордо и важно, наверняка ожидая, что сейчас ему принесут скальпы всех его врагов. Ну или как минимум приведут их всех с петлей на шее. Мы втроем — я, Маринка и Ромка, — проникнувшись важностью момента, робко встали позади майора. Между прочим, не всякому журналисту выпадает возможность поприсутствовать при операции по задержанию особо опасного маньяка. В том, что он особо опасный, никто из нас не сомневался. Просто потому, что маньяки не опасными не бывают. Глава 3 Рация, зажатая в кулаке майора, что-то прохрюкала. Я ничего не разобрала, но майор, как видно, понял все и сразу. — И что? Кого взяли? — прокричал он в рацию. — А где? Работайте, ребятки, работайте дальше! Закончив разговор, майор неторопливо направился к входу в здание редакции. Двое камуфляжников, как почетный эскорт при вожде племени апачей, потопали за ним, шумно сопя через прорези в своих черных шапочках, натянутых до шеи. Мы с Маринкой переглянулись и робко двинулись за ними, почему-то стараясь идти с этими вояками почти в ногу. Ромка болтался где-то сзади и презрительно фыркал. Через несколько шагов, остановившись напротив дверей, майор оглянулся на нас. — Уже здесь, — проворчал он, словно наше присутствие было чем-то необычным в этих событиях. А кто его позвал? Или это уже не имело значения? — Ну и черт с вами. Кого-то одного уже взяли, — словно нехотя проговорил майор. — Скоро, возможно, возьмут и второго, если он на крышу не захочет лезть. Тогда его все равно возьмут, но на десять минут позже. Майор зевнул, явственно показывая, что все происходящее — всего лишь гнетущая рутина, отрывающая его от более важных дел, и шагнул дальше. Но его остановила Маринка, вылезшая с вопросом. Ей, как всегда, хотелось все раньше, чем даже это «все» произойдет. — А их было двое, да? — спросила она. — Один захватывал помещение, а другой, получается, где-то его страховал? Это называется «стоять на атасе»? — Так получается, — буркнул майор и пошел дальше. Но Маринка если уж вцепилась, то отставать не желала. Я даже пропустила ее впереди себя. Пусть нарывается, если хочет. Я еще успею. — А мы видели только одного, — сказала она, надвигаясь сзади на майора. Майор, как мужчина видный, не доходил нам обеим тульей своей фуражки даже до подбородка. Оглянувшись на Маринку и смерив ее презрительным взглядом сверху вниз — не знаю даже, как у него это получилось, но получилось же, — майор бросил: — Вообще странно, что вы видели хоть кого-нибудь. Или молчи, Широкова, или я прикажу тебя изолировать на пару суток. Вот поучись у своей подружки: так хорошо молчит, что приятно слушать! — Да я и молчу, — сразу же заоправдывалась Маринка. — Конечно, — сказала я. — Я ведь только спросила, — продолжила Маринка, совершенно не просекая ситуацию, — где был второй? Может быть, там и третий, и четвертый… — Я сказал: всем молчать! — рявкнул на нее майор. Маринка заткнулась, секунду подумала и протолкнула меня вперед, а сама встала сзади. Рубоповцы в это время занимались чем-то интересным на втором этаже. Судя по звукам, они вульгарно ломали дверь в редакцию. Дверь была металлическая и сразу поддаваться такой пошлой отмычке, как рубоповский ботинок, не соглашалась. Мы, предводительствуемые майором, под конвоем двух автоматчиков неторопливо поднялись на второй этаж. Как только я ступила на площадку нашего этажа, я услыхала, как редакционная дверь, натужно застонав, скрипнула и отворилась. Мы увидели, как в дальнем конце коридора рубоповцы с угрожающими криками ввалились в редакцию. — Вот так и поступают у нас в отделе с теми, кто не поддается сразу, — важно пробурчал майор. — Вы про дверь? — робко спросила я у него. Майор бросил на меня нехороший взгляд и промолчал. Что было странно для него. Я тоже сочла за благо промолчать. Мы пошли по коридору. В коридоре было пыльно. Пахло дымом. Двое рубоповцев, посторонившись, пропустили нас к двери в редакцию. В этот момент начала хрюкать рация в руке у майора. Теперь я уже и без сурдопереводчика знала, что под раскрытым окном моего кабинета никого не видно: никто не выпрыгнул и не пытался это сделать. — Ну вот, — сказал нам майор, — объект взят! — Налетчик? — не выдержала Маринка. — А он сопротивлялся? — Выстрелов я не слышал, — ответил майор. — Значит, их не было. Помолчав немного, он равнодушно добавил: — Ну, может, сломали кому-нибудь руку в трех местах и бросили, как кулек, на пол… В это время мы подошли к редакции. Дым и пыль постепенно рассеялись. Я чихнула один раз, Маринка два раза, а Ромка закашлялся. Вот, кстати, еще один довод против того, чтобы не ходить с открытым ртом. Ромка ходил и получил за это. Дверь в нашу редакцию лежала на полу. Ее открыли в обратную сторону. Это была хорошая металлическая дверь, и очень тяжелая. Я всегда здорово пыхтела, когда отпирала ее. Все хотела попросить Виктора вызвать мастера и что-нибудь сделать с замком. Теперь необходимость в этом отпала. Вместе с дверью. Придется, наверное, менять и замки, и дверь. Двое омоновцев стояли рядом с пустым проемом. Между ними на полу на животе лежал Виктор, руки за голову. — Это первый? — спросил майор Здоренко и легонько пнул Виктора носком ботинка в ногу. — Рожа бандитская. Рубоповцы роботоподобно кивнули и промолчали. — Чечен? — еще раз спросил майор. Рубоповцы не пошевелились, и майор, как видно, их прекрасно понял. — Наш засранец. Все ясно.