Обязанность авангарда или арьергарда состоит не в наступлении или отступлении, а в маневрировании. Они должны состоять из хорошей легкой кавалерии, поддерживаемой резервом хорошей линейной кавалерии, прекрасных батальонов пехоты и хороших артиллерийских батарей. Войска эти должны быть хорошо обучены, генералы, офицеры и солдаты – одинаково хорошо знать тактику – каждый соответственно своему чину. Необученное войско производит в авангарде только беспорядок. Признано, что в целях облегчения маневра эскадрон должен насчитывать 100 человек; три или четыре эскадрона должны состоять под начальством штаб-офицера. Кирасы не нужны для всей линейной кавалерии. Драгуны на лошадях, ростом в 4 фута 9 дюймов с прямыми саблями и без кирас, относятся к тяжелой кавалерии; они должны быть вооружены пехотным ружьем со штыком, носить пехотный кивер, панталоны навыпуск, полусапоги, шинели с рукавами и иметь сумки настолько небольшие, чтобы, спешившись, их можно было перебрасывать через плечо на ремнях. Вся кавалерия должна быть снабжена огнестрельным оружием и быть в состоянии действовать спешившись. Три тысячи человек легкой кавалерии или столько же кирасир не должны останавливаться перед 1000 человек пехоты, занимающей лес или местность, неудобную для действий кавалерии; 3000 драгун должны, не колеблясь, атаковать 2000 человек пехоты. Тюренн, принц Евгений Савойский и Вандом придавали большое значение драгунам и широко использовали их. В кампаниях 1796 и 1797 годов в Италии этот род оружия покрыл себя славой. Но в Египте, в Испании и в кампаниях 1806 и 1807 годов возник направленный против них предрассудок. Драгунские дивизии сосредоточены были в Амьене и Компьене для переброски их, без лошадей, в Англию, где они должны были действовать в пешем строю, пока их не удастся посадить на тамошних коней; генерал Барагэ д’Илье – их первый инспектор, начальствовал над ними; он приказал заготовить для них штиблеты и разместить в их среде много рекрутов, которых обучил одному пехотному строю. Таким образом, это не были больше кавалерийские полки; в кампанию 1806 года, до сражения при Иене, они действовали в пешем строю, но после него получили лошадей плененной прусской кавалерии, из которых три четверти были неспособны к службе. Все эти обстоятельства повредили им; но в 1813 и 1814 годах дивизии драгун успешно соревновались с кирасирами: драгуны необходимы для поддержки легкой кавалерии в авангардах, арьергардах и на флангах армии. Кирасиры мало пригодны к авангардной и арьергардной службе, и если их употреблять там, то единственно для приучения к войне и поддержания боеспособности. Дивизия драгун из 2000 человек вместе с 1500 человек легкой кавалерии быстро переносится в нужный пункт, спешивается и до прибытия пехоты защищает мост, теснину, высоту. Каких только выгод не доставляют эти войска при отступлении! В армии кавалерия должна составлять четвертую часть пехоты и быть четырех родов (два легкой кавалерии и два тяжелой): фланкеры, ростом в 5 футов, с лошадьми в 4 фута 6 дюймов; собственно легкая кавалерия – лошади в 4 фута 7 или 8 дюймов; драгуны – лошади в 4 фута 9 дюймов; кирасиры – лошади в 4 фута 10 или 11 дюймов. При такой организации лошади всех пород будут годны для ремонта. Фланкеров нужно придавать пехоте, потому что они вследствие низкого качества их лошадей мало способны к кавалерийским атакам. Если на каждую дивизию в 9000 человек назначить эскадрон в 360 человек, то фланкеры составят 1/25 часть пехоты. Они назначаются вестовыми к генералам, конвоируют обозы, используются для фуражировки, укомплектовывают бригады унтер-офицеров, помогают жандармам при перемещении пленных и осуществлении полицейских функций. Остальных фланкеров хватит для формирования нескольких отрядов, используемых для разведки и занятия важных позиций, на которых выгодно упредить неприятеля. Расположенные в боевом порядке за пехотой, под командой ее генералов, они пользуются благоприятным моментом, когда ряды неприятеля оказываются расстроенными для преследования его, протыкая беглецов копьями или беря их в плен. Их малорослые лошади не представляют интереса для кавалерийских генералов. При открытии кампании каждый пехотный полк выделит роту в 120 фланкеров, обученную для действия в составе полков тяжелой кавалерии и из расчета: по одному на 10 кирасиров и на 5 драгун. Таким образом, при 360 кирасирах будет 36, а при стольких же драгунах 72 фланкера. Они будут служить ординарцами при генералах, конвоировать обозы и пленных, выполнять обязанности застрельщиков, осматривать местность, держать лошадей драгун, когда последние спешиваются. При корпусе, состоящем из 36 000 человек пехоты, будет 9000 человек кавалерии, а именно: 2070 фланкеров (из них 1440 при четырех пехотных дивизиях; 420 при драгунах; 210 при кирасирах); 2700 конных егерей или гусар, 2100 драгун, 2100 кирасир. Итого 4800 человек легкой и 4200 человек тяжелой кавалерии. Замечание 4-е. Артиллерия Если следовать этим правилам[209], то: 1) Артиллерийский дивизион должен состоять из двух гаубиц и трех 6-фунтовых пушек. 2) Артиллерийский парк сорокатысячной армии должен содержать 60 орудий (по 1 189; орудия на 1000 человек). 3) Такой парк будет состоять на 3/12 из 6-фунтовых пушек, на 4/12 – из 12-фунтовых пушек и на 5/12 из гаубиц, т. е. из пятнадцати 6-фунтовых пушек, двадцати 12-фунтовых и двадцати пяти гаубиц. Всего же из 60 орудий. Генерал Грибоваль установил состав батареи в 8 орудий одинакового калибра (4-фунтовых, 8-фунтовых, 12-фунтовых пушек или 6-дюймовых гаубиц), потому что: 1) Батарея должна подразделяться на два или на четыре взвода. 2) Для обслуживания восьми орудий достаточно одной роты из 120 человек прислуги, имеющей резервную команду в парке. 3) Для повозок, обслуживающих восемь орудий, довольно одной роты обоза. 4) Один хороший капитан может командовать этими орудиями. 5) Повозки, обслуживающие батарею восьмиорудийного состава, задают достаточно работы одной кузнице; для такой батареи довольно двух запасных лафетов. Если же батарею составить из меньшего числа орудий, то в целом увеличится число кузниц, отвозов и запасных лафетов. Наполеон упразднил 4-фунтовые и 8-фунтовые пушки и заменил их 6-фунтовой. Опыт показал ему, что пехотные генералы употребляли в дело 4– и 8-фунтовые пушки без разбора и независимо от результатов, которых хотели достигнуть. Он отменил также 6-дюймовые гаубицы и вместо них ввел 5-дюймовые или 7-фунтовые, потому что два заряда первого калибра весят столько же, как три заряда второго калибра, и, сверх того, калибр 5 189;-дюймовых гаубиц одинаков с калибром 24-фунтовых пушек, столь распространенных в нашей осадной и крепостной артиллерии. Он составил пехотные батареи из двух 5 189;-дюймовых гаубиц и из шести 6-фунтовых пушек; или из двух 5 189;-дюймовых дальнобойных гаубиц и из шести 12-фунтовых пушек; конные батареи – из четырех 6-фунтовых пушек и двух гаубиц; впрочем, удобнее дать и этим батареям одинаковый состав с первыми (то есть две 5 189;-дюймовые гаубицы и шесть 6-фунтовых пушек). Парки его состояли на 12/20 из 6-фунтовых пушек, на 3/20 из 12-фунтовых пушек и на 5/20 из гаубиц. Это изменило систему Грибоваля, но перемены были в его духе, и он не отверг бы их. Грибоваль сам многое переменил и многое упростил. При всем том артиллерия еще слишком тяжела и сложна; необходимо дальше упрощать и унифицировать, довести ее до крайнего предела простоты. Заряд для 12-фунтовой пушки одинакового веса с двумя зарядами 6-фунтовой; не выгоднее ли иметь одну 12-фунтовую пушку вместо двух 6-фунтовых? Если при особенных обстоятельствах можно предпочесть 12-фунтовую пушку, то в обыкновенных случаях две 6-фунтовые пушки будут полезнее. Выгоднее ли одна гаубица двух 6-фунтовых пушек? Гаубицами можно удобнее поджечь деревню и бомбардировать редут, но они стреляют неметко; в обыкновенных случаях гаубица не стоит не только двух, но даже и одной 6-фунтовой пушки, а потому потребность в таких орудиях ограничена. Наполеон увеличил число их в парках; но кто предлагает организовать парк на 5/12 из гаубиц, на 4/12 из 12-фунтовых пушек и только на 3/12 из 6-фунтовых пушек, тот обнаруживает совершенное незнание начал артиллерийской науки. 60-орудийный парк, организованный по правилам Наполеона, состоял из тридцати шести 6-фунтовых и девяти 12-фунтовых пушек и из пятнадцати гаубиц, что соответствовало 7 189; батареям; для них были потребны 32 повозки (кузницы, фуры, запасные лафеты), 81 зарядный ящик для 6-фунтовых пушек, 40 189; зарядных ящиков для 12-фунтовых пушек; 67 189; ящиков для гаубиц; 29 парковых повозок; 30 патронных ящиков и 20 повозок для понтонов; всего 400 повозок или по шести повозок на орудие. При таком положении наличие боеприпасов составляло 306 выстрелов на орудие. Парк из 60 орудий, организованный в соответствии с предлагаемыми[210] правилами, состоял бы из пятнадцати 6-фунтовых и двадцати 12-фунтовых пушек и двадцати пяти гаубиц; поскольку батареи его состоят из пяти орудий, в парке будет 12 батарей, требующих 48 кузниц, фур и запасных лафетов; всего 424 повозки, или по 7 повозок на орудие; следовательно, на 64 повозки больше, чем в первом парке. Сколько лишних неудобств, какой тяжелый парк, какое излишество в людях, лошадях и материалах! 12-фунтовые пушки замедляют маневр, потому что они весят от 1500 до 1800 фунтов и легко двигаются только по шоссе. В императорском парке было 45 орудий, а в предлагаемом было бы только 35. Но с 424 повозками, необходимыми для последнего парка, можно иметь, следуя системе императора[211], парк в 52 орудия, то есть 9 батарей; в них будет сорок две 6-фунтовых и двенадцать 12-фунтовых пушек и 18 гаубиц. Теперь спрашивается, что предпочтительнее: пятнадцать 6-фунтовых пушек, двадцать 12-фунтовых и 25 гаубиц, или пятьдесят две 6-фунтовые, двенадцать 12-фунтовых пушек и 15 гаубиц? Какая страсть писать о том, чего не знаешь! Требуют, чтобы дивизия, по примеру римлян, представляла армию в миниатюре, а между тем лишают ее того, что всего нужнее, всего важнее, – артиллерии. Как можно отрядить в авангард или арьергард восьми- или девятитысячный легион с тремя пушками и двумя гаубицами? Если он встретит равносильную русскую, прусскую или австрийскую дивизию, то в такой дивизии окажется (при нынешней организации) 30 орудий. Несомненно, что артиллерия легиона будет вскоре приведена к молчанию и сбита, а пехота принуждена будет огнем неприятельской артиллерии отступить с позиции или удерживать ее ценой пролития драгоценной крови. Господин де Грибоваль, служивший в Семилетнюю войну в австрийской армии, одаренный артиллерист, установил численность парка из расчета в 4 орудия на батальон в 1000 человек или 36 орудий на 9-тысячную дивизию или 160 орудий на 40-тысячную армию. В императорском парке положено было 120 орудий на 40-тысячный армейский корпус или на четыре дивизии пехоты, одну дивизию легкой кавалерии, одну дивизию кирасир и одну – драгун. Из числа этих 15 батарей две батареи состояли при каждой пехотной дивизии, три находились в резерве, а остальные четыре были конные, из коих одна – при легкой кавалерии, другая – при драгунской дивизии и две – при кирасирской. Этот парк имел семьдесят две 6-фунтовые пушки, восемнадцать 12-фунтовых и 30 гаубиц; к парку принадлежали около 600 повозок, считая в их числе орудия, зарядные ящики с двойным против нормы количеством боеприпасов и патронные ящики пехоты. На каждое орудие императорского парка приходилось в среднем по 30 лошадей и 35 человек. По предлагаемой же системе на одно орудие нужно в среднем 40 человек и 35 лошадей. Для батареи в 8 орудий потребовалось бы 272 человека и 240 лошадей, что составляет два хороших эскадрона. Те, которые извлекают из древних писателей понятия о современной войне, скажут, что в 40-тысячной армии выгоднее иметь лишних 3600 лошадей и 4000 пехотинцев, чем 120 орудий; или иметь только 60 орудий и зато лишних 1500 лошадей и 2000 человек пехоты; но они ошибутся. Пехота, кавалерия и артиллерия армии должны находиться в определенном численном соотношении, эти рода войск не могут заменить один другого. Случалось, что неприятель мог одержать на наших глазах победу в сражении, он стоял на сильной позиции, имея 50 или 60 выгодно расположенных орудий. Тщетно было бы атаковать его, даже располагая превосходством в 8000 человек пехоты и 4000 кавалерии. Нужна была батарея равной силы, под защитой которой продвигались и развертывались бы атакующие колонны. Соотношение трех родов оружия было во все времена предметом размышлений великих полководцев. Все они согласны в том, что: 1) на 1000 человек должно быть 4 орудия, так что численность артиллерийской прислуги составит 1/8 часть армии, и 2) кавалерия должна составить 188; численности пехоты. Надежда ворваться на батарею и овладеть пушками посредством холодного оружия или перебить канониров при помощи стрелков – это просто химера; иногда это случается; и разве мало есть примеров захвата больших трофеев посредством нечаянного нападения? Но вообще нет пехоты, будь она самая храбрая, которая без помощи артиллерии могла бы безнаказанно пройти 500 или 600 туазов под огнем шестнадцати орудий, выгодно расположенных и обслуживаемых хорошими канонирами; не пройдя и двух третей пути, солдаты будут перебиты, переранены, рассеяны. Полевая артиллерия стреляет ныне так метко, что нельзя согласиться с Макиавелли, который, проникнутый римскими и греческими идеями, советует артиллерии дать один залп и потом отойти за свою линию. Хорошая пехота является, без сомнения, первой в армии; но если ей придется долго действовать против артиллерии, намного превосходящей ее собственную, то она будет деморализована и понесет поражение. В первых кампаниях революции из всех родов оружия французской армии артиллерия была наилучшим. Не было примера, чтобы неприятель штыковой атакой захватил 20 выгодно расположенных орудий, сведенных в батарею. В бою при Вальми, в сражениях при Жемаппе и Нордлингене наша артиллерия была многочисленнее неприятельской (хотя у нас часто бывало только по два орудия на 1000 человек, поскольку армии наши были очень многочисленны). Может случиться, что полководец, более искусный в маневрировании, чем его противник, и имеющий лучшую пехоту, достигнет в первый период кампании некоторых успехов, несмотря на то, что артиллерийский парк его значительно слабее; но в решающий день генерального сражения он будет жестоко наказан за слабость своей артиллерии. 80 провиантских фур совершенно недостаточно для 40-тысячной армии; они могут перевозить только 1520 квинталов груза, двухдневный запас муки и водки. Опыт показал, что армии следует иметь при себе месячный запас продовольствия; десятидневный должен находиться на людях и на вьючных лошадях и двадцатидневный должен везти парк. Для этого нужно 480 повозок, в том числе 240 войсковых и 240 реквизированных. На каждую дивизию придется батальон обоза из трех рот; каждая рота должна располагать кадрами для 40 повозок, в том числе двадцати, предоставляемых вместе с лошадьми армией, и двадцати реквизированных; на дивизию будет, следовательно, приходиться 120 повозок, а на армейский корпус – 480 (210 человек на батальон). Замечание 5-е. Боевой порядок Римская армия располагалась в лагере и на боевой позиции всегда в одном и том же порядке. Она умещалась в квадрате, сторона которого имела от 300 до 400 туазов; она затрачивала несколько часов, чтобы укрепиться в этом лагере, после чего полагала свое расположение неприступным. Для боя римляне строились в три линии, на расстоянии 50 туазов одна от другой; кавалерия ставилась на фланги. Штабные офицеры, которым поручалась разбивка лагеря или расположение войск на боевой позиции, исполняли это механически и не нуждались ни в верном взгляде, ни в опытности, ни в дарованиях. Ныне, напротив того, искусство выбирать место для лагеря или для боя связано со столькими соображениями, что непременно требует опытности, верного взгляда и дарований. Это дело самого главнокомандующего, потому что в одной и той же местности можно различным образом расположиться лагерем или принять боевой порядок. Семпроний потерпел поражение при Треббии и Варрон при Каннах несмотря на превосходство в силах, потому что они, по обычаю римлян, построили войско в три линии, между тем как Ганнибал построил свое в одну линию. Карфагенская кавалерия превосходила римскую качеством и количеством. Римляне, атакованные одновременно с фронта, с тыла, с флангов, потерпели поражение. Но если б оба римских консула приняли боевой порядок, сообразуясь с обстоятельствами, то они не были бы охвачены противником и, может быть, вышли бы из боя победителями! Должна ли армия занять один лагерь или несколько, по числу корпусов или дивизий? На какое расстояние должны быть выставлены авангард и боковые отряды? Какое протяжение фронта и какую глубину дать лагерю? Где расположить кавалерию, артиллерию, обозы? Во сколько линий расположиться и на каком расстоянии должны они находиться одна от другой? Поставить ли кавалерию в резерве за пехотою или на флангах ее? Следует ли с начала сражения ввести в действие всю артиллерию (поскольку каждое орудие имеет достаточно снарядов для ведения огня в продолжение 24 часов), или оставить половину орудий в резерве? Решение всех этих вопросов зависит от следующих обстоятельств: 1) От силы армии вообще и от численности пехоты, кавалерии и артиллерии. 2) От соотношения сил обеих армий. 3) От морального фактора. 4) От поставленной цели действий. 5) От характера поля сражения. 6) От позиции, занимаемой неприятельской армией, и от характера ее главнокомандующего. Невозможно и не следует возводить что-либо в абсолют. В современной войне нет естественного боевого порядка. Обязанности главнокомандующего ныне труднее, чем они были в древние времена; верно также, что в новейшие времена влияние его на судьбу сражений более ощутительно. В армиях древности главнокомандующий, находясь в 80 или 100 туазах от неприятеля, не подвергался никакой опасности и мог спокойно управлять действиями своей армии. В современных армиях главнокомандующий, даже в 400 или 500 туазах от неприятеля, все еще находится под огнем его батарей и подвергается большой опасности; в то же время он настолько удален, что не в состоянии следить за всеми движениями неприятеля. Нет сражения, в котором он не был бы вынужден приблизиться на ружейный выстрел. Действие нынешних орудий тем эффективнее, чем выгоднее они расположены. Батарея, которая господствует над неприятелем и поражает его продольным огнем, может решить успех боя. Поля наших сражений обширнее, и поэтому требуется изучение большего пространства. Для командования современной армией нужно несравненно больше опытности и военных дарований, чем требовалось для руководства армией древних. Замечание 6-е. Об оборонительной войне[212] 1) Приносили ли крепости, расположенные на границе Фландрии, пользу или вред? 2) Является ли предложенная новая система экономной, требует ли она меньшего числа войск для гарнизонов и можно ли предпочесть ее системам Вобана и Кормонтаня? 3) Каким способом армия должна прикрывать столицу? Отступать ли к ней или занять укрепленный лагерь, опирающийся на одну из крепостей? Или маневрировать так, чтобы неприятель не мог оттеснить ее ни к столице, ни к крепости? Система, принятая для обороны границ Фландрии, принадлежит, в значительной мере, Вобану, но этот инженер принужден был воспользоваться сооруженными до него крепостями. Он возводил новые крепости для прикрытия шлюзов, для распространения наводнений, для охранения важнейших теснин между большими лесами или горами. Мы находим на этой границе крепости первого, второго, третьего и четвертого классов. Они оцениваются в 400 или 500 миллионов и, будучи построены на протяжении ста лет, ежегодно обходились в 4 миллиона. Для охраны их от нечаянного нападения и угрозы поджога артиллерией достаточно 50 000 человек национальной гвардии: Лилль, Валансьен, Шарлемон могут доставить убежище целым армиям, так же, как и укрепленные лагери при Мобеже и Камбрэ. Вобан превратил целые местности в укрепленные лагери, прикрытые реками, затопляемыми участками, крепостями, лесами; но он никогда не утверждал, что одними крепостями можно совершенно закрыть границу. Целью его было облегчить путем укрепления границы действия слабейшей армии против сильнейшего неприятеля, предоставить ей благоприятные условия местности, чтобы дать ей возможность удержаться, помешать наступлению противника, атаковать его с выгодой для себя и выиграть время до прибытия подкреплений. В период неудач Людовика XIV эта система крепостей спасла столицу. Принц Евгений Савойский провел целую кампанию в осаде Лилля; осада Ландреси позволила маршалу Виллару изменить ход войны. Сто лет спустя, в 1793 г., при измене Дюмурье, фландрские крепости снова спасли Париж. Союзники потеряли целое лето на взятие крепостей: Кондэ, Валансьен, Лекенуа и Ландреси. В 1814 г. та же линия крепостей принесла много пользы. Чтобы миновать их, союзники принуждены были, с нарушением нейтралитета Швейцарии, идти через теснины Юры и, даже обойдя их таким образом, должны были отрядить значительную часть армии (превосходящую по численности все гарнизоны) на обложение их. Когда Наполеон переправился через Марну и стал маневрировать на тылах противника, крепости на этой границе – не будь измены, открывшей ворота Парижа, – сыграли бы большую роль: армия Шварценберга была бы вынуждена встать между ними, что привело бы к большим событиям. В 1815 г. они также могли принести большую пользу. Без политических событий в столице англо-прусская армия не отважилась бы перейти Сомму до прибытия на Марну русских и австрийских войск, и можно утверждать, что те крепости, которые оставались верными, оказали влияние на условия договоров и на действия союзных монархов в 1814 и 1815 годах. Предложенная новая система сопряжена с бо льшими издержками, требует больше войск для гарнизонов и при всем том гораздо слабее вобановой. Три линии по шести больших крепостей в каждой составят в целом 18 больших крепостей, окруженных каждая четырьмя фортами, которые, будучи отдалены от крепостей, потребуют убежищ, гарнизона силою в батальон, 25 орудий, а также таких работ, какие нужны для сооружения самой крепости. Следовательно, три линии будут стоить столько же, сколько 36 больших крепостей; но все четыре изолированных форта могут быть обложены неприятелем и взяты в первую неделю осады, даже до завершения циркумвалационной линии, для которой они явятся идеальным фланговым прикрытием и опорой; еще до заложения траншей неприятель, на виду у гарнизона, овладеет половиной материальной части, захватит отборные батальоны, что, конечно, отразится на моральном состоянии гарнизона. Позиция, которую сможет занять армия между этими фортами, вовсе не обеспечена. Неприятель, расположившись перпендикулярно к одному из фортов, в несколько дней сравняет его с землей, а потом постепенно овладеет и остальными. Для этого ему достаточно полевой артиллерии, с придачею тридцати 24-фунтовых пушек. Эта система позволяет неприятелю прорваться между двумя крепостями в пункте, удаленном на два перехода от каждой; при системе же Вобана можно прорваться только на расстоянии двух или трех лье от двух крепостей. Крепости, предусмотренные новой системой, более подвержены нечаянному нападению. Как оборонять столицу: непосредственно прикрывая ее или заняв укрепленный лагерь в тылу? Первый способ надежнее: он позволяет препятствовать переходу через реки и теснины, выбирать удобные позиции в поле и усиливать себя подкреплениями за счет всех войск, находящихся внутри страны, между тем как неприятель незаметно ослабляется. Второй способ – самый невыгодный: армия, запершаяся в укрепленном лагере, подвергается опасности быть разбитой или по крайней мере обложенною неприятелем, в каковом случае ей придется пробиваться с оружием в руках, чтобы добыть себе хлеб и фураж. Для прокормления армии в 100 000 человек ежедневно требуется 400–500 повозок. Если армия вторжения имеет на треть больше пехоты, артиллерии и кавалерии, то она помешает прибытию обозов и, не блокируя лагерь герметически, как при блокаде крепостей, – до того затруднит снабжение, что в лагере распространится голод. Остается третий способ: маневрировать в открытом поле, не позволять противнику оттеснить себя к обороняемой столице и не запираться в тыловом укрепленном лагере. Этот способ требует хорошего войска, хороших генералов и хорошего главнокомандующего. Вообще действия, имеющие целью прикрыть столицу или другой пункт фланговыми маневрами, требуют выделения особого корпуса[213] и влекут за собою все невзгоды, сопряженные с раздроблением сил, при действиях против сильнейшего неприятеля. Когда после боя при Смоленске, в 1812 г., французская армия направилась прямо к Москве, генерал Кутузов прикрывал этот город последовательными маневрами, пока, прибыв в укрепленный лагерь под Можайском, не остановился и не принял сражения; проиграв его, он продолжил свой марш и прошел через Москву, попавшую в руки победителя. Если бы вместо того он отступил к Киеву, то увлек бы за собой французскую армию, но в таком случае ему пришлось бы отрядить особый корпус для прикрытия Москвы; ничто не помешало бы французам послать против этого корпуса другой, сильнейший, что заставило бы его эвакуировать эту важную столицу. Подобные вопросы весьма смутили бы Тюренна, Виллара, Евгения Савойского. Рассуждать догматически о том, что не проверено на опыте, – есть удел невежества. Это все равно, что решать с помощью уравнения второй степени задачу из высшей математики, которая заставила бы побледнеть Лагранжа и Лапласа. Все такие вопросы из области высшей тактики суть неопределенные физико-математические задачи, которые допускают несколько решений, но только не посредством формул элементарной геометрии.