* * * — Ну, Потапка, ну бестолковый! Ещё ведь интендантом зовётся! Толку-то от того, что под ним цельный десяток, а провиант-то весь гнилой! — ворчал Цыган, вскрыв принесённые мешки с сухарями. Действительно, подмокший под недавними дождями сушёный хлебный провиант покрылся сверху плесенью и теперь очень неприятно пах. — Это вы ещё в бочку с солониной не заглядывали, — хмуро буркнул Тимофей. — Там ведь вообще вот такенные черви ползают, — и он демонстративно рубанул ребром ладони у локтя. — Да-а, — крякнул Карпыч. — Вспоминаю полевую жизнь в Пруссии в ту, семилетнюю, войну. Тама тоже, пока снабжение по морю не наладили, вот так же мы червями свой паёк сдабривали. Не-е, ну, опосля вроде как всё наладилось. Но тут-то уже цельных четыре года воюем. И чего за зиму добрых запасов не понаделать, а то, что сделали, чё же не сохранили? Сам тыловик роты в это время стоял перед командиром и докладывал про невесёлые дела со снабжением: — Подвоз в эту зиму, вашбродь, был очень плохой. Сохранность тоже таксебешная. Вся армия кашу на солонине готовит, перед этим сутки её в воде вымачивая. Я там пошептался кое с кем, нашёл, конечно, знакомцев, чуть позже нам солонинку получше вот этой найдут. Сухарики из хороших мешков приготовят. С мукой вот только худо покамест, а так за трофейное или за серебришко, думаю, смогу завтра поправить дело. Поначалу мне ведь как чужому всё тут сбагрили. Это уже опосля мы сговорились. Да и я там, вашбродь, пару мешков ячменя за трофейный кинжал выменял, как раз у меня он лишний был. Вот, всё, что мог, — и он развёл руками. — А то вон некоторые у нас уже хают. — Понятно, Потап. Никто тебя ни в чём не винит, — успокоил своего интенданта Егоров. — Я сам слышал, как генерал головное интендантство костерил за его небрежение и за неповоротливость. По деньгам, чтобы чего подкупить, подходи ко мне смело, в общей кассе у нас серебро пока есть. Да и кое-что из трофейного имущества имеется, ты же сам знаешь. Только уж будь осторожней, с оглядкой обговаривай всё это и смотри не наглей! Ну да не мне тебя учить, ты-то у нас уже калач тёртый, ещё моему Никитичу помогал, — и Лешка, вздохнув, вспомнив своего дорогого, погибшего в бою дядьку. К вечеру в роте был готов ужин. Пшеницу и ячмень, предварительно раздробив и обжарив, сварили с промытой и вымоченной солониной. Туда же добавили топлёное масло из последних запасов, очищенные от плесени сухари и ещё немного молотого перца. Егеря, конечно, привыкли у себя в Бухаресте питаться значительно лучше, но на свежем воздухе, когда у всей армии был одинаковый порцион, и это заходило неплохо. Когда ужин был в самом разгаре, а в нескольких тройках солдатики уже черпанули ложками дно, в сопровождении нескольких офицеров показался сам Вейсман. — Тише, тише, поручик, не тревожь роту, пусть солдаты поедят спокойно, — остановил он Егорова. — Оглядеть, как вы тут устроились, вот хотим, свои полки-то мы уже почти что все прошли. Задержались немного с ужином? — Так точно, Ваше превосходительство, чуть позже ужин сготовили, — подтвердил Алексей. — Солонину долго вымачивать пришлось, если бы не ручей, одна соль бы на языке была, а так ничего, вполне съедобно получилось. Не изволите ли откушать? — и он кивнул на пологи, на которых сидели артельные тройки. — А на всех нахлебников хватит? — и генерал кивнул на своё сопровождение. Лёшка почесал пальцами у виска и махнул рукой. — Всех накормим, садитесь, пожалуйста, будьте так любезны, господа! — Да не-ет, не объедим, — улыбнулся генерал. — Я уж так, только пробу снять. Нас вон с главным интендантом уже угостили порядком, — и кивнул ему. — Подсаживайся к кому хочешь, Владимир Иванович, а я вот сюда, — и он сам подсел к замершей в напряжении егерской тройке. Для солдат дело было невиданное — сам генерал с ними, с людьми из подлого сословия, из одного котелка ел, и они замерли, буквально оторопев. — Ешьте, ешьте, братцы, не стесняйтесь, — и он сам зачерпнул ложку варева. Подул немного на неё и потом отправил в рот. — А хороша ваша каша, егеря, — кивнул он своим соседям. — А почему же по трое-то вы все едите? Вон в пехотных и кавалерийских полках все артели из десяти человек состоят. Савва Ильин степенно поклонился генералу и пробасил: — Нам, Ваше превосходительство, никак не можно большие котлы таскать, дюже тяжёлые они получаются, а ведь, и помимо них, мы боевого припаса много с собой несём, и на многие, многие вёрста пути. Никогда ведь не знаем, где пищу сготовить сподобится. А вот эти плоские котелки на три солдата удобственные очень. Места они много не занимают и переносятся с большой лёгкостью. — Хм, вот же гляди-ка, как придумали, — с удивлением покачал головой Вейсман, постукав по котелку пальцем. Так ведь муторно это, на маленьких готовить, это сколько же костров-то для всех надо? — Прошу прощения я, Ваше превосходительство, — степенно продолжил помор, — однако у нас тайные костры разведчика завсегда разводятся, ежели мы в отрыве от армии. А на них как раз-то и удобно вот такой вот котелок встаёт, ни пламени, ни искр при готовке со стороны не видно, да и варится всё очень быстро. Эти вот, как сейчас, верховые мы только лишь в больших лагерях жжем, да ведь и на них тоже сразу несколько котелков можно рядком ставить, а присматривать за всеми всё равно один дежурный кашевар нужо-он. — Интересно, везде у вас свои хитрости, егеря, — кивнул уважительно генерал. — Ох, спасибо вам, братцы. Вкусная у вас кашка. Повкуснее, чем у всей моей остальной пехоты будет. Ну, не будем вам мешать, нужно бы и честь знать, а то вон, как мы сюда зашли, так стука ложек не стало слышно. И правда, ходят тут всякие, солдату спокойно поесть не дадут, а ему ведь силы надобны, чтобы государеву службу исправно нести. Пойдемте, господа. Видели, как всё тут, в егерском хозяйстве? Заборчиком отделились, рогатками от непрошеных гостей оградились, караулы вокруг выставили. Везде чисто, всё имущество порядком разложено. Срамным духом у места расположения не воняет. Небось и под нужники уже место приспособили, а? Признайся, поручик! — Хм, — хмыкнул Егоров. — Так точно, Ваше превосходительство! Там в овражке чуть подкопали под уборную, ну и прикрыли всё от глаз. А у ручья место под умывание на скорую руку сладили, чтобы можно было и помыться, и просто чистой водой окатиться. — Ну, ну, хорошо, Егоров, душа радуется, когда такой порядок есть. Отдыхайте пока, набирайтесь сил, совсем немного нам до наступления осталось. Ждём, когда речная флотилия из-под Измаила и Браилова сюда подойдёт. Пока турки свободно себя на реке чувствуют, в переправе всегда есть риск. Вот разгонят их наши суда, а там и мы на тот берег пойдём. Глава 2. Рейд дивизии Вейсмана На шестой день пребывания в лагере Егоров был вызван к генерал-майору вестовым. — Поручик, завтра под утро, пока не рассвело, наша дивизия выходит на восток, — ставил ему задачу Вейсман. — За двое суток нам предстоит совершить марш в восемьдесят вёрст выше по течению Дуная и переправиться на правый его берег за Гуробалами. После переправы будет нужно сбить противостоящего нам противника с позиций, рассеять его и после этого уже идти далее к Силистрии. Этим маневром мы создадим ложное представление у турок, что основная русская армия уже переправилась на их берег ниже того места, где они её сейчас ждут. Таким образом мы оттянем их большую часть сил на себя и дадим возможность беспрепятственно переправиться всем нашим войскам у того самого места, где они сейчас и стоят в полной готовности. Твоя рота, поручик, идёт в авангарде всех пеших сил. Впереди вас будут только лишь казачьи и гусарские разъезды. Наши основные силы не ждите, выходите уже после полуночи и, прибыв к месту предстоящей переправы возле села Топалу, найдите там наши суда. Несколько речных баркасов, казачьих лодок и галиотов должны уже выйти туда из мест своего зимнего базирования. Переправляетесь на них и ждёте основные силы, прикрывая их на правом берегу. Думаю, что часов через пять-шесть и мы к вам подоспеем. Всё, можете готовиться к выдвижению! Всё было понятно. Вот и началось то большое наступление, к которому так долго готовилась русская армия. Свои восемьдесят вёрст егеря прошли менее чем за полтора дня ускоренным маршем. У небольшого валашского села под названием Топалу их встретил казачий разъезд. Во главе его был знакомый по прошлым боям подхорунжий Сечень Емельян. Тот самый, который, как он рассказывал, порол нагайкой шляхетского полковника Пулавского. — Здорова, господин поручик! Я уж говорил, что растёшь в чинах, скоро уже небось в капитанах щеголять будешь? — покручивал он с улыбкой свой седой ус. — А я вот всё так же в подхорунжих хожу. Озорной уж больно, хотя и старый, — это так мне моё начальство пеняет. А я им отвечаю: и чё это я старый?! Да я ещё всех вас переживу и за помин душ всех казачьих старшин в храме свечку поставлю! А им-то это ох как не нравится! — А ты переходи ко мне в роту, Емельян Архипович, — усмехнулся Лёшка. — У меня вон, все старички шустрые. Хоть на Карпыча с Макарычем погляди, — и он кивнул на своих убелённых сединами унтеров. — Не-е, Ляксей! Вы всё пёхом бегаете, а я без свово коня никуда, — покачал головой казак. — Как меня батька в три года на него посадил, так вот и вся моя жизнь на нём-то и прошла. — Что, и женихался тоже на коне? — спросил его с подковыркой Цыган. — Женихаешься ты на сеновале, пустомеля, — буркнул казак. — А я на коне к себе в станицу из набега за кавказскую линию жену привёз. И сыновей наших потом тоже на коня посадил, всех пятерых. Да вот только трое всего остались, кто на них до сих пор скачет, — нахмурился урядник. — Ладно, Алексей, теперяча по делу! По нашему берегу сейчас турок нет. На супротивном они вроде как тоже пока не мелькают, а вот чуть выше течением, под Карасу, их мы уже много видели. Похоже, что там у них всё войско стоит. Наши кораблики стоят во-он там, — и он показал на речной изгиб. — Тама остров прикрывает тихую бухточку, вот все четыре больших, парусных, и около дюжины помельче, все как раз они в ей. Матросики и запорожцы на берегу стоянку разбили, кулеш хороший, жирный варят, нас угостили уже. Теперяча и вы давайте пристраивайтесь. — Спасибо, Архипыч, — поблагодарил урядника Егоров. — Куда вы сейчас? — Велено было вас дождаться, а потом ниже по течению в сторону Измаила дозором идти. Смотрим, чтобы турка на наш берег не переправилась да озоровать бы не стала. Так что бывайте, егеря! Бог вам в помощь! — и казачий отряд, лихо гикнув, выбил копытами пыль с прибрежной тропы. — Фёдор, всё слышал? — Лёшка вопросительно посмотрел на своего капрала, командующего разведывательным дозором. — Проверьте ту бухту, про которую Сечень сказал, а мы за вами подтянемся, — и обернулся к отдыхающим в теньке егерям. Солдаты, воспользовавшись заминкой в движении, лежали в кустах, оружие у каждого было в руках и готовое к бою, да и расположились они не абы как, а со знанием дела, по десяткам, занимая круговую оборону. Всё это происходило безо всякой команды, как говорят в будущем, «на автомате». «Сбились в стаю, вырастили “волкодавов”, — с удовлетворением подумал Егоров, оглядываясь. — Теперь нас просто так не возьмёшь!» — Рота, подъем! Темп движения и порядок те же! В двух верстах стоянка с флотской кашей и хорошим отдыхом. Дозор уже ушёл, смотрите, вам ничего не останется! Усталые солдаты с шутками и кряхтеньем надевали лямки заплечных мешков и выстраивались в походную колонну. — Рота, вперёд! — и сотня егерей взяла темп лёгкого бега. На стоянке «речников» в хозяевах, принимающих гостей, был хороший знакомый по дальним рейдам Кунгурцев Михаил. Звание он уже имел капитан-поручика, за что и получил самые искренние поздравления от Алексея. — Да вот, Лёха, как в Браилов после того вашего выхода в Сербию вернулись, так сразу же на докование встали. Думали побыстрее подремонтировать суда, а там и в бой к лету на Дунай. Но сам ведь знаешь, это дурацкое перемирие всем все планы спутало, а нам и вовсе руки на целый год связало. А к Казанской мне новый чин из адмиралтейства пришёл, самое же главное — во-от, новенькая шхуна, просто загляденье, скажи ведь, красавица, да? — и Мишка с любовью и восхищеньем кивнул на стоявшее на якоре судно. — «Измаил» — мой флагман речной эскадры. Сия шхуна — одна из четырёх, что построены по чертежам англичанина Чарльза Ноульса. Длина её — тринадцать, ширина — три с половиной сажени, осадка — полторы. Вооружение — целая дюжина двенадцатифунтовых пушек! Считай, что целая плавучая батарея на реке, и это при ста семидесяти четырёх людях в экипаже! Ни одно османское судно здесь не в силах с «Измаилом» огневой мощью меряться. Конечно, великовата она немного для реки. Но для более «тонких» дел у меня ещё старички есть, все три, на которых вы ранее ходили здесь же, рядом стоят. Скажи, хороши? — Да-а, красавцы! — подтвердил Егоров, вглядываясь в стоящий на якорях речной отряд. — Даже не узнать их, как вот не вглядываюсь. Борта как новые белеют. Пушечных портов стало больше, и весь такелаж с рангоутом как с иголочки, — подсластил он приятелю. — Это да-а! — протянул тот со счастливый улыбкой, словно ребёнок. — Всё, что можно было, поменяли и отремонтировали. Теперь что на «Неустрашимом», что на «Слоне», или даже вон, на старичке «Дунаевце», на каждом из моих галиотов по шесть восьмифунтовых единорогов стоит. Жду не дождусь, когда можно будет по османской флотилии ударить. Ну а эта вот дюжина больших гребных лодок — то будут казачьи чайки. Они больше для переправы войск или для абордажного боя подходят, чем для пушечного. Скоро ещё с полтора десятка должны сюда с запорожцами подгрести. — Вот на них-то под вашим огневым прикрытием, выходит, и будет вся наша дивизия переправляться, — пояснил капитану задумку командующего Егоров. — А нам и этой дюжины за глаза хватит, чтобы туда перепрыгнуть, — и он кивнул на противоположный берег. — А вскоре, к ночи, и вся дивизия сюда подойдёт. Было бы хорошо, если бы можно было Дунай побыстрее перемахнуть. — Сделаем, — успокоил его Кунгурцев. — Сам же помнишь по прошлым переходам, эти галиоты плоскодонные, к самому берегу могут, в отличие от большой шхуны, подходить. По сотне, если постараться, на себя десантом возьмут, так что за сутки, поди, со всеми здесь сумеем управиться. До сумерек было пока прилично, и Лёшка дал роте отдых. Егеря плотно пообедали и завалились спать. Часа через три к Топалу подошла конница Вейсмана — Третий донской и Харьковский гусарский полки. — Пехота будет часа через четыре, генерал при ней следует, ну а позже уже артиллерия с обозом подтянутся, — пояснил обстановку есаул Писаренко. Мы передохнем здесь и, как только команда будет, вплавь переправу начнём, здесь удобно, течение реки слабое, а на основном русле — остров и большая отмель. Есть где передышку сделать, а потом и второй рукав можно будет пересечь. Смеркалось, и Лёшка дал команду будить роту. Нужно было готовить еду, после чего ужинать и грузиться на суда. За час до полуночи егеря отдельной роты начали переправу. Семь больших казачьих гребных лодок под охраной шхуны и двух галиотов спустились чуть ниже по течению, обогнули остров и мели и уже в сплошной темени приблизились к правому берегу. Всё шло, как по отработанному сценарию. Передовая «чайка» высадила дозорное звено и первое отделение плутонга Андреянова. Проверив берег, разведка дала сигнал, что здесь всё спокойно. И уже через пять минут на берег из всех приставших судов выскакивали цепочки егерей. Ещё через десять минут суда отошли обратно, а рота, выстроившись в цепь, двинулась вперёд. Оборону заняли на небольшой возвышенности у берега, во все стороны выставили караулы и прилегли в густо разросшейся траве и в кустах. «Бах! Бах! Бах!» — раздалось три выстрела в шагах трёхсот справа. А затем ещё два и ещё. — Ну, вот и всё, в тишине пересидеть не получилось, — вздохнул Гусев, проверяя заряд на полке замка своего штуцера. — Видать, на наше боковое охранение нарвались. Скоро с докладом подбегут. Действительно, с правого фланга раздался шорох кустов и пыхтенье, и прямо на Егорова выскочил вестовой от Сорокина. — Вашбродь, господин подпрапорщик велел вам доложить, что на наше боковое звено десяток конных выскочил. Видать, объезд делали, вот тихо и не получилось. Они чуть Мишку Рябого не стоптали, — докладывал, шумно дыша, молоденький егерь. — Пришлось по им пулять, двоих сумели с коней сбить. Один ранетый ускакал, но крови много на траве оставил. Емельян Архипович послал у вас спросить: какие дальше ваши приказания будут? — Что за всадники, на кого похожи? — спросил вестового Алексей. Тот пожал плечами. — Господин подпрапорщик сказал, что они на татар похожи, на тех, которых они при Ларге и при Кагуле когда-то били, из этой, из лёгкой турецкой кавалерии. Трофея никакого нет с них, так, по сабельке да копью, а у одного так и вообще при себе лук был. Он и стрелу успел пустить, чуть было Луку к дереву она не приколола. — Всё понятно, — кивнул Лёшка. — Это татарский разъезд. Через часик-другой они у своих будут, а потом всей стаей, словно осы, сюда налетят. Все боковые и передние разъезды приблизить на дистанцию видимости, с отдалением не более ста шагов! Через пару часов быть готовыми к отражению атаки конницы! Через час к берегу пристали первые десять лодок. — Капитан Вихрев! — представился высокий широкоплечий офицер с шикарными усами. — Вторая рота первого гренадерского полка. А вон и командир первой на подходе, — и он кивнул на выпрыгивающих из причаливших лодок солдат. — Тихо у вас здесь, поручик? — Пару часов назад дозорный десяток татар отогнал, а пока да, пока тихо, — подтвердил Егоров. — Вот теперь уже гостей ждём. — Ничего, — усмехнулся капитан. Встретим. Как совсем рассветёт, здесь у нас уже батальона три будут стоять! Ещё через час всё с того же правого фланга раздался коротенький ружейный залп и на позиции влетел боковой дозор Сорокина. Егеря сжимали в руках дымящиеся ружья. — Сотни две точно будет, вашбродь, — докладывал унтер. — Первые шагах в ста были, еле их разглядели! Ладно хоть лошадь всхрапнула, ну, мы выпалили — да сюда бежать!