– Двое взрослых. Слушайте, я могу описывать это бесконечно, или вы можете увидеть сами. Они договорились встретиться в полдень, в кафе на Сен-Жермен под названием «Суши-хаус» – это не очень вязалось с представлением Фионы о Париже, зато она смогла легко произнести это, вызывая такси. Когда же они уселись за столик, она заставила себя просмотреть меню, удерживаясь от того, чтобы кинуться к Арно и залезть в его сумку. Еда была ей знакома: саке нигори, икура, мисо. Арно сказал, что ждал в своей машине до одиннадцати, когда наконец Курт и Клэр прошли мимо него, держась за руки. Арно достал свой телефон. – Вы готовы? – сказал он. Сперва она не поняла. Она ожидала, что он достанет стопку глянцевых фотографий 8×10. Но фотографии были в телефоне; ну разумеется. На первой был один Курт, крупным планом. – Это он, – сказала она. Она ожидала, что ее переполнит гнев при виде его лица, но она ощутила лишь нервную дрожь узнавания, как при встрече старого друга, кем он, в общем-то, и был. Всякий раз, как Фиона видела его, она невольно вспоминала, каким он был подростком – смышленым, нервозным, чеканившим факты о немецких подлодках и шпионских планах. Арно продолжал держать в руке телефон, и Фиона сказала: – Окей, я готова. Дальше. Но на следующем фото Курт был с высокой женщиной с густыми черными волосами. Они держались за руки, и женщина несла пластиковый пакет из магазина. Это была не Клэр. Фиона выхватила телефон и промотала несколько фотографий. Они были сняты одна за другой, и две фигуры двигались по тротуару как живые. – Нет, – сказала она. – Блядь, – она ощутила беспричинную злость на Арно. – Нет. Она почувствовала себя словно в ловушке, ей стало нечем дышать в этой кабинке с желтым светом и тихой музыкой. – Это не она? – Разве есть хоть что-то общее? – Она могла перекрасить волосы. – Что? И нос переделать? И росту заодно прибавить? – Окей, – сказал он, – успокойтесь. Это хорошо, да? Это значит, она больше не с ним. Фиона шлепнула телефон Арно об стол рядом с соевым соусом и схватила свою сумочку. – Куда вы идете? Закажите поесть, окей? Выходит, нам нужно предпринять новые шаги. Нужно составить план. Вот. Выпейте воды. Она приложила стакан ко лбу, но пить не стала, а когда к ним подошла официантка, Арно сделал заказ за Фиону. – Дайте еще раз глянуть, – сказала она. Арно разблокировал телефон и передал ей. Волосы Курта были собраны в узел, лицо выбрито. В его облике оставалось что-то сектантское. А вот насчет женщины трудно что-то было сказать. Ее длинные волосы разделял пробор посередине. Из-за уличного освещения Фиона не могла понять, был ли на ней макияж. На женщине было пальто, но ноги остались за кадром. Фиона снова рассмотрела каждое фото, словно там скрывались какие-то подсказки. – Эта группа, – сказал Арно, – практикует… как это по-вашему – polygamy? Он произнес это на французский манер. – Да. То есть да, слово правильное. Но нет, они не практикуют. Слава богу. Была ли она действительно рада? Это означало, что Клэр не жила в той квартире. Что она вообще могла быть не в Париже. Но погодите – а как же видео? Видео было снято в Париже, и Курт в Париже. Значит, и Клэр как минимум когда-то была в Париже. – Если Клэр ушла от него, – сказала она, – она наверно покинула Францию. Она… как это все вообще происходит при иммиграции? Нельзя ведь просто оставаться где угодно, да? Если у тебя нет гражданства. Арно пожал плечами. – Многие остаются нелегально. А что, если в тот самый день, когда Фиона прилетела сюда, Клэр пришла к ней домой, в Чикаго? Что, если она стучала в дверь, потом ушла, снова вернулась и решила, что Фиона переехала? Что, если она расспрашивала в магазине, и ей сказали, что Фиона уехала за границу? Надо позвонить соседям. Стоило оставить для Клэр записку, заметную записку на входной двери. Но нет, это полная чушь. С чего бы Клэр решила вернуться домой прямо сейчас? Фиона не чувствовала ничего подобного месяц назад; только это видео взбудоражило ее. Она давно не получала вестей от Клэр, и все это время оставалась в Чикаго, хотя часто не бывала дома целыми днями, а иногда и ночами, когда оставалась у любовников, и один раз переночевала в отеле, после свадьбы. И мир от этого не рухнул – не больше, чем всегда. Принесли еду, и Арно жестикулировал уже палочками. – Я могу – за небольшую доплату – могу получить доступ в квартиру. Может, найду новую информацию. – Типа с помощью отмычки? Перед ней лежал ролл с авокадо, и она ощутила такой голод, что засунула его в рот руками. Арно хохотнул. – Нет, типа подкуплю домовладельца. – А почему не обратиться прямо к Курту? – Потому что, если он откажется нам помогать, мы проиграем. Но если сперва мы сами посмотрим, тогда будем знать больше, а к нему обратиться успеем. Такой район – я уверен, нас пустят за деньги. Не кошерный, вы понимаете? Поэтому дополнительная сумма. Я не пытаюсь обобрать вас, но за такое дело небольшая доплата. Всего сотня евро. – Я понимаю. – Плюс стоимость взятки. Итого, сто пятьдесят. – Можно мне с вами? – Арно раздраженно засунул в рот ролл с тунцом. – Простите, я понимаю, понимаю, но вы даже не знаете, чего искать. Если я сама увижу, я пойму, была ли там Клэр – я узнаю ее вещи. А вы – нет. Арно медленно выдохнул. Словно выпустил невидимый дым из трубки, которой, казалось, ему очень не хватало, ну или хотя бы сигареты. Как и невидимого плаща. Сегодня на нем была ярко-желтая футболка с треугольным вырезом и джинсы. – Возможно, у меня будет всего десять минут, чтобы войти и выйти. – А домовладелец не станет сговорчивей, если с вами приду я? Если мы объясним, что пропала моя дочь. – Нет, – сказал он. – Но давайте сделаем так – хорошо, если я смогу проникнуть, я вас пущу. С домовладельцем вы не пересечетесь, но вы сможете попасть в квартиру. Окей? Она пообещала, что будет готова сняться с места по его звонку и прилететь через весь город. Но без спешки, без спешки. Сперва Арно нужно выяснить расписание Курта, найти домовладельца, и т. д. и т. п. Это займет пару дней. 1986 Галерея оказалась вся в распоряжении Йеля. Билл Линдси и секретарь болели; завскладом и бухгалтер работали на полставки. Йель отстучал на машинке какую-то новую инструкцию, съел за рабочим столом клеклый сэндвич с индейкой и продолжил работу. Запланировал деловые ужины, изучил гранты и приступил к вопросу с Шарпами. Он снова позвонил адвокату Норы и прослушал сообщение о том, что офис закрыт на праздники. И это седьмого января! Он приготовился говорить, но пронзительный сигнал, после которого оставляют сообщение, так и не прекратился. Йель написал Норе и адвокату, сообщив, что приедет к ним на следующей неделе, если они не возражают. И с головой погрузился в переделку рекламного буклета галереи. Когда он пришел на следующий день и снова никого не застал, он решил позвонить друзьям, чтобы пригласить их посмотреть, где он работает. Это могло помочь ему отвлечься от мыслей о Джулиане, о том, как близок он был к тому, чтобы зайти к нему тем вечером. Согласием ответили Тедди и Эшер, и появились после полудня. Йель обрадовался, что Эшер пришел не один; он был бы сам не свой с ним наедине. И так же он был рад, хотя и по другой причине, уже из-за Чарли, что Тедди пришел не один. Йель показал им текущую выставку – двенадцать портретов Эда Пашке, от которых у него рябило в глазах каждый раз, как он проходил мимо – и они расселись в кабинете Йеля, где Тедди закурил, стряхивая пепел в кружку Йеля с логотипом MoMA[75]. Курил он подозрительно быстро, выпуская дым каждую пару секунд. Они говорили о Джулиане, что было все же лучше, чем думать о нем. – По вечерам его стабильно нет дома, – сказал Эшер. – И где же он? – Бухает, – сказал Тедди. – Ищет других инфицированных, чтобы потрахаться. – Это он тебе сказал? – Он шутил о «русской рулетке». Тедди мог бы проявить больше чуткости – как-никак он говорил о бывшем любовнике – но, очевидно, его любовь к сплетням взяла верх. – Фиона рассказала тебе, – сказал он, – что нашла его у себя на диване на прошлой неделе, без туфель и плаща? Он сменял их на типа пять метаквалонов[76] и косяк. – И это в доме, где она работает няней, – добавил Эшер. Эшер играл с четырехцветной ручкой Йеля, выдвигая стержни один за другим. Йель почувствовал, что вообще потерял нить происходящего. Как столько всего могло случиться за неделю? Что ж, было холодно; он почти все время сидел дома. Чарли после Нового года с головой ушел в газету, словно статьи о жилищном законодательстве и шоу трансвеститов могли волшебным образом способствовать созданию вакцины. Если он не был в своем офисе или на собрании, то работал дома, и его «макинтош» гудел, как реанимационный аппарат. Он присоединился к кампании Эшера за повторное голосование по Постановлению о правах человека, хотя раньше был противником этой идеи. Они понимали, что не получат достаточно голосов, что городской совет не имел ни малейшего интереса защищать их права, но это была стартовая площадка; они попадут в «Трибуну» и в вечерние новости. Чарли вдруг заговорил об этом с одержимостью новообращенного. Он был слишком измотан для секса, или слишком подавлен для секса, а может, не в настроении для секса. Субботним вечером они пошли в кино на «Цветы лиловые полей»[77], и по дороге домой Чарли без умолку возмущался тем, как Спилберг выхолостил лесбийскую тему до единственного поцелуя. «У меня с моим дантистом больше близости», – сказал Чарли. Йель расстегнул рубашку Чарли и попытался направить его в спальню. Но Чарли застегнулся, прижал Йеля к стене, прошелся губами ему по ключице, а затем встал на колени и сделал ему виртуозный минет, который мог бы показаться несколько механическим, если бы не был настолько хорош.