Часть 21 из 98 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Ненавижу его бороду, – сказал Джулиан, – я ему говорил. Зачем скрывать такую красоту?
Сесилия нашла это безумно остроумным, во всяком случае, она захохотала. Ее натужный хохот скрывал страх, что разговор исчерпает себя и она останется одна. Йель заметил Глорию, репортера Чарли с пирсингом в ушах, и помахал ей.
– Глория училась в Северо-Западном, – сказал он.
Между женщинами завязался разговор, и через минуту Йель с Джулианом улизнули.
– Туалет, – прошептал Джулиан за ухом Йеля, и это показалось ему неплохой идеей, учитывая, сколько пива он выпил.
В туалете было пусто. Джулиан, вместо того чтобы направиться к одной из двух кабинок, поплескал воду себе на лицо и остался стоять, явно в настроении поболтать. Он накрутил на палец прядь волос. Если когда-нибудь Джулиан облысеет, ему придется придумать, чем еще занять руки.
– Та женщина, – сказал Йель, – не то чтобы моя начальница, но кто-то вроде.
– Она, похоже, ничего.
Часть привлекательности Джулиана состояла в том, как он смотрел на тебя. Если ты опускал взгляд в землю, Джулиан мог согнуться знаком вопроса и взглянуть тебе в глаза снизу, словно желая приподнять тебя. Он мог погладить свое ухо и покраснеть, поймав твой взгляд, и в этом тоже была своя особая привлекательность.
Йель направился в кабинку. Он был рад отсутствию писсуаров.
Голос Джулиана:
– Ты когда-нибудь видел танец со змеей?
– Заклинателя? С корзинкой?
– Нет. Обычно это делают женщины, вроде танца живота, но при этом по всему телу ползает питон. Короче, клубная купальня нанимает парня, типа такого качка, танцевать со змеями.
Йель рассмеялся, застегивая ширинку.
– Очень безопасно.
– Ты ничего не понимаешь в веселье!
– Извини. Змеи – это, наверно, самое безопасное из всего, что там есть.
Йель вышел из кабинки и вымыл руки. Джулиан смотрел в зеркало.
– Ты бы не возражал, если бы их все закрыли.
– Честно, Джулиан – да, я думаю, так было бы лучше. До поры до времени. Я не обвиняю их во всем, как некоторые, но они уж точно не приносят пользы. И дело не в аморальности, или вырождении, или в чем-то таком. Это просто, ну, как если бы в ресторане была вспышка кишечной инфекции, стал бы ты там есть?
Джулиан покачал головой. Похоже, он был настроен на серьезный разговор.
– Ты даже не знаешь, о чем говоришь. Я там слышал больше пропаганды кондомов, чем где бы то ни было. Ты просто повторяешь за Чарли.
– Чарли кое в чем прав.
– Но, Йель. Пока придумают, как эту штуку лечить, подобных мест не останется.
В тот момент Йель почувствовал себя на сто лет старше Джулиана, который был занят тем, что изучал кожу лба в зеркале, но вместо того, чтобы сказать то, что думал – что никогда ту штуку не вылечат – он сказал:
– Когда вылечат, мы откроем новые. И они будут лучше прежних, правда?
Джулиан повернулся к нему с грустной и очаровательной улыбкой.
– Представь только, как мы это отметим! Когда это вылечат.
– Ага.
И Джулиан не отвел взгляда. Туалет был маленький, их разделяло всего два фута, и чем дольше они стояли, тем сильнее Йель чувствовал, словно они с Джулианом соприкасаются физически – грудь к груди, бедро к бедру. То, что они не касались друг друга, не имело значения, как и запах мочи. Может быть, Йелю это показалось, так как он испытывал остаточное чувство вины за всю ту нелепую ситуацию с Тедди, которой и не было вовсе, но, так или иначе, ни один из них не двигался долгое время, и ощущалось еще кое-что. Джулиан словно приглашал его. Он не раз делал спонтанные приглашения в прошлом – кому он только их не делал? – но сейчас в его глазах, смотревших в глаза Йеля, была особенная проникновенность. Йель вдруг осознал, что это глаза отчаянно влюбленного.
– Йель, – сказал Джулиан.
Йель взглянул на дверь, уверенный, что сейчас ворвется Чарли и спасет его от необходимости что-то решать. Но дверь оставалась закрытой, и Йель заметил, что Джулиан приблизился к нему на шаг, вдвое сократив маленькую дистанцию между ними. Глаза Джулиана увлажнились, губы приоткрылись.
– Нам нужно вернуться туда, – сказал Йель.
Когда он вошел в зал – Джулиан за ним – Йелю вдруг пришло в голову, что Чарли, вероятно, о чем-то догадывался. Он никогда не говорил: «Джулиан влюблен в тебя», потому что от этого стало бы только хуже. Какой бы смертный не повелся на такое, хотя бы самую малость? Знать, что кто-то тебя вожделеет – это сильнейший афродизиак на свете. Поэтому Чарли переводил стрелки на Йеля, сомневаясь в его верности. И сразу многое стало понятно. За двадцать футов между дверью туалета и баром мир Йеля сместился на своей оси.
Он как раз успел наполнить бокал и встать рядом с Чарли, когда начали произносить речи. Тут же рядом возникла Сесилия, и это было идеально. Он мог проводить с ней время, хлопать в ладоши, поднимать тосты и ни о чем не говорить, никакого риска нарваться на разговор о сыне Норы или о сердитом спонсоре. Кто-то рассказывал об истории «Говарда Брауна», а затем кто-то выступал с речью о горячей линии. Йель старался не зевать. Он поискал глазами Терренса, но того уже не было на стуле у стены. Наверное, Нико отвел его домой.
Нет.
Нет, Нико не отвел его домой.
И вот так, посередине какого-то нудного разговора о целях кампании по сбору средств, Йель неожиданно окончательно разрыдался пьяными слезами.
Не поэтому ли он, в первую очередь, поднялся наверх на поминках? Чтобы не расплакаться?
Все было бы лучше, если бы он тогда выплакался. Его бы не душили так рыдания теперь, и он бы не заставил Чарли волноваться, они бы избежали ссоры, он бы пошел со всеми на квартиру Нико и взял бы какие-нибудь старые пластинки или что-то еще.
Чарли не заметил его слез, и Йель попытался отойти в сторону, пока этого не случилось, чтобы не испортить окончательно весь вечер. Но его увидела Сесилия, а затем и Фиона, так что они поднялись вместе с ним по лестнице и сели рядом, держа его за руки.
– Давай выйдем, – сказала Фиона. – Давай выйдем.
На улице, стоя на тротуаре, Сесилия протянула ему салфетку, которой был обернут ее бокал. Он высморкался – из носа у него тоже текло, и это было еще постыднее слез.
– Вы обе замерзнете, – сказал он.
– Я выросла в Баффало, – сказала Сесилия.
Фиона присела на бордюр и притянула к себе Йеля.
Она взяла его за руки и сказала:
– Давай подышим.
И он стал дышать, приноравливаясь к ее дыханию. У нее в ушах были огромные серебряные кольца, задевавшие за плечи. Нико вечно говорил ей, что она когда-нибудь что-нибудь своими серьгами зацепит, дорожный знак или какого-нибудь бизнесмена. Йель захотел сказать ей об этом, но только сильнее разрыдался. Нико был таким хорошим старшим братом; в присутствии Фионы у него всегда менялся голос, становился глубже, уверенней. Йель зарылся лицом ей в ключицы. Он пытался глотать слезы и сопли, но безуспешно.
– Держи, – сказала Сесилия.
Каким-то образом у нее оказался для него стакан воды со льдом.
Йель отпил и сказал:
– Извините. Я все держал в себе.
– Все нормально, – сказала Сесилия.
– Все нормально, – сказала Фиона.
И Йель, поскольку был немного пьян и в любом случае расклеился дальше некуда, сказал Фионе:
– Я так и не попал в его квартиру. Я не знал – все ушли.
– И это все моя вина, – сказала Фиона. – Я все время думаю об этом. Мне так жаль, Йель.
– Ты из-за этого так расстроился? – спросила Сесилия.
– Нет, Сесилия, я расстроился потому, что мне тридцать один, а все мои друзья, блядь, умирают.
Он сразу пожалел, что выругался при ней, но это было, наверно, не хуже, чем разреветься словно маленькому, и уж точно не хуже, чем взять с собой в командировку кокаин.
Фиона запустила пальцы в кудри Йеля, ничего не говоря. Сесилия, надо отдать ей должное, тоже больше ничего не сказала, и Йель собрался с силами и встал.
– Хочешь, просто прогуляемся? – спросила Фиона.
– Нет, холодрыга, – и Чарли будет его искать.
Они пошли обратно к двери, и Фиона проскользнула первой. Йель тронул Сесилию за руку и сказал:
– Я никогда не хотел создавать тебе неприятности. Правда.
Боже, он напился. Он был не настолько пьян, чтобы не слышать своих слов, не настолько, чтобы не вспомнить их наутро, но достаточно пьян, чтобы говорить то, чего не собирался. Он мысленно отправил записку себе завтрашнему: «Ты не говорил ей о картинах. Ты не сказал ничего плохого».
– Слушай, Йель, – сказала она на лестнице, – ты мне нравишься. Правда. Я хочу дружить с тобой.
Йель не мог представить себя другом Сесилии, чтобы выходить с ней в город или куда бы то ни было, но все равно он был польщен. Если честно, то почти так же, как недавно в туалете, когда понял, что Джулиан любит его. Когда последний раз кто-то хотел стать его другом, а не его-и-Чарли?
book-ads2