— Дом на Фортуна-авеню он нас вынудил продать задешево. Истинной платой были контракты для Эда — сковырнуть и родительский дом, и все остальные дома на второй линии и понастроить вилл и кондоминиумов. Это принесло бы доход, мы были бы спасены. И не мы одни. Выжил бы и наш Кейп-Хейвен. Я говорю о местных, о тех, кто здесь родился. Люди работу получили бы вместо прозябания. — Ну так место уже расчищено. — Не совсем. — Объясни. — Заминка в кинговском доме. И в страховке. Пленка с видеозаписью находится у Дачесс Рэдли. Если та отдаст ее Дарку, он получит выплату от страховой компании, и мы всё вернем. Уок отчаянно соображал. — Что конкретно вы вернете? Лия сглотнула. — Твою мать, Уок! Говорю же: всё. Дом, арестованное имущество фирмы. Нам разблокируют кредитные карты, дадут новые ссуды. Сейчас Эд не может даже меня содержать — а на кой, по-твоему, я дежурства в участке беру? Уок взглянул на луну, перевел глаза на дом. — Эду известно, что ты сделала? — Нет. Я веду бухгалтерию. А Эд — идиот. Думает, я ни о чем не догадываюсь. Да от него женским парфюмом на милю разит! — Ты, по сути, продала девочку Дарку. Она качнула головой. Слезы заструились в два ручья. — Дарк ей вреда не причинит. Ты просто его не знаешь. Захотелось взять Лию за руку. В конце концов, они сто лет знакомы. Уок задушил этот порыв, произнес с максимальной жесткостью: — Как ты вычислила детей Рэдли? Лия продолжала уже без эмоций. Выкладывала голые факты. — По звонкам. Что ты в Монтану звонишь, указано в счетах. Кроме того, я разбирала твои квитанции с монтанских автозаправок. А однажды Хэл проговорился. Ляпнул название школы. В другой раз упомянул, что возле ранчо есть водоем. — Ты подслушивала?! — Уок был словно громом поражен. Вдохнуть не мог, тер глаза, массировал затылок, ощущая, как горит лицо. Хотел встать — колени подогнулись, и он снова сел. — У тебя руки в крови, Лия. И чего ты добилась? Мужнину фирму спасла? — Не только. — Лия Тэллоу кивнула на дом. — Я своим детям будущее обеспечила. И многим кейп-хейвенским семьям заодно. Речь идет о паршивой пленке, Уок! Дачесс спалила клуб Дарка. Это всем известно, и тебе в том числе — однако ты ничего не предпринял. — Вовсе это не… — Оставь, Уок. Это работа Дачесс Рэдли. А ты носишься с девчонкой, как и с матерью ее носился… Девушка Винсента Кинга, блин! Ну конечно, ты ж лучшему другу обещал за ней приглядывать. Думаешь, я не в курсе? Ты сам говорил мне, что ради друзей готов абсолютно на все. Каким в школе был, таким и остался, а лучше б работу свою делал как следует. Привез бы девчонку обратно, и… — Где сейчас Дарк? — Откуда мне знать? Уок уставился Лии в глаза. — Я правда не знаю, поклясться могу. — Он по-прежнему охотится на Дачесс? — Ему нужны деньги. Как обычно. Он продолжит искать девчонку — с моей помощью или без. Уок подумал о Марте: она сейчас одна дома, заключительную речь готовит. — Дарк убил человека. Его кровь и на тебе тоже, так и запомни. Лия зарыдала. — Нет, нет, не может быть! — Черт тебя дери, Лия! — Любой человек ради своих близких на что угодно пойдет, и тебе, Уок, это известно лучше всех. * * * Той ночью Уок бродил по кейп-хейвенским улицам, пока солнце не проделало брешь в темном куполе небес, пока день не застукал его с поличным. Уок подолгу стоял у домов Стар Рэдли и Милтона, задержался на Мейн-стрит и на Сансет-роуд. Замер у кинговского дома; представил, как его стирают с лица земли. Предположим, Дарк не добудет денег; все равно какой-нибудь другой ушлый застройщик купит дом, причем дешевле. Уок вспомнил, как они с Винсентом отрабатывали здесь баскетбольные броски, как, спрятавшись на чердаке, листали подборку «Плейбоя», принадлежавшую Ричу Кингу, Винсентову отцу. Есть вероятность, что Милтон действительно совершил то, что шьет ему Марта. И есть вероятность, что Винсент рехнулся. Или же ненавидит себя самого до такой степени, что скорее примет смерть, чем спокойно заживет на свободе. Сколько вопросов пока остается без ответов… Очень может быть, он, Уок, приписывает Винсенту чувства, которых тот никогда не имел; но нет, интуиция четко говорит: Винсент невиновен. И больше Уок на случай полагаться не будет. Один раз положился — хватит. Он зашел слишком далеко — теперь надо двигаться к финишу, иного не дано. Даже если заплатить потребуется бессмертной своей душой. 38 Тем утром Уок сбрил бороду. В раковину летели ошметки пены, и проступало лицо — изможденное, бледное. Не разглядывать его, но поскорее ополоснуть ледяной водой. Теперь — глубокий вдох, и можно ехать в Лас-Ломас. При появлении Уока по залу зашелестели шепотки, но тот как ни в чем не бывало занял привычное место. Пригласили миссис Тэллоу. Лия казалась спокойной: следы бессонной ночи умело замаскированы косметикой, платье без излишеств, туфли на высоких каблуках. Проходя мимо Уока, она поймала его взгляд, но ободряющей улыбки не получила. Марта немного рассказала о Лии: что она уже пятнадцать лет работает в полицейском участке Кейп-Хейвена, выполняя обязанности секретаря: разбирает документы, принимает звонки. Сроднилась с участком, стала чем-то вроде мебели, впрочем, как и Лу-Энн, как и сам Уок. В интонациях Марты сквозила особая доверительность. Пару раз она запнулась, но Уок видел: присяжные ей симпатизируют. Лии Тэллоу он позвонил рано утром. Та согласилась в один момент. План Уока означал передышку. С ее поступком они успеют разобраться, а вот это дело отлагательств не терпит. Затем Уок набрал номер Марты. По голосу догадался: у нее серьезные сомнения. Сам знал: он своим планом ставит под удар все, что так дорого и ему, и Марте. — Мы посмеиваемся над Уоком, — заговорила Лия. — Он любит — это каждому известно, — чтобы все оставалось как есть. Никакой систематизации, никаких каталогов… Марта улыбнулась Уоку, тот вскинул брови. Присяжный номер семь это заметил и позволил себе смешок. — Уже несколько лет я пытаюсь упорядочить картотеку, — продолжала Лия. — Четыре года назад нам сверху спустили новые шаблоны, бланки, системы кодирования. А Уок… он… как бы это выразиться… Ну да, у него беспорядок. Но не простой, а творческий. Элиза Дечампс вскочила с места, судья Родз жестом велел Лии продолжать, Марта произнесла: «Извините». — Словом, последние три месяца я только картотекой и занята. Дошла до заявлений за девяносто третий год. И вот что я обнаружила… Марта помахала бумажкой. Дечампс бросила: «Протестую», Родз протест отклонил и распорядился приплюсовать документ к вещественным доказательствам. Дечампс, вся красная, чуть ли не с шипением вернулась на место. — Что написано в этом документе, миссис Тэллоу? — спросила Марта. — Это заявление в полицию о краже со взломом. Датировано третьим ноября девяносто третьего года. Адрес — Сансет-роуд, дом номер один. Заявление написала хозяйка дома, Грейси Кинг. — Я правильно понимаю — это дом Винсента Кинга? Тот, куда он вернулся, освободившись из тюрьмы? — Да. — В заявлении сказано, что именно похитили злоумышленники? — Да. Этим делом занимался инспектор Уокер, впрочем, как и всегда. Опись похищенного составлена со слов Грейси Кинг, матери Винсента Кинга. Она забыла запереть сейф, и воры украли двести долларов наличными, золотую брошь, сережки с бриллиантами, а еще револьвер. — Револьвер, вы сказали? — Да, марки «Ругер Блэкхок». Гул в зале был столь интенсивным, что Родзу пришлось призвать к тишине. Дечампс метнулась к своим помощникам, потом заспорила с Родзом. Атмосфера накалилась, и Родз объявил пятнадцатиминутный перерыв. Следующим выступал Уок. Ему не надо было вторично представляться, рассказывать о себе. Во время перерыва он совещался с Мартой, и вот заговорил спокойно, избегая смотреть на Винсента, но чувствуя его изумленный взгляд. Снова вмешалась Элиза Дечампс: — Подозрительно неожиданная деталь, инспектор Уокер.