Дачесс нехотя поднялась, и Томас потащил ее в сторонку, подальше от толпы. Оставалось гадать, что в его системе ценностей считается важным — быть может, он таки нашел подтверждение своим подозрениям насчет матери — что она путается с почтальоном; или ему примерещилось, будто недоразвитая рука наливается силой и со дня на день будет запросто плющить консервные банки… У Томаса на этих банках был бзик. — Надеюсь, твоя информация не касается шашней миссис Ноубл с почтальоном, — выдала Дачесс. Их отношения на тот момент стали чем-то вроде дружбы в одни ворота — Томас Ноубл изливал душу, Дачесс безжалостно использовала против Томаса его же откровения. Едва скользнув вместе с Дачесс под развесистый клен, Томас сдернул шляпу и начал обмахиваться. — Тайлер старшего брата привел. Тебя ищут, Дачесс. — Это ты называешь важной информацией? — Просто ты его не видела. Он знаешь какой верзила? Лучше тебе домой поехать. — Ну и где он? Томас Ноубл сглотнул. — Так и будешь всю жизнь зайцем дрожать? Давай, веди меня к этому хваленому верзиле, я от него мокрого места не оставлю. И Томас повел, по-стариковски дергая головой и отирая пот со лба — Дачесс заметила, что рука у него трясется. Между тем слушок успел прошелестеть, и к задворкам кондитерской Черри подтягивались зрители. — Вон он. Дачесс увидела сначала Тайлера, обидчика Робина; брат стоял чуть поодаль. Крупный, мордастый, в удлиненных шортах — незагорелые ножищи что твои тумбы, кеды заношенные. Волосы темные, подстрижены шапочкой, щеки угреватые. Тайлер ткнул пальцем в сторону Дачесс, и большой брат шагнул к ней. — Ты кто такой? — Дачесс поправила бантик. — Гэйлон. — Ха. Неудивительно, что ты вырос агрессивным — при таком-то имечке… — Да уж за своих постоять сумею! — Гэйлон неумолимо приближался. Дачесс закатила глаза. — Ты грозилась поколотить моего брата. — Если точнее, я грозилась обезглавить этого выблядка. Теперь наблюдало не меньше дюжины ребят. Собрались, будто акулы на запах крови. — Проси прощения! — Не дождешься, жиртрест! Зрители одновременно выдохнули и отшатнулись. Томас Ноубл куда-то исчез. Гэйлон сделал еще шаг, размахнулся пухлым кулаком. И тут Дачесс услышала нечто странное — не то воинственный клич, не то девчачий визг. Толпа раздалась, и на арену боевых действий вылетел Томас Ноубл — рубашка расстегнута, брюки заправлены в носки; Дачесс не решилась даже приблизительно прикинуть, какие соображения побудили Томаса к этой конкретной перемене в манере носить одежду. Томас Ноубл метался вокруг Гэйлона, делал выпады — со стороны казалось, он боксирует Гэйлонову тень; чудно, по-жеребячьи, вскидывал ноги. Голова его то ныряла в плечи, то вытягивалась на тонкой шее. Дачесс закрыла лицо, но сквозь пальцы видела, как Гэйлон одним ударом отправил Томаса в нокаут. Внезапно отворилась дверь кондитерской, и на пороге возникла Черри с мешком мусора. Зрители, до сих пор стоявшие плотно, рассеялись, Гэйлона и Тайлера как ветром сдуло. Дачесс подошла к Томасу — надо же было оценить ущерб. — Я победил, да? — Томас, с ее помощью, еле встал на ноги. — Ты поучаствовал — это важнее. Он осторожно потрогал распухшую скулу и висок. — Теперь синяк будет. — На черном не видно. — Значит, не синяк, а черняк. — Пойдем, лед поищем. Дачесс обеими ладонями взяла Томасову полноценную руку. Несмотря на боль, он широко улыбнулся. — Смело я поступил, правда? — Скорее глупо. Поворот на главную улицу. Черный «Эскалейд». Пауза в пульсации крови. Дарк их отыскал. Дачесс выпустила руку Томаса, попыталась затеряться среди автомобилей. На бамперах пестрели стикеры — «Свон Маунтин», «Монтана Элк», «Район № 9». Дачесс смотрела — и не видела. Ей представлялся Дарк: как он растворяется в праздничной толпе, но выдает себя неживыми глазами. Вот он, грузовик Хэла. Дачесс сунула руку в опущенное окно, щелкнула дверным замком, скользнула на пассажирское сиденье. Томас Ноубл завороженно смотрел, как она открывает бардачок и достает револьвер системы Смит-Вессон. И как оттягивает джинсы на талии, и как сует оружие за пояс. Настоящий бой впереди, а Томаса уже отстранили. Оставалось вместе с Дачесс выбраться с парковки на тротуар и двигаться среди взрослых и детей, фиксировать боковым зрением счастливые улыбки неведения, подчеркнутые внезапным лучом — будто солнце руку выпростало из-за облаков, вытянуло во всю длину главной улицы. Томас и Дачесс миновали кондитерскую Черри, миновали мужскую парикмахерскую. Они вжимались в стены, распластывали руки, обнимая углы зданий; Дачесс, удерживая ладонь на поясе, обшаривала улицу взглядом — лишь тогда они рисковали выйти из-за очередного угла. Револьвер, поначалу холодивший бок под джинсами, теперь обжигал, раскаленный от предвкушения: скоро ему будет дело. «Эскалейд» на противоположной стороне улицы. Дачесс представился Дарк — ручищи на руле, мертвый взгляд, змеиное терпение. Дачесс шагнула на проезжую часть. Ужас нарастал в ней, она прятала его за усмешкой. Дарк ее выслеживает? Прекрасно. Пусть видит, что она только рада его появлению, ибо ей надоело ждать. Она покончит со страхами, она ради Робина выстрелит — не охнет. — Что ты задумала? — Томас Ноубл дергал ее за рукав. Дачесс просто стряхнула его, прошипела, сверкнув глазами: — Жди здесь. — Так нельзя. Ты не можешь просто взять и… Вид у Томаса был, словно он вот-вот заплачет или бросится наутек. Но борьба в его тщедушном теле уже началась — нарождающийся мужчина теснил трусоватого мальчика. Дачесс зашла с тылу. Тротуар — и ее ладонь на гладком, несоразмерно длинном корпусе «Эскалейда»; отражение в ослепительном вороном крыле. — Дачесс, не надо, — проскулил Томас. Она и бровью не повела. Вынула револьвер, понесла его, заслоняя собой. Еще шаг — и вот она, передняя дверь. Дачесс изо всех сил дернула. Заперто. Прижалась лицом к тонированному стеклу. Пусто. Развернулась в упругом прыжке. Парад продолжался. Громыхали барабаны, вились по ветру ленты. Ребята шагали за оркестром, девчонки направо и налево светили улыбками. Дачесс ринулась вперед. Растолкала компанию подростков — ей вслед полетели ругательства. Томас Ноубл не отставал. Дарк, в каждом мужчине — Дарк; теплые улыбки и ледяные зрачки. За мужчинами — сила и власть; Дачесс не станет ждать, когда кто-нибудь из них действием подтвердит то, что ей давно известно. Она хотела уже развернуться, но он возник перед ней. Скорее к нему. Броситься, выбить банку с колой из чьих-то рук, задеть старуху — пусть как хочет, так и удерживает равновесие. Возмущенные крики — мелочь; игнорировать их. Вот он, рядом. Оборачивается, запрокидывает мордашку и улыбается. Дачесс почти упала на колени, заключила Робина в объятия. — Это еще что?