Часть 24 из 95 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
— На похороны приехать хотел. Не приехал, потому что зарекся. — Когда и от чего он зарекся, Хэл не объяснил.
— Церемония была короткая. Как только выдали заключение о… о смерти, так сразу и отпели. Стар покоится на приходском кладбище Литтл-Брук, рядом с Сисси.
Во время похорон Дачесс крепко сжимала ручонку Робина. Не плакала, на гроб смотрела как на вселенский уравнитель — которым, собственно, гроб и является.
Дачесс вышла из курятника. За ней увязался подрощенный цыпленок. Дачесс остановилась, сверкнула на цыпленка взглядом, словно он мог представлять опасность.
— Вылитая мать, — обронил Хэл.
— Верно.
— Я для них комнату подготовил. Вместе будут жить. Робин в бейсбол играет?
Уок улыбнулся. Он не знал насчет бейсбола.
— Я купил ему мяч и перчатку.
Дачесс между тем успела заглянуть в автомобиль, убедиться, что Робин спокойно спит. Теперь она шла обратно к амбару, по-прежнему с подозрением косясь на цыпленка.
Хэл кашлянул.
— Винсент Кинг. Много лет я этого имени вслух не произносил… Надеялся, что больше не придется.
— До сих пор он не сказал ни слова. В ту ночь я обнаружил его в кухне у Стар. Он сам вызвал полицию. Сильно сомневаюсь насчет его виновности.
Уок старался говорить убедительно — чтобы Хэл не почуял, что он, Уок, отстранен от следствия, что парни из полиции штата не обязаны — и не станут — хотя бы держать его в курсе.
— Он под стражей, — сказал Хэл.
— Официальное обвинение еще не предъявлено. Винсента можно освободить под залог. Пока ему вменяют только нарушение комендантского часа.
— Но это ж Винсент Кинг.
— Неизвестно, виновен ли он в смерти Стар.
— Я вот в церковь хожу, а в Бога не верю. По твоей логике, Уок, Кинга в тюрьму просто так посадили, а не потому, что он убийца.
Чеканное лицо, на котором вытравлена история тридцатилетней давности, трагедия с продолжением.
Хэл снова хрустнул пальцами.
— Священник говорит, мы до исходной точки добираемся — и всё по новой начинаем. Если б я хоть на секунду поверил, что Сисси не в деревянном ящике под землей лежит, а где-то в другом месте находится, пусть даже и не в раю, мне бы легче стало. А я не верю, и всё тут. Но стараюсь. Каждое воскресенье с неверием борюсь.
— Мне очень жаль.
— Ты ни при чем…
— Я не только о Сисси — я о вашей жене. Я ведь вам тогда соболезнования так и не выразил.
Про это писали в местной газете. Мать Стар они увидели не ранее, чем в первый день суда. Мэгги Дэй вошла в зал, ошарашила, потрясла. Эти ее белокурые волосы, эти глаза; это ощущение, что совсем недавно она была бесподобна, что внезапное горе сшибло с нее красоту.
— Она Винсента жалела. Сказала: нельзя, чтобы мальчишке впаяли срок как отпетому злодею; и что раздавлена приговором. — Хэл допил пиво. — А потом Стар ее… обнаружила. У нас репродукция висела на стене — помнишь?
— Помню. Линкор «Отважный»[18].
— Небо там какое — пожар сплошной. Так вот она — Мэгги — сидела прямо под картиной; получалось, будто у нее нимб.
— Бедная ваша жена.
— Она хотела быть с младшенькой, — просто сказал Хэл. Как будто у жены и матери не было и быть не могло никаких дополнительных мотивов для суицида. — Винсент Кинг — раковая опухоль моей семьи.
Уок приложил ко лбу холодную бутылку.
— Послушайте, Хэл. Там, в Кейп-Хейвене, остался один тип… его имя Дикки Дарк. Он и Стар… в общем, вы поняли. Так вот: Дарк был груб с вашей дочерью. — Уок взглянул на старика, но тот, чтобы не выдать эмоций, лишь плотнее сжал губы. — Не знаю, при чем тут Дачесс. Только за несколько дней до трагедии со Стар кто-то поджег клуб, принадлежавший этому самому Дарку. Сгорело все дотла.
Хэл перевел глаза на внучку. Дачесс, хрупкая, миниатюрная, терялась среди бесконечных акров.
— Едва ли Дикки Дарк теперь, после случившегося, рискнет искать детей.
— Думаешь, он нагрянет сюда?
— По-моему, нет. А Дачесс считает иначе.
— Она так сказала?
— Не напрямую. Из нее вообще слова не вытянешь. Однако Дачесс задала вопрос: сможет ли Дарк найти их с Робином здесь, в Монтане? Откуда у нее такие мысли — не объяснила. Вот поэтому я и не исключаю, что Дарк причастен к убийству.
— Допустим; что тогда?
Уок вдохнул поглубже. Вон его автомобиль, а в нем спит шестилетний мальчик — возможно, единственный свидетель.
— Ему нас не найти. Я тут сам по себе, а земля… она заложена, ну да ладно. Самые тяжелые годы позади. Словом, я их сберегу — и девочку, и мальчика. На это меня хватит.
Уок решил пройтись. Обогнул дом, выбрался в поле через заднюю калитку. Обнаружил водоем, слишком просторный для пруда, слишком маленький для озера; опрокинутые облака и деревья, и собственная его физиономия, дополнительно помятая водной рябью.
— Не хочу здесь оставаться.
Уок обернулся к Дачесс.
— Не хочу жить у этого старика. Кто он вообще — может, самозванец?
— Больше вам некуда деваться. Или дедушкино ранчо, или приют. Потерпи, Дачесс. Ради Робина, хорошо?
Он подавил порыв взять Дачесс за руку, наобещать несбыточного.
— Ты, Уок, сюда не звони. Пиши, если хочешь. Психиатр Робина сказал, ему забыть надо — хотя бы на время. Потому что это слишком тяжело для ребенка.
Хотелось напомнить ей: она сама — ребенок.
Позднее Уок опустился перед Робином на колени — прямо на землю; взъерошил ему волосы, заглянул в испуганные глаза. Робин сразу перевел взгляд на деда и дом.
Уок поднялся. Надо как-то ободрить Дачесс — только слова все куда-то подевались.
— Я вне закона, — напомнила она.
Уок трудно вдохнул, будто вынырнув из омута тоски, в который ввергла его Дачесс.
— А ты — блюститель порядка.
— Верно. — Уок кивнул.
— Ну вот и катись отсюда.
Он послушно сел за руль, завел двигатель.
Солнце висело уже совсем низко. Уок затормозил у воды и оттуда, из-под амбрового дерева, наблюдал. Дети — ладонь Дачесс на плечике Робина — приближались к старику бочком, с опаской.
12
В тот первый вечер на рачно Дачесс не съела ни крошки.
Зато проследила, чтобы Робин поужинал как следует. Хэл приготовил рагу; Робин как увидел, что у него в тарелке, — чуть не расплакался. Сначала, под пристальным взглядом сестры, ел сам, а остатки Дачесс уже выскребала ложкой и кормила брата, как маленького.
Хэл стоял над внуками, явно смущенный, переминался с ноги на ногу; потом не выдержал и отошел к кухонной раковине. Над ней было окно — глядело как раз на поле. Рослый, широкоплечий, крепкий старик, думала Дачесс; представительный даже. Робину, должно быть, великаном кажется.
Дачесс взяла обе тарелки, шагнула к раковине.
— Тебе нужно поесть, — сказал Хэл.
— Ты-то откуда знаешь, что мне нужно?
Она вывалила свою нетронутую порцию в мусорное ведро и повела Робина из кухни на террасу.
book-ads2