— Последнее, что я помню, — это как он помогал мне сесть в машину. Осознание было как ледяной душ. На несколько минут Дачесс лишилась дара речи. И вдруг представила, как Дарк лапает ее мать. Упрямо стиснула зубы. Все равно — поделом Дарку. — Завтра у Робина день рождения — помнишь? Стар сникла. Вид у нее был прежалкий: припухлость на губе нисколько не сдулась, фингал не побледнел. С таким лицом, если в зеркало посмотреться, еще больнее станет. А подарка Робину она не приготовила. Забыла. — Мама, я сделала кое-что плохое. — С каждым случается. — В смысле, непоправимое. Стар закрыла глаза, снова запела. Дачесс прильнула к ней, стараясь не наваливаться всем весом, не мешать. Она бы с радостью подхватила песню, если бы была уверена, что голос не дрогнет. — Не бойся, я сумею тебя защитить. Для этого матери и существуют. Дачесс не заплакала, хотя слезы были как никогда близко. 10 Бесчестье падения Уок пережил без свидетелей. И на том спасибо. Шагал себе, все было нормально — и вдруг опрокинулся на спину, будто жук. Левая нога подвела. Просто взяла и отказала. И вот он сидит в машине на больничной парковке. Приехал еще днем, но в «Ванкур-Хилл» так и не вошел. Кендрик предупреждала о проблемах с равновесием, но чтобы совсем потерять контроль, брякнуться всем прикладом? Это страшно. Мурлычет рация. Сигналы несерьезные: «Бронсон: 2–11», «Сан-Луис: 11–45»[17]. В руке стаканчик кофе из закусочной Рози, на сиденье — обертка от бургера. Рубашка расходится на животе — прикрыть живот рукой. Вялое дежурство выдалось. Вечером, пока было еще светло, Уок проехал мимо кинговского дома. Винсент, похоже, весь в работе. Ставни снял — видно, будет ошкуривать и заново красить. Уок обшаривал взглядом ночное небо, но мысли возвращались к болезни. Она оккупировала тело, проникла в кости, в кровь, в мозг. Синапсы вялые — информацию вроде и не теряют, но доставляют с изрядной задержкой. Он задремал, чтобы за несколько минут до полуночи быть разбуженным очередным сигналом. Сигнал поступил с Айви-Ранч-роуд. Уок облизнул пересохшие губы. Сигнал повторился. Уок завел двигатель, прорезал фарами ночную тьму. Помчался в Кейп-Хейвен. Звонивший не сообщил никаких подробностей, просил только приехать без промедления. Оставалось молить судьбу, чтобы закончилось пустяками. Может, так и будет. Может, просто Стар опять напилась. С Эддисон-стрит он вырулил на тихую, сонную Мейн-стрит. В этой ее части даже фонари не горели. Выезжая на Айви-Ранч-роуд, сбавил скорость. Выдохнул, не заметив ничего подозрительного — ни скопления людей и машин, ни света в окнах. Припарковался, все еще сравнительно спокойный, у дома Рэдли. И вдруг увидел: парадная дверь распахнута. Заныло под ложечкой, в легких иссяк воздух. Уок выбрался из машины, расстегнул кобуру. Применять табельное оружие ему еще не доводилось. Он взглянул на дом Брендона Рока, затем — на дом Милтона. Никаких признаков жизни. Истошно крикнул сыч. Урна опрокинута — не иначе, еноты нашкодили. Одним прыжком преодолев ступени крыльца, Уок ворвался в дом. Прихожая; тумбочка с телефонным справочником. Несколько пар кроссовок; поставлены не в ряд, а как попало. На стенах рисунки Робина — Дачесс заботу проявляет. Зеркало со знакомой трещиной отразило его глаза, полубезумные от ужаса. Уок крепче стиснул револьвер, мысленно плюнув на безопасность. Хотел крикнуть — и передумал. Двинулся коридором, миновал две спальни. В обеих двери открыты, валяется неприбранная одежда. В одной спальне к тому же опрокинут туалетный столик. Ванная. Кран не прикручен, вода уже переполнила раковину и льется на пол. Уок шагнул в лужу, закрыл кран. Кухня. Ничего подозрительного. Стрелка часов, будто вспоровшая тишину. Тем не менее Уок не прошел мимо, все осмотрел. Привычный беспорядок. Столовый нож, горка грязных тарелок в раковине. Дачесс утром обязательно вымоет. Странно, что Уок не сразу его заметил. Он сидел, вытянув руки на узкой столешнице ладонями вверх, как бы говоря: вот, я безоружен, я не опасен. — Иди в гостиную, Уок, — произнес Винсент. Горячий, липкий от пота лоб; ствол, нацеленный на друга детства. Осознание ситуации не заставило Уока опустить оружие. Им управлял адреналин. — Что ты наделал? — Поздно, Уок. Уже ничего не исправишь. Иди в гостиную, позвони кому следует. Я буду здесь, с места не сдвинусь. Рука с револьвером дрогнула. — Следует надеть на меня наручники — или забыл? Действуй по протоколу. Брось их мне — я сам застегну. Во рту пересохло, язык не ворочался. — Я не… — Давайте наручники, инспектор Уокер. Инспектор. Ну правильно, он же коп. Уок нашарил наручники, прикрепленные к ремню, отцепил, бросил на кухонный стол. Шаг — из кухни, другой — через прихожую. Глаза щиплет от пота. Сцена открылась с порога — сразу вся, в деталях. — Твою мать, Стар. — Сделать еще несколько шагов, бухнуться на колени. — Господи боже, Стар… Она была распростерта на полу. Целую минуту он надеялся, что это — последствия очередного эксперимента на себе. А потом заметил главное — и отшатнулся, едва удержавшись в вертикальном положении, и опять выругался. Кровь. Всюду и в таком количестве, что пальцы сначала скользили по кнопкам рации, а потом стали к ним липнуть. — Господи… Уок ощупывал ее тело — куда она ранена? Наконец нашел — не рану даже, а дыру, взорванную плоть точнехонько над сердцем. Откинул ей волосы со лба. Лицо было бледное, потустороннее. Стал щупать пульс; понятно, не нащупал, но все равно взялся реанимировать Стар. Ритмично надавливая на грудную клетку, косился по сторонам: сбитый со стены светильник, фотография на полу, опрокинутая этажерка. Брызги крови на обоях. — Дачесс! — позвал Уок. Обливаясь потом, продолжил делать непрямой массаж сердца. Руки и плечи ныли от усилий. Примчались полицейские и «Скорая». Уока оттащили от Стар. Ясно было, что она мертва. Крик из кухни: «Лечь! Руки за голову!». Через минуту вывели Винсента. Сама Земля, казалось, вращается теперь в другую сторону. Спотыкаясь, Уок вышел на крыльцо. К дому спешили соседи. Сидя на ступенях, Уок делал судорожные глотки воздуха, красно-синего от мигалок, тер темя и глаза, несколько раз ударил себя в грудь кулаком — не мог поверить, что все происходит наяву. Винсента повели к фургону. Уок рванулся следом, но сразу запыхался. Колени подкосились, он упал. Цепочка прожитых лет рассыпалась на звенья. Полицейское подразделение, вызванное Уоком, работало слаженно. Появилась черно-желтая оградительная лента, зеваки были оттеснены, да и сам Уок — тоже. Автомобиль местного телеканала, прожекторы, репортеры. Подкатил фургон с техническим оснащением — чуть ли не на тротуар въехал. Ну правильно. Здесь — место преступления, у копов всё под контролем. Всё, да не всё. В доме какой-то шум. Уок с усилием встал, поднырнул под оградительную ленту, шагнул через порог. Увидел Бойда — главного по делам штата — и двух парней из округа Сатлер. — Что здесь происходит? Один из этих, сатлерских, смерил Уока тяжелым взглядом. — Ребенка обнаружили. Снова эффект ватных коленей. Уок прислонился к стене. От предчувствия потемнело в глазах. Бойд жестом велел сатлерским расступиться. Робин, закутанный в одеяло, переминался на полу, щурясь на чужих.