Но как же так?.. – Ты ведь Кирилл, – снова сказала я тихо, совершенно уверенная в своей правоте – теперь в темных глазах появился едва ли не ужас. Кирилл резко посмотрел по сторонам – нас никто не слышал, и едва заметно поманил к себе. Я удивленно посмотрела на него, а он вновь подозвал меня к себе, явно приглашая обойти столик. Наверное, не хотел, чтобы его слова кто-то расслышал, ведь Лорды славились среди поклонников тем, что держали свои настоящие личности в тайне. Пришлось сделать шаг, и Кирилл-Кезон вдруг ловко схватил меня за руку, развернул и усадил к себе на колени. В это же время нас принялся снимать фотограф. – Ты что делаешь? – прошептала я с отчаянием, пытаясь отбиться от молодого человека. Чужие объятия казались преступными. Так меня обнимал только Кей – к его груди я прижималась спиной, его голова лежала на моем плече, его руки обнимали меня осторожно и настойчиво одновременно. Рук Кирилла я не знала и опасалась их. – Тихо, Катя, – почти не размыкая губ, проговорил Кирилл, сильнее прижимая меня к себе. – Прошу, тихо. В голосе его слышалась отчаянная просьба, и я замерла, внутренне сжавшись. Как только я оказалась на коленях у одного из музыкантов «Красных Лордов», на нас все обратили внимание. Поклонники смотрели на меня удивленно, поклонницы – откровенно завистливо, охрана – задумчиво, работники бизнес-центра – заинтересованно, а сами музыканты – с веселым одобрением. У Нинки же, которая в этот момент фотографировалась с Гектором, взгляд был такой радостный, как будто бы я только что выиграла миллион. Подруга даже показала мне незаметно большой палец, поднятый кверху, и вновь обратила свое внимание на Гектора, и казалось, вся она лучится счастьем. – Да, я Кирилл, – прошептал мне Кезон, улыбаясь для фотографа, щелкающего нас на профессиональную камеру. – Но об этом никто не должен знать. Прости, что так вышло. Я постаралась улыбнуться, однако тот факт, что меня обнимает чужой человек, ужасно напрягал. И когда Кирилл отпустил меня, не забыв теплыми губами поцеловать руку, что меня ужасно смутило и даже возмутило, я вздохнула с облегчением и, не взяв автограф, поспешила к следующему музыканту, которым оказался вальяжно развалившийся на стуле Гектор. От него только что с огромной неохотой отошла Нинка, и в глазах ее плясали сумасшедшие сердечки. Гектор с некоторым интересом глянул на меня, после – на Кезона, глядящего вслед, усмехнулся отчего-то и без слов потянулся к симпатичному блокноту, в котором уже стояли замысловатые и не очень подписи остальных музыкантов, кроме Кезона. – Hey, baby, what’s your name? – спросил фронтмен «Лордов», подняв на меня взгляд. Глаза у него были странные: не понять было, то ли они холодные, то ли горячие. Как будто бы в душе его горела свеча из ледяного воска. И пламя было обжигающе черным. – Катрина, – ответила я, вдруг поняв, что, наверное, на моем месте мечтали бы оказаться тысячи, а я не чувствую должного волнения. Вот Нинка, кажется, сейчас взлетит от счастья! Да и у остальных поклонников группы на лицах расписалось счастье. Гектор поднял на меня взгляд – черные глаза, казалось, умели сканировать, и сказал что-то про ураган, и я только вежливо улыбнулась, не совсем поняв музыканта. Он быстро и размашисто расписался, милостиво начертав мое имя и нечто, похожее на подпись. – You’re cute bird, – сообщил мне Гектор и похлопал на стул рядом с собой – для общей фотографии. Пришлось несмело опуститься рядом с ним, но Гектор в отличие от Кезона с объятиями не лез, и я с облегчением вздохнула. Для камеры фронтмен «Лордов» не улыбался. Кажется, он вообще никогда не улыбался. В этом человеке не было изящности, как в том же Арине, который имел похожую прическу и также предпочитал темные тона в одежде. Не было вкрадчивости, как в Кее. Не было порывистости Келлы. О мягкости Фила и веселом нраве Рэна говорить уже не приходилось. Гектор казался человеком-загадкой, которую я была не в силах разгадать, всего лишь один раз в жизни увидевшись с ним и обменявшись парой слов. Если харизма обаятельного веселого Кезона казалась непринужденной, легкой, воздушной, то харизма Гектора имела другой склад: тяжелый, даже давящий, мрачный. Если первый казался этаким солнцем с тысячами бликов, то второй – грозовой черной тучей, застилающей все небо. Даже их вокал был поставлен на противостоянии, как я поняла позднее. На свое место я вернулась, облегченно вздохнув и время от времени ловя на себе взгляды Кирилла. – Чего он тебя лапал? – впилась в меня взглядом Нинка, и я не успела ответить, как она тотчас задала новый вопрос: – Понравилось?! – Потом скажу, – шепнула я подруге, глядя, как Кезон с помощью переводчика разговаривает с той самой женщиной с бледным лицом и уставшими глазами, словно и не понимает русского языка. Выражение лица у него было серьезным. – Не здесь. Подруга недовольно взглянула на меня, но настаивать не стала – все-таки сейчас все ее внимание было направлено на Гектора. И время от времени Журавль касалась плеча – в том месте, где оно соприкасалось с предплечьем лидера «Красных Лордов». – Ты счастлива? – шепнула я подруге. Она внимательно посмотрела на меня и как-то не совсем решительно кивнула. – Он невероятно, очешуительно потрясающий, – ответила она мне, и голос ее дрогнул. – Такой мужик! Хочу его себе! – Ты как ребенок об игрушке говоришь, – очень тихо сказала я, глядя, как женщина отдает Кезону какой-то конверт. – Да ну тебя, – беспечно отмахнулась эта авантюристка и объявила: – Идеальной девушке – идеальный мужчина. А тебе – белобрысый с раздвоением личности, – показала она мне язык, и я только головой покачала. А ведь недавно от этого белобрысого она сама с ума сходила! Выдумала, что это ее второй идеал! После того, как автограф-сессия кончилась, и восторженные поклонники еще раз поблагодарили музыкантов, от которых явно не хотели уходить, но время, отведенное на сие мероприятие, у последних было ограниченное – нужно было готовиться к предстоящему концерту, как объяснил тот самый мужчина, просивший не фотографировать музыкантов на свои телефоны. После того, как автограф-сессия завершилась, все, кроме совершенно счастливой Ниночки, которая победно поглядывала на Гектора, удалились с кучей сувениров с символикой группы и, конечно же, теплыми воспоминаниями. Подруга же должна была отобедать вместе с фронтменом «Лордов» в том самом пафосном ресторане, и они отбыли вместе с Гектором в специальном автомобиле. Как я поняла, для удобства певца ресторан в эти часы был полностью закрыт для посторонних. Остальные музыканты после автограф-сессии так же быстро уехали в микроавтобусе, который сопровождала машина с охраной, и преданные поклонники отправились следом за ними. Я же вызвала такси, собираясь поехать в номер, то и дело вспоминая неожиданную встречу с Кириллом. И до сих пор мне казалось, что он обнимает меня, прижимая к себе, но это были не самые мои лучшие воспоминания об этом человеке, с которым я, скорее всего, уже никогда и не встречусь. Однако не зря говорят, что зарекаться не стоит. Мое такси подошло спустя минут пятнадцать, остановившись напротив бизнес-центра, и я, выйдя из здания, спешно направилась к нему, на всякий случай сверив номера для надежности. Однако не успела я сесть на заднее сиденье и поздороваться с водителем, как вторая дверь открылась, и в салоне оказался Кирилл, он же Кезон, лицо которого закрывали солнцезащитные очки и натянутый чуть ли не до бровей капюшон серой кофты, выглядывающей из-под куртки. Кажется, эта кофта еще полчаса назад была на Октавии, том самом, который всегда скрывал свое лицо. – Привет, – улыбнулся мне Кирилл так, словно ничего и не произошло. – В отель? Я с тобой. Ты подумала насчет Коломенского завтра? Я опешила. Он совсем, что ли? Автомобиль тронулся – водитель подумал, что пассажиров двое. – А… А концерт? – только и удалось спросить мне. – До него еще прилично. Качество звука на саундчеке Гекки проверит лично. Всех достанет, – потянулся Кезон. – И нас, и техников, и ребят, которые за свет отвечают. Внезапно, да? – вдруг спросил он, с любопытством глядя на меня. – Очень, – подтвердила я. – Я даже… не думала. – Извини, что я усадил тебя на колени, – покаялся парень. – Мне нужно было закрыть тебе рот, если бы ты стала орать на весь зал: «Кирилл, Кирилл, это ты?!» – пискляво передразнил меня он, точно повторяя интонации. Мне стало смешно, а он продолжал: – Хорошо, что ты не стала вопить об этом направо и налево. Конфиденциальность – первое правило Лордов, – шепотом сообщил он мне. – И для чего она нужна? – не поняла я. – Кое-кому в группе не нужна огласка, – пожал плечами музыкант. – Нет, ты меня поразила, Екатерина. – Катрина, мое полное имя – Катрина, – поправила я его, и Кезон, кивнув, принял это к сведению. – Я никак не ожидал увидеть тебя на закрытой автограф-сессии, – признался молодой человек. – Ты точно не наша поклонница, Катрина? – Это моя подруга – ваша поклонница, – пояснила я. – Она выиграла посещение автограф-сессии на радио, – не стала я рассказывать правду, – и потащила меня за собой. И я не думала, что один из «тех самых Лордов» – мой соотечественник. – Ты такой… – Задумчиво проговорила я, стараясь не показать виду, как ошарашена. – Классный? – довольно спросил Кирилл. – Непосредственный, – с трудом подобрала я нужное слово. Как-то не хотелось обзывать звезду мирового масштаба словом «наглый». – Даже так, – запустил пятерню в темные волосы музыкант. – А у моего друга прокатывает. – Что именно? – поинтересовалась я, отчего-то вновь с трудом сдерживая смех. Нет, серьезно, что не так с этим парнем? – Такое поведение с девушками. Я называю это методом Дэна. Дэн – мой друг. Даже будучи мелким, очаровывал девчонок только так, – поведал мне Кирилл-Кезон. – Хотя бы не методом съема Дэна, – улыбнулась я. – Дэн не снимает девчонок, это девчонки снимают Дэна, – ослепительно улыбнулся мой нечаянный спутник, ведя себя все более странно, однако напряжения между нами я и не чувствовала, несмотря на случившееся. – Я во всем виню его ямочки на щеках. Какие ямочки, целые тоннели, – поправился он и тут же спросил меня: – Какие парни тебе нравятся? Я пожала плечами. Вообще-то мне нравился Кейтон, однако раньше я считала, что меня привлекает другой типаж. Но что поделать – любимых выбирает сердце, не голова. – Мне нравятся заботливые, – вспомнила я слова бабушки. Антон в образе странного однокурсника был именно таким. Хотя и сейчас, когда обе его личности, так сказать, воссоединились в одну, он остается таким же заботливым. Но люблю ли я его за заботу или же люблю просто потому что он – это он? Кажется, второе. – Заботливые и мне нравятся, – согласился Кирилл и тут же поправился: – Не парни, девушки заботливые! Ты заботливая? – Надеюсь, – отвечала я и вновь мягко напомнила: – Думаю, на этот вопрос может ответить мой любимый человек. Кирилл поморщился. – Да не заигрываю я с тобой, – даже как-то раздраженно отмахнулся он, – и помню, что ты – занятая девица. Кстати, наверняка ушлый парень тебя подцепил. Если бы он не встретил тебя первым, со вчерашнего дня ты бы была занятой девушкой. Карие глаза хитро уставились на меня. – Ты точно не заигрываешь? – прямо спросила я, поражаясь своему нахальству. Вот именно! Это же мировая звезда, Катя! Тебе с нее пылинки сдувать надобно! Но лучше тресни-ка его по наглой роже, у нас есть господин Тропинка. – Точно, – вздохнул музыкант. – Понимаешь, я просто соскучился по родной речи, а ты единственный человек, с кем я волею судьбы могу разговаривать не на английском. Мне недавно сказали, что у меня акцент. Слабый, но есть. Друг сказал, когда мы разговаривали по телефону. Потому что я постоянно говорю на языке Шекса и Шо. Пою. Я даже думаю на этом же языке. И знаешь, Катя, – вдруг стал серьезным Кирилл, и игривый взгляд его потух, став каким-то другим, тусклым, но обжигающим, как пепелище от только что угасшего костра. – Мне приятно поболтать с человеком, который видит во мне меня, – признался Кирилл неожиданно. – Не того-парня-который-лабает-в-той-крутой-группе. Прости за такие откровенные вещи, – вдруг поправился он и даже выставил вперед руку, словно ставя между нами невидимую ладонь. – Я вижу в тебе человека с бородой, – кивнула я, пытаясь сгладить момент. – И того, кто переодевается в женщин. – Однозначно, это успех, – серьезно кивнул Кирилл. – Ты не прочь пообедать вместе? Понимаю, приз выиграла твоя подружка – кстати, фигурка у нее отпад, – видимо, помнил он ту сцену, когда Ниночка выбежала на балкон в неглиже. – Но и ничем не хуже Великого Гектора, а в кое-чем даже лучше. – В чем? – смеясь, спросила я.