– Нервный какой. Куда едем, шеф? – забыв пристегнуться, завел мотор Рэн. Келла задумался. Отвезти ее домой? Или закинуть к подружке? А, может… – Ко мне, – решил он. – Долго соображал, – хмыкнул Рэн, нажимая на газ. Автомобиль рванул вперед, и Нинка чуть не свалилась – синеволосый едва успел удержать ее. – Аккуратнее веди, придурок, – рявкнул он. – Как могу, так и еду, – огрызнулся водитель. Рэн машину водил в достаточно специфической манере: очень неровно, быстро, резко, с заносами, вечно кого-то подрезая и неожиданно тормозя. По меткому выражению Фила, его брат водил, «как идиот на летней резине по гололеду». – Ты это своим девкам говорить будешь, – никогда не страдал особым наличием манер синеволосый, который отчего-то занервничал еще больше. Демоница и так повреждена, а они ее сейчас вообще угробят. Вот весело будет. Ее сдвинутый папаша устроит ему пару десятков кругов ада. – Я так ментам говорю, – хмыкнул необидчивый Рэн, прилично разгоняясь по свободной в темное время суток дороге. – Плевать, что и кому ты говоришь, – отмахнулся Келла, который чувствовал себя крайне странно. – Просто не угробь меня и Королеву. – Ты меня пугаешь, – сообщил ему Рэн. Казалось, он отлично понимал, что чувствует его друг и коллега, однако состояние Нины его совершенно не трогало – и дело было не в том, что один из гитаристов «На краю» был черствым, жестким человеком. Просто он видел куда более страшные вещи – действительно страшные, а потому обладал толстой шкурой и иногда казался кому-то бездушной сволочью. Его не трогали бездомные щенки, душу не щемило при просмотре слезливых фильмов, он принципиально не подавал милостыню, считая это полным разводом. Рэн любил циничные шуточки, черный юмор и отлично чувствовал себя за маской парня-рубахи с веселым нравом и позитивным драйвовым настроем. Впрочем, отчасти он таким и был. – Я сам себя пугаю, – нахмурившись, признался Келла, все-таки разрешив себе прикоснуться к лицу спящей Ниночки – убрал прядь волос. По пальцам словно током ударило, и парень мысленно выругался. Ему дико не нравилась собственная реакция на эту стерву. Почему женская беззащитность так сильна? – Любовь и все дела? – спросил Рэн, и хотя голос его звучал весело, как обычно, по-разгильдяйски, карие глаза были серьезными. – Какая любовь? – поморщился Келла, с трудом подавляя в себе вполне естественное желание поцеловать девушку – его останавливало только то, что она спала. Приоткрытые губы казались соблазнительными. – А что же? – полюбопытствовал Рэн. – Она же Демоница. Естественно, одержимость, – буркнул барабанщик. – Что мне нравится в нашем дядюшке Келле, так это то, что он не врет себе, – хмыкнул Рэн, лихо крутанув баранку и едва ли не дрифтуя. – Скотина, я сейчас сам за баранку сяду, – прошипел синеволосый зло. – Сиди ровно со своей царевной, – весело отвечал Рэн. Однако никуда сесть ему не удалось – за очередным поворотом их остановили удобно спрятавшиеся в кустах представители правопорядка. – Засада, – огорчился Рэн и, не дожидаясь, пока инспектор подойдет к машине, вылез на улицу с документами. – Придурок, – проворчал Келла и перевел взгляд на лежащую на его коленях Нинку. Во сне она была настоящим белокурым ангелом. Он зачарованно смотрел на тонкое спокойное лицо, на разметавшиеся светлые волосы, не в силах оторвать взор. Тот, правда, как-то быстро переместился куда-то в район разодранного на груди платья, скрепленного булавкой, а после – на соблазнительный вырез на бедре. Келла провел рукой по этому самому разрезу, касаясь загорелой кожи кончиками пальцев, и отчего-то плотоядно улыбнулся. Однако как-то быстро улыбка эта сошла с его лица, и он, одной рукой взъерошив волосы, второй попытался поплотнее запахнуть подол порванного платья. С каждой секундой Келла все больше и больше мрачнел. Не стоило приезжать в клуб и забирать ее. Проблемы Журавля – не его проблемы. Почему он должен теперь с ней таскаться? Ведь придет в себя и устроит истерику. Обвинит, что приставал. Надает опять по морде. А вдруг он не стерпит и… А может, ее сейчас высадить где-нибудь? Или оставить под дверью квартиры, позвонить и свалить, чтобы не объясняться с ее папашей. А может, обратно в клуб? Или найти ее качка – при мысли о нем Келла только зубами скрипнул. А может быть это сделал он. Келла распалял сам себя все больше и больше. Однако что делать с девушкой, он так и не придумал, ибо Ниночка неожиданно распахнула глаза – голубые-голубые, чистые и наивные. По крайней мере, так казалось синеволосому. Он тотчас напрягся, не зная, какой реакции ожидать от Журавля. – Какой сон, – проговорила она тихо, нежно, улыбаясь и протягивая вдруг руку к его лицу. – Это ты? Это ведь ты… Кончики ее пальцев коснулись его подбородка, и Келла даже не стал спихивать Нинку со своих колен. – Я хотела увидеть тебя во сне, – голосом тонким и звенящим, как хрустальный колокольчик, поведала Ниночка. – И вот ты приснился. Келла, не понимая, прикол это или же Журавль до сих пор под волшебным воздействием алкоголя, криво улыбнулся. – Ну, типа, я, – хрипловато отвечал он. – Чего хочешь? Девушка не отвечала, глядя на него с какой-то совершенно неземной радостью и счастливо улыбаясь. Пальцы ее пробежались по щеке и поглаживали теперь скулу. Приятные прикосновения, только отчего-то сердце заныло. – Что надо? – с недоверием спросил барабанщик, сглатывая. – Рылий, – вполне отчетливо сказала Ниночка все тем же нежным голосом. – Поцелуй меня? – Зачем? – с глупой ухмылкой спросил Келла. – Я хочу, – прошептала Ниночка и первой потянулась к нему. Синеволосому ничего не оставалось делать, кроме как наклониться и выполнить просьбу дамы, которая сидела теперь на его коленях. Этот поцелуй вышел гипнотизирующе нежным и осторожным. Словно был детским – почти невинным, воздушным. Поцелуй-сказка. Поцелуй-нежность. То ли первый, а то ли последний. До того, как поссориться, эти двое целовались иначе: с напором, жаром, до легкой приятной боли в губах и стука пульса в висках. А сейчас все было совсем иначе: их губы касались друг друга медленно, осторожно, ласково… Не изучающе и не изнуряюще друг друга – кто быстрее сдастся? – а бережно, почти опасливо. Легкий романтический поцелуй вызывал не желание обладать друг другом или показать друг другу, кто главный, а совершенно иные эмоции: слабую горечь от взаимного поражения, сожаление и неожиданную нежность. Нина прижималась к его груди, положив руку на плечо, а он целомудренно держал ладонь на ее спине. Поддавшись странному порыву чувств – не привычно огненно-обжигающих, а больше теперь похожих на легкий ветер, уносящий прочь обиды, Келла стал касаться губами ее щек, лба, линии волос, понимая, что безумно соскучился, но не собираясь и сейчас признаваться в этом. Он настолько погрузился в эти новые чувства, что не сразу заметил, как ладонь Нины безвольно соскользнула с его груди. – Воу-воу-воу, да тут салон для взрослых, – неожиданно уселся на свое место Рэн, вернувшийся от полицейских. И Келла тотчас отстранился от Журавля. – Слушай, чувак, она же спит, – продолжал, обернувшись, Рэн. – Не приставай к ней, а? Серьезно, тупо как-то. Синеволосый выругался. – Она не спала, – весьма озадачился он и потормошил заснувшую на его руках девушку за плечо. – Эй, просыпайся. Просыпайся, говорю. Вот черт! Флер очарования куда-то испарился. И озадаченный синеволосый вновь начал закипать. Заснула на таком месте, стерва! Ну, специально же! Рэн крайне неодобрительно посмотрел на друга. – Давай-ка, отвезем ее к нам, – серьезно предложил он. – Я тебя с Ниной оставлять боюсь. Фиг знает, что ты с ней решишь сделать наедине. Ты не подумай, мне на твою деву прекрасную плевать с высокой колокольни. Но если на тебя статеечку повесят, у группы будут проблемы. А нам бы завтра просто улететь отсюда… – Захлопнись, а? – прервал друга обозлившийся Келла. – Какого ты тут вообще тявкаешь? – Я хочу помочь, чувак, – поднял руки вверх Рэн. – Она сама сказала меня поцеловать! Она не спала! Ниночка так и не открывала глаз, зато поуютнее прижалась к Келле, потерлась щекой о его грудь. Кажется, ей очень удобно спалось. Парень состроил страдальческое лицо, пытаясь прогнать прочь мысли о том, что ему безумно приятно чувствовать эту девицу рядом. Нет, он просто разрешает ей быть сейчас около него. – Едем? – весело спросил водитель. – Трогай. Кстати, приятель, – почти тут же остыл эмоциональный барабанщик. – Что с ментами? – Штраф выписали, – равнодушно отозвался гитарист. – Как у тебя только права не отобрали, – хмыкнул Келла. – У меня их и нет, – поведал ему правду друг. – Их у меня уже отобрали.