И он первым вылез из машины на улицу, подав девушке руку, а после, чуть подумав, заглянул в салон: – Я добрый, – сообщил он. – Чего тебе там купить? Тут неподалеку магаз есть. На обратном пути возьму. Было довольно-таки прохладно, но эта летняя прохлада была приятной, воздушной, как тонкий шелк, касающийся кожи. Постепенно светало. На востоке появилась полоска золота. Воздух, казалось, пропитан влагой и наполнен едва ощутимыми цветочными ароматами – клумб в округе было немало, а еще чувствовалась легкая горечь городского смога. Келла, родившийся не в мегаполисе, а в небольшом провинциальном городке, где воздух был чистым, и проводивший в детстве и юности лето у родственников в деревне, всегда чувствовал эту почти незаметную для многих горечь и желал вырваться из города на природу. Изредка он поддавался этому желанию, и вместе с Кеем они садились в тачку и просто уезжали за черту города, гоняя по пустым ночным дорогам или сидя у реки или озера. Иногда к ним присоединялся кто-то из парней. Арин – реже всех. Он был типичным индустриальным ребенком, ценящим комфорт больше свежего воздуха. Около подъезда Келла и Веста остановились и стали самозабвенно целоваться. К тому же железная дверь оказалась под замком, а номер квартиры Кати, дабы позвонить ей по домофону, синеволосый совершенно не помнил. Оставалось дождаться, когда из подъезда кто-нибудь выйдет. Губы у Весты были пухлыми, мягкими, нежными, и целовалась она умело, только вот ей словно чего-то не хватало. То ли напора, то ли, напротив, обманчивой податливости, а, может быть, и того, и другого вместе. Вот Королева целовалась с огнем: то притворяясь, что мила и беззащитна, и разрешала Келле доминировать, то вдруг превращалась в настоящую львицу и даже могла сделать больно – не нечаянно, а нарочно. Вспомнив Нину, Келла моментально обозлился. Думать об этой наглой меркантильной девице в его планы не входило. Хотелось послать ее далеко и надолго, только вот даже образ Ниночки оказался таким же противным, как и она сама. Он вроде бы исчезал из синеволосой головы, но всегда возвращался – и в самый неподходящий момент. Келла ее ненавидел. – Что с тобой? – отстранилась Веста, дыхание которой сбилось. – Я что-то не так сделала? – Э-э-э… Что? – не сразу понял Келла, что сделал. – Ты меня укусил, – озадаченно коснулась она губы, проверяя, не осталось ли на ней крови. – Прости, – озадачился синеволосый. А ведь во всем виновата эта ведьма! Вот ее бы до крови… Чтобы знала! Прогнав Журавля из мыслей, он ласково провел рукой по лицу Весты, которая заложила пальцы за его кожаный ремень. – Сейчас я достану этого сукиного сына, и мы поедем ко мне, – пообещал он ей. В это время к подъезду подъехал стального цвета дорогой автомобиль со сверкающим логотипом БМВ на капоте. Оттуда кто-то вышел, но кто именно, Келла не видел – был занят Вестой. Заглаживал вину за укус. – Я хотел открыть тебе дверь, – раздался мужской приятный голос. – Как джентльмен. Раздался звонкий стук каблучков по асфальту, и женский бодрый голосок отозвался: – Прости, я не леди. Все пакеты взял? Услышав этот ужасно знакомый голос, оторопевший Келла оторвался от Весты и оглянулся. Около крутой тачки в красном платье, как и всегда, на огромных каблуках стояла та самая Ниночка Журавль, его бывшая Королева, которая настойчиво лезла в мысли: то обзывалась, то обидно хохотала, то давала пощечины, то утыкалась горячим лбом ему в грудь… Келлу словно обожгло изнутри, и мышцы все напряглись, и мигом пропали эмоции и желания – внезапно вспыхнувший огонь сжег дотла все, что было в его душе. А она оставалась все такой же. Светлые волосы, собранные в высокий хвост, расправленные плечи, ангельское личико с большими голубыми глазами, в которых горел поистине демонический огонь – не зря Кей в шутку называл Нину Демоницей. Только вот этим ранним утром Ниночка была совсем не накрашена. Но от этого не менее красива. Более юная, более свежая, немного непривычная. Нина улыбалась: широко и довольно. Такую улыбку Келла видел лишь несколько раз. Ему она улыбалась редко, а какому-то другому без труда дарила такие улыбки. Этот «другой» стоял около открытого багажника. Здоровый тип в брюках и рубашке – типичный офисный планктон. Зачесанные назад, с подъемом, волосы, симпатичное, по девичьим меркам, гладко выбритое лицо, мускулатура, явно наработанная в спортзале – этакий мажор, который днем сидит за компьютером, а в пятницу вечером идет в клуб и клеит доверчивых девочек, светя модным смартфоном, стильными шмотками и набитым бумажником. Кто он ей? Приятель, друг, очередная игрушка? У них что-то было? Качку захотелось вмазать, так, чтобы упал. И этому демону в юбке – тоже. – Будь аккуратнее! – командовала Журавль, не подозревая, кто смотрит на нее немигающим взглядом. – Там подарок Катькиному отцу от моего, ваза какая-то старинная. Не разбей. Не то папа расстроится. А ты знаешь, что бывает, когда он расстраивается, – зловеще добавила Нина. Виктор Андреевич действительно отличался горячим нравом. Келла с трудом опустил взгляд вниз, не слыша, что говорит ему Веста. Казалось, он слышал только стук собственного пульса в висках и голоса этих двоих. – Не разобью, Нина, – со смехом отвечал ее спутник, доставая из багажника пакет за пакетом, в которых, видимо, и лежали подарки. Помогать ему Нина даже и не думала. – Чертов город, – с удовольствием вдохнула прохладный воздух девушка полной грудью и вдруг громко сказала: – Как я по нему скучала! Замершему Келле показалось, что она имела в виду его. Но он тотчас понял, что Королева говорит о городе, и его это невероятно обозлило. Сердце ускорилось – как четверти по малому барабану. По венам хлынул чистый адреналин. – Ты скучала по этой дыре? – тем временем удивился парень, захлопывая багажник. – На Лазурном берегу? – Представь себе, да, – отозвалась девушка. – Ненавижу жару. И… Тут она вдруг повернула голову и увидела Келлу, который так и обнимал Весту, что-то самозабвенно шепчущую ему на ухо, и замолчала. Не узнать его Журавль не могла. Их взгляды встретились. Келла и Ниночка одновременно отвернулись друг от друга. Щеки девушки горели сильнее, чем после солнечного ожога. Она совершенно не ожидала встретить тут этого человека. Нет, это животное. Эту свинью! Ее сердце пропустило несколько ударов и забилось чаще. В душе, где-то в районе старых подзатянувшихся ран вспыхнул позабытый огонь обид, ненависти, ревности и ужасного, почти невыносимого притяжения. Словно и не было нескольких недель разлуки, как будто бы несколько минут назад она попрощалась с синеволосым подлецом, сначала отхлестав по щекам, а после поцеловав так неистово, что потом ныли и губы, и душа. Словно и не было скупых злых слез, каждую из которых Нинка ненавидела так горячо, как могла. И крепко сжатых зубов не было, и ногтей, царапающих ладони, и обрывочных мыслей: «Я никогда не буду плакать по нему», и бездумных взглядов в стену бессонными душившими ночами, и срывающихся криков на морском ночном берегу, и всепоглощающей ненависти – к нему, к другим, и даже – к себе. К себе – подумать только! Невыносимо! И любви словно не было. Или она была? Или есть?.. Мимо Келлы Нина прошла с равнодушным лицом, как будто бы и не знала его. Совершенно спокойно, несмотря на пожар в душе, вытащила ключи от дома подруги и открыла подъездную дверь. Ее спутник проследовал за ней, держа в руках многочисленные пакеты. Келла тоже больше не смотрел на Нинку. Равнодушным взглядом уставился в землю. Ни один мускул на его лице не дрогнул. А стук сердца… Кто мог его расслышать? – Пойдем, – вдруг сказала ничего не подозревающая Веста. – Пока дверь открыта. Ты же сам хотел, ну! – и девушка взяла его за руку. Услышав ее слова, спутник Ниночки любезно придержал дверь. Отказываться было нельзя. И Келле пришлось войти в подъезд следом с Журавлем и ее ковбоем. Не говорить же при этой стерве, что не хочет он идти следом за ней! Сердце у него стало отбивать восьмые – все на том же малом барабане. «Ты ж мужик, – подумал он зло, – соберись. Пошла она, эта Демоница… Вместе со своим упырем в пиджачке». По ступенькам Келла поднимался с тяжелым сердцем, но легким шагом, вальяжно положив руку на плечо Весты. Один из пакетов, которые нес качок, упал на лестницу, и Келла вдруг поднял его. Положил тяжелую руку ему на плечо, останавливая. И когда тот удивленно обернулся, молча протянул. – Спасибо, – поблагодарил молодой человек, не понимая, почему синеволосый тип так странно на него смотрит. – Не за что, – глядя ему в глаза, с тихой угрозой произнес Келла. Он не понимал, чем этот мажор лучшего него. Тем, что у него водятся деньжата? Нина так и не оборачивалась, поднималась с прямой спиной. А около лифта, когда ее молодой человек нажал на кнопку вызова, стоящий позади них Келла поцеловал брюнетку – небрежно, демонстративно, одну руку по-хозяйски положив несколько ниже талии, а вторую – запустив в волосы. Веста, однако, против не была. А Келле в какой-то миг показалось вдруг, что в его объятиях вовсе не она, а строптивая Журавль – и в те секунды был готов перейти грань всех приличий. Помешал пришедший лифт. Журавль, естественно, видела страстный поцелуй. И Матвей, молодой человек, который сопровождал ее, – тоже. Он по-доброму усмехнулся, глядя на столь горячую неформальную парочку, а вот Нина настолько обозлилась, что готова была вытащить из сумочки миниатюрный складной ножичек, замаскированный под тюбик помады, и располосовать две нахальные морды. Однако вместо этого, пока смертник Келла и его отвратительная девка с мерзким прыщом на подбородке целовались, она достала из сумочки мобильный телефон и слегка дрожащими пальцами с длинными малиновыми ногтями стала набирать сообщение Матвею. С ним Нинка была знакома с детства – Матвей приходился племянником ее крестному, который фактически заменил ему сына, ибо своих детей у дяди Саши не было. Матвею крестный помогал, как мог, поставил на ноги, дал отличное образование и научил самому главному – самостоятельности, после чего доверил кресло одного из директоров в собственной компании. Несмотря на то, что Матвей был довольно молод, слыл он неплохим специалистом, да и человеком казался неплохим. Сегодня дядя попросил его помочь встретить почтенную семью Журавлей, которая в полном составе – в количестве пяти человек – возвращалась с отдыха. Виктор Андреевич с супругой и сыном сели в автомобиль дяди Саши, а Нинка и Ирка – в машину Матвея. Ему же пришлось тащить багаж сестер. А когда он довез их до дома, хитрая Нинка вдруг попросила об одолжении – уговорила довезти и до дома своей подруги, которой решила устроить сюрприз. Правда, Матвею казалось, что заявиться ранним утром кому-то в гости без предупреждения – не совсем тот сюрприз, о котором мечтают люди, но спорить со строптивой Ниной не стал. Он давно не видел ее и рад был пообщаться. Нинка же племянника крестного особо не жаловала, а в детстве так вообще терпеть не могла – ей вечно казалось, что дядя Саша любит его больше, чем ее, а такого Журавлик терпеть не могла. Однако именно Матвея она заставила учить ее целоваться, когда подросла. Так сказать, он подарил первый поцелуй, который не был оценен по достоинству.