– Как и ты. – Знаешь, мне, конечно, приятно это слышать, но ты до утра потерпеть не мог, чтобы сказать? – спросила я, почти бездумно касаясь тонких лепестков кончиками пальцев. От цветов умиротворяюще пахло луговым разнотравьем. – Что такое? Ты не рада? – удивился Антон. Судя по его виду, спать он еще не ложился. Черная футболка с оскаленным в хищной ухмылке черепом, такого же цвета штаны со шнуровкой по бокам, кроссовки на толстой подошве. На одном уже – кафа с шипами и конусом на цепочке. В глазах – мягкий янтарный свет. Волосы уложены в творческом бунтарском беспорядке, словно их и не касались руки парикмахера, а сами они решили растрепаться столь хаотично и привлекательно одновременно. Видимо, Тропинин пребывал в образе Кея. Возможно, где-то тусовался с парнями из группы или общался с фанатами… По крайней мере, концертов в клубах у них больше не было запланировано. Было в его образе, столь знакомом и далеком одновременно, нечто едва уловимо-агрессивное, эмоциональное, почти неистовое, будто бы он еще не отошел от образа музыканта. А еще чувствовалась усталость – она залегла где-то там, в глубине глаз с чуть расширенными зрачками. Или все дело было в цветных линзах? – Ты меня ужасно напугал, – легонько ударила я Антона по твердому плечу. Он удивленно посмотрел на меня, поймал мою свободную руку за запястье и поцеловал. По коже тотчас поползли мурашки. Где-то послышался шум крыльев бабочек. Бабочки-мутанты? – Подумалось даже, что ты уезжаешь, – призналась я, а он вновь провел губами по тонкой коже. И ответил уверенно: – Глупости, зачем мне уезжать сейчас? – Не знаю, – вздохнула я, касаясь его волос – так и есть, в лаке. – Ты такой необычный сегодня. – Были на интервью, – отмахнулся он. – Потом в клубе. Прощальная вечеринка и все такое. Прощались и веселились. – Вот как? – чуть-чуть ревниво спросила я. – Надеюсь, ты ничего запретного не делал? – Каюсь, опрокинул пару раз виски, – улыбнулся он, накручивая мои волосы на палец. То ли алкоголь, то ли привычный образ крутого музыканта делали его раскрепощеннее. Но нетрезвым он не казался. – Хоть не целую бутылку, – проворчала я. – А девушки там были? – Много, – лениво отозвался Кейтон. И лукаво глянул на меня. – Этой ночью без подружки не остался никто. Но давай говорить откровенно, Катя. Если есть ты, зачем мне нужен кто-то еще? Логично? – Логично, – прошептала я, не в силах перестать смотреть на него – он понял это. Он осторожно взял из моих рук корзину с полевыми цветами и поставил на ступеньку. А после поцеловал меня – так, словно мы не виделись недели две, хотя расстались вечером. То ли от его чувственных губ, то ли от осторожных, иногда – на грани фола касаний, но у меня стали подрагивать колени. И хотя я была прижата спиной к стене, казалось – стоит Кейтону убрать руки, я упаду. «Я люблю тебя, Антон Тропинин, какую бы маску ты ни носил», – пронеслось у меня в голове, и я сильнее сжала пальцы на его спине. Он, словно прочтя мои мысли, прошептал едва слышно мое имя, срывая с губ поцелуи. Вместе с этим человеком хотелось падать в вечность. И небо падало следом за нами, сверкая звездами. – Я хотел сделать тебе предложение, – спустя несколько минут сказал Антон, с трудом отстранившись, но держа меня за руку. Он всегда умел вовремя остановиться. – Какое? – удивилась я. Голос чуть сел от странного волнения, накатывающего волнами и затапливающего сердце. Легкая эйфория еще не прошла, и голова слегка кружилась, впрочем, это были приятные ощущения. – Я много думал о том, что между нами произошло, – ответил Антон. – О твоих словах, о доверии и прощении. О моих поступках. И я хочу… До меня дошло. Я вздохнула. Опять… – Нет, – мягко произнесла я, перебивая молодого человека. – Нет, Антон, я не поеду с тобой. Пожалуйста, не надо меня уговаривать. Пожалуйста, – почти жалобно сказала я после некоторой паузы. – Мне и так нелегко держаться своего слова. И мы столько раз говорили уже об этом… Я хочу, чтобы ты уважал мое решение. Тропинин только улыбнулся мне и даже головой покачал. – Катя, ты не дослушала меня до конца, – он сжал мою руку, которую держал в своей. – Я уважаю. И не прошу ехать. – Тогда… что ты имеешь в виду? – осторожно спросила я. Вместо ответа Антон раскрыл мои пальцы и вложил в ладонь два кольца – тех самых, из розового золота, со сверкающими сине-голубыми бриллиантами, одно из которых он купил для себя, а второе хотел подарить мне. Я вернула ему это кольцо после возвращения из загородного дома Валерия. Слишком уж дорогим оно было, слишком сверкающим, слишком… не для меня, да и считалось, как я поняла, обручальным. Тропинин нехотя, но принял его тогда, не решившись спорить со мной. – Зачем? – только и спросила я. Кольца лежали в моей ладони без праздничной коробочки или ювелирного футляра. Словно это был дешевый пластик, а не благородное золото самой высокой пробы с дорогими камнями, искрящимися изнутри. – Хочу, чтобы наши кольца были у тебя. Чтобы ты решала, быть нам вместе или нет, – спокойно объяснил Антон, закрывая мои пальцы. – Договоримся? Если ты поймешь, что простила, что все в порядке, что согласна быть со мной, просто отдай мне мое кольцо. И я все пойму без слов. А если нет, – Антон отвернулся, убрав руку, и я увидела, как он сжал ее в кулак, – пусть оно останется у тебя. Я отчего-то испуганно замотала головой. – Или верни оба, если это будет тебя тяготить, – договорил он. – Если вдруг поймешь, что ничего не можешь поделать со своим недоверием. Или если твоя любовь уйдет. Его голос звучал почти равнодушно, но я понимала, что это деланая интонация. Взгляд, направленный в сторону, оставался тяжелым. – Хорошо, – отозвалась я. – Так и сделаем. Если верну твое кольцо – я доверяю и хочу быть с тобой. Если оба – то… То ты что-то сделал не так, потому что я не могу вот так просто взять и разлюбить тебя! – с горечью в голосе почти выкрикнула я. – Хорошо, пусть будет так, – устало согласился он, и я погладила его по лицу. – Пойдем ко мне? – предложила я, чувствуя, как Антон устал. – Меня ждет водитель, – сознался он, а я не стала уточнять, какой. Мне больше не хотелось спать, не хотелось падать, не хотелось ничего, кроме как заставить время замереть, остекленеть в этой вечности и дать мне возможность всегда стоять напротив этого человека, касаясь его, целуя, глядя в его глаза. Время, замри! Сколько мы пробыли в объятиях друг друга, я не знала – время если не замерло, то точно остановилось – для нас двоих. * * * Кея ждал не только водитель, но еще и Келла со своей спутницей. Познакомились они на шумной вечеринке по случаю отбытия группы «На краю», ради которой на целую ночь был снят клуб «Роковой сговор» – местный оплот обитания любителей неформальной музыки. Черноволосая девушка с точеными чертами лица и неплохой фигуркой сразу привлекла внимание синеволосого, который приехал на вечеринку в крайне отвратительном расположении духа. На входе он по-крупному повздорил с какими-то лихими парнями, дал им от ворот поворот, и, если бы не охрана заведения, то не миновать бы массовой драки. Однако алкоголь, пара сигарет весьма сомнительного содержания, музыка, всеобщий драйв и веселье сделали свое дело. Пара часов – и Келла подобрел, ожил и даже исполнил соло на ударной установке, безмерно порадовав присутствующих, среди которых, кроме друзей и коллег, а также самых рьяных фанатов, были и специально выбранные симпатичные неформального вида девочки – кажется, об этом позаботился Андрей, отлично понимающий, чего хотят в этом возрасте его питомцы. Сам менеджер «На краю» куда-то уехал после двенадцати вместе с гостем в кепке и черных очках, который не принимал участия во всеобщем веселье. От девушек у Келлы, как и всегда, отбоя не было, однако гибкая стройная брюнетка с фиолетовыми прядями смогла завладеть его вниманием целиком и полностью. Может быть, дело было в ее готическом открытом наряде, слишком уж хорошо подчеркивавшем все прелести фигуры. Черный корсет с кружевами и шнуровкой по бокам и короткая юбка в складку с кожаными ремнями и пряжками, из-под которой выглядывали ажурные чулки, неплохо смотрелись на ней. А может быть, девушка привлекла внимание Келлы зазывным, многообещающим взглядом: не томным, а игривым и стервозным. К тому же на танцполе двигалась она очень пластично, да и вообще казалась крайне сексуальной, с этакой чертовщинкой. Казалось, девушка полностью растворялась в атмосферной минорной музыке с ломаным ритмом. Келла заметил ее тогда, когда сидел на диванчике с парнями в ВИП-комнате, находящейся чуть поодаль от остальных, на втором уровне. Отсюда открывался неплохой обзор на танцпол, барную стойку и сцену, на которой выступала местная дарквейв-команда. Их мрачная напряженная песня звучала на весь клуб, занимающий цокольный этаж здания на набережной. Келле, правда, подобное направление не нравилось, ибо он не признавал использование драм-машин. Да и электронный звук не уважал, отдавая предпочтение старому доброму металлу. Зато Арину и Кею нравилось. Первый задумчиво, словно в трансе, сидел на диване, откинувшись на подушки и явно наслаждаясь происходящим. Второй внимательно слушал, будто бы ожидал то ли какого-то классного момента в песне, то ли когда солист с высоким драматичным голосом налажает. Оба по большей части молчали. Зато Рэн, Фил, Келла и парни-техники, а также их общие друзья, сидевшие рядом, много разговаривали и веселились, поднимая тост за тостом. – Какая крошка, – не сводил синеволосый восхищенного взгляда с танцпола. Рэн тоже приметил яркую пластичную девушку и в шутку присвистнул. – Она моя, – тотчас предупредил его ударник. – Твоя-твоя, – закинул ногу на ногу Рэн, одну руку положив на плечо милой девушки-поклонницы, а в другой держа бокал пива. Спутница смотрела на него влюбленными глазами, словно они уже были обручены, и Келла только ухмыльнулся – утром ей так на гитариста смотреть не придется. Он никогда не остается со своими пассиями на всю ночь – покидает их до рассвета, иногда забыв попрощаться. Музыка сменилась – началась новая песня, но брюнетка с фиолетовыми прядями танцпол не покинула, продолжая ритмично двигаться под рваную депрессивную музыку. – Заводная, – загорелись еще больше глаза Келлы. Он закурил, продолжая внимательно следить за ней. – Слюни подбери, – посоветовал ему Фил, около которого сидели две миленькие девочки, не сводящие влюбленных взглядов с молодого человека, который в этот вечер был в гриме, довольно-таки устрашающем. Келла по-дружески послал его в далекое путешествие. Филипп, впрочем, ничуть не обиделся. Он считал, что к таким, как Келла, либо привыкаешь, либо просто не общаешься. И если бы Катя услышала его, то согласилась. – Хочешь вишенку? – проворковала одна из его спутниц, пытаясь с руки покормить музыканта, но тот мягко убрал ее пальцы с ягодой в сторону. – Потом, милая, – шепнул Фил ей на ухо, и девушка тотчас растаяла. Зато вторая его подружка заревновала и, положив ладонь Филу на щеку, повернула его лицо к себе и поцеловала в губы. – А как же Ниночка? – осведомился Рэн. Кей хмыкнул. Губы Арина тронула едва заметная улыбка. Остальные захохотали. – Вот уроды, – тотчас обозлился барабанщик, которого нервировало одно только упоминание о своей бывшей Королеве, перед которой он так неистово играл роль возлюбленного. Он сердито уставился на улыбающегося Кея. Любой другой от такого взгляда едва не подавился бы, но тот выдержал и даже приподнял свой бокал с виски, словно салютуя синеволосому. – Во всем ты виноват, козел, – буркнул Келла. – Втянул меня в свои тупые игры. Урыл бы, да жалко, – азартно стукнул он в воздухе кулаком по ладони. – Сам согласился, – пожал плечами Кей, ничуть не испугавшись. – Тебе ведь было хорошо с ней? Не дожидаясь ответа Келлы, который затянулся сигаретой, он сам же ответил: – Более чем. А за удовольствия надо платить.