— Он нас видел? — Конечно. — Как думаете, он знает? — Нет. Это он просто мысленное послание передал. — Какое? — Он никому не позволит его дурачить. — Это хорошо или плохо? — Надеюсь, для нас это не имеет никакого значения. «Как дела?» — печатает Тед. «Стп, не тк бстр, кузнечик», — приходит ответ. 12 мая, 15.56 Поступает несколько ложных сигналов тревоги. Одного студента лечили антибиотиками из списка Когана, но потом оказывается, что не от венерического заболевания. И еще какой-то придурок по имени Фил Данхам подхватил лобковый педикулез, то есть вшей. Они добираются до букв «м» и «н», и Коган уже потихоньку начинает терять надежду. А потом приходит сообщение: «Трихомониаз. Хламидиоз. Ацитромицин. Подходит?» Бинго. Кажется, нашли. «Как зовут?» — пишет Коган. Вместо ответа звонит телефон. — Тед! — Стив аж запыхался. — Чего? — Это Джим. Джим Пинклоу. Брат Керри. — Да ну. Шутишь? — Нет. Сейчас пришлем скриншот. Она тебе его потом распечатает. Вот сучонок! Ясный пень, он не видел, чтобы она с кем-нибудь уходила. Потому что он сам с ней уходил. — Тед, ты там? — Ага. — Остальных будем смотреть? — Нет. Вываливайтесь. И мотаем отсюда. 8 Орать шепотом 17 февраля 2007 года, 23.12 Может, его имя и было в списке первым, но трахнул-то он ее вторым. Воткинс предложил уступить ему свое место, но Джим был не готов. Не стояло у него. Это его и погубило. Иногда Джим думает, что, если бы он пошел первым, может, эта скотина вообще бы Кристен не тронула. И тогда все еще можно было бы исправить. Но Воткинс был первым. Больше всего ему запомнился голос Воткинса. Сразу после того, как Джим кончил. Воткинс не кричал. Он орал шепотом. — Соберись, чувак! — Си-Джей встал рядом с ним на колени, в неприятной близости от его лица. — Ты чего тут, в обморок падать собрался? Джим сидел на полу, прислонившись к кровати Воткинса и закрыв глаза руками. В одной рубашке и носках. Над ним лежала Кристен. Без сознания. Джиму ее было не видно, но он и так знал, что там, на постели, большое пятно крови. Джим приподнял голову и посмотрел на Воткинса. Накатила тошнота. — А когда ты Бекки Гофман отымел, тоже столько крови было? «Отымел» получилось как-то обвиняюще. Воткинс даже обиделся. — Нет, мудила. Столько крови не было. Но может, ей кто-то другой уже целку порвал? — Ты думаешь? — Да какая разница? Надо ее отмыть и выставить отсюда. Давай, поднимайся, хватит сопли жевать! Воткинс схватил его за грудки и поднял с пола. — Иду, иду, — ответил Джим. — На, — Воткинс открыл маленький холодильник и протянул Джиму бутылку минералки, — хлебни. — Потом достал из ящика стола пузырек с аспирином и еще какой-то, без наклейки. — И запей вот это. — Это для чего? — Чтобы в башке прояснилось. Джим оделся, выпил таблетки, и тут вдруг Воткинс схватил его за горло. И впечатал в стену. — Если ты меня утопишь, Пенек, из-за того, что ты такая нюня, я от тебя мокрого места не оставлю. Ты понял? Я тебя убью. Я из-за такой ерунды в тюрягу садиться не желаю. — Не буду я тебя топить, — прохрипел Джим, и Воткинс ослабил хватку. — Не буду. — Я знаю, — приятно улыбаясь, ответил Воткинс. — Теперь давай-ка, ищи ее белье. А я выйду на минуточку. Никому не открывай, я постучу три раза. Воткинс подошел к двери, снял с крючка большое синее полотенце, выглянул наружу и выскользнул в пустой коридор. Джим быстро отыскал ее белье. Оно валялось на полу между столиком и кроватью. Джим подобрал лифчик и трусики, скатал их в комок и зажал в кулаке, не зная, что еще с ними делать. На полу по-прежнему гремел магнитофон, «The Chemical Brothers», технобит. Джим хотел было его выключить, но решил, что Воткинс разозлится. Джима снова затошнило, и он сел в кресло в углу. Как же это вышло? Как такое могло получиться? Только что они играли в «бутылочку». Воткинс задавал ей глупые вопросы. Она показала на него пальчиком и сказала: «Тебе? Да тебе лет тридцать, наверное». И все же она наклонилась к нему, и Джим изумленно наблюдал, как они присосались друг к другу. Он даже улыбался, хотя на самом деле ужасно расстроился. А потом была его очередь. Она подошла к нему и почти упала рядом с ним на кровать. Джим помог ей лечь поудобнее, а она наклонилась и поцеловала его. Поцелуй был мокрый и пьяный. А потом она отрубилась. Воткинс заржал и сказал: — Гляди-ка, Пенек, да ты титан! Почему Джим не остановился в тот момент? Почему зачарованно смотрел, как Воткинс стаскивает с Кристен одежду? Как он входит в нее? Почему, когда Си-Джей уступил ему место, послушно снял штаны и забрался на кровать? Правда, он старался, чтобы все выглядело, как обычный секс. Смешно, конечно, но Джим даже ее поцеловал. И погладил по лицу. Как будто все по-настоящему. На секунду Кристен открыла глаза, и Джим и правда поверил, что у них любовь. А потом где-то рядом заржал Воткинс. — Эй, Казанова, ты чего делаешь? Джим сначала никак не мог войти, и Воткинс смазал ее каким-то гелем. Джим поднатужился и попал. Он ее трахал. Все должно было быть совсем не так. Но было именно так. Он трахал Кристен. Воткинс трижды постучал в дверь. Джим вскочил и отпер замок. Воткинс проскользнул в комнату и снова заперся. Он намочил половину полотенца, но Джим решил, что так они пятно не отмоют. Тут нужна химия посильнее. «The Chemical Brothers». — Значит, так, — сказал Воткинс. — Я ее сейчас отмою. Проверь, чтобы у нее на одежде не осталось пятен крови. Ни капельки. Все понял? Воткинс зажег лампу на прикроватном столике. — А с простыней что делать будем? — спросил Джим. — Не парься. С этим я потом сам разберусь. Сначала надо ее отмыть и выставить вон. 9