— «Синий мел», значит, да? — язвительно спросила его на следующий день сестра. — Ты такой культурный, Джимбо, это что-то! Они там провели чуть больше часа, как раз хватило на три раунда. Кристен в шаффлборд никогда раньше не играла, так что первую игру Джим выиграл как нечего делать. Монеты у Кристен все время съезжали к краю поля. Но в середине второй игры она приноровилась и точно обыграла бы его в третьей, если бы он не провел потрясающий щелчок и не выбил ее фигурки из трехочковой зоны. — Ну и о чем же вы разговаривали? — спросила Керри. Как Джим и надеялся, игра очень помогла налаживанию отношений. Они оба расслабились. Во время первого раунда он все больше объяснял Кристен правила и показывал основные несложные техники. Во втором раунде они преимущественно сплетничали. Джим расспрашивал Кристен про девятиклассниц и десятиклассниц (теперь уже учившихся в десятом и одиннадцатом классе), которые, по его мнению, имели шанс стать очень популярными. Кристен рассказала ему, кто на самом деле сейчас популярен, а кто нет. И про двух придурков-компьютерщиков, которые придумали целый рейтинг популярности. Круто, конечно. Типа, они такой социологический эксперимент поставили. Написали программу, формулу специальную, которая учитывала разные факторы — внешность, с кем тусуешься (это из важного) плюс еще всякая мелочь. — Мы довольно долго обсуждали этот ваш рейтинг популярности, — ответил сестре Джим. — Кто там на каком месте и почему. Говорят, ты на девяносто седьмом месте, а Кристен на девяносто втором. — Ага, прикинь! Вот подлость-то! Я даже в первые пятьдесят не вошла. После третьего раунда они решили, что вечер удался, и Джим проводил Кристен до ее машины. Вернее, это была машина ее мамы. Кристен рассказала, что со времен аварии, в которой бесславно погибла ее «джетта», тачка ей больше не светит. Папан обещал посмотреть на ее поведение. Их глаза встретились, и Джим понял, что она вспоминает тот вечер. Но ни один из них не сказал на эту тему ни слова. — Ты ее поцеловал? — спросила его Керри. — Нет. Он попробовал. — Спокойной ночи! — Джим потянулся вперед, но не прямо к ее губам. В последнюю секунду то ли он сменил направление, то ли она уклонилась, но он поцеловал ее только в краешек губ. — Точно? — переспросила Керри. — Да. А что она сказала? — Сказала, ты поцеловал ее на прощанье. — В губы? — Ага. Джим засмеялся. Свою сестру он знал отлично. Она блефовала, пытаясь выдавить из него информацию. — Да ладно тебе! Она хорошая девочка. Кристен не станет рассказывать никому, что я ее поцеловал. Керри печально вздохнула: — Ну расскажи! — Да нечего рассказывать! Мы сходили в кино. Поиграли в шаффлборд. Чего ты еще хочешь? — Але! Мне нужны грязные подробности. — Хватит, Керри! У меня нет настроения. Это детский сад! — С ума сойти, какие мы нежные. * * * Джим не мог точно вспомнить, сколько времени прошло с того вечера до момента, когда он впервые услышал про дневник, но, наверное, около месяца. В ту субботу, за несколько часов до того, как Кристен покончила жизнь самоубийством, ему позвонила Керри: — Ты уже слышал? — Что именно? — сонно пробормотал он. — Мама Кристен нашла ее дневник. — И чего? — Просыпайся давай! Там были всякие подробности про секс. Джима так и подбросило. Вот теперь он и правда проснулся. — Про секс? Какие подробности? Керри молчала. Джим начал терять терпение. Он знал, что она специально тянет — ради достижения необходимого эффекта. Наконец он не выдержал: — Керри! Хватит дурака валять! Какие подробности? — Про ту ночь, когда она назюзюкалась в общаге… Джим совсем напрягся. — Ну, — едва дыша переспросил он, — и чего про ту ночь? — Она занималась сексом. — Она прямо так и написала? — Ага. Помнишь того врача, к которому мы ее возили? Ну вот, он ее трахнул. Желудок Джима скрутило узлом. — Что? — Ну да. Она с ним потеряла невинность. Кристен мне сразу все рассказала. Только я поклялась молчать. А теперь все узнают. Родители у нее совсем с катушек слетели — хотят его засудить. У Джима все кружилось перед глазами. На секунду ему показалось, что он сейчас потеряет сознание. — И кто про это знает? — А черт их разберет. Родители. Полиция. По-моему, их уже вызвали. — Что? — Джим перевернулся на бок и посмотрел на часы. — И когда они будут? — Не знаю. А что? — Да нет, ничего. — Джим, ты чего-то совсем не в форме. Папа же велел тебе завязывать квасить. — Я вчера не пил. — Джим! — Не пил. Честное слово! Хотя вот сейчас выпить точно бы не помешало. — Ты дома? — спросил он сестру. — Да, а что? — А полиция с тобой тоже будет разговаривать? — Не знаю. Наверное. — Никуда не уходи. Я сейчас приеду. — Если они придут, я им правду скажу. Слышишь, Джим? Я не буду ради нее врать. Я ей так и сказала. — Мне бы хотелось сначала понять, что именно ты считаешь правдой. * * * Джим и Кристен никогда не обсуждали случившегося в доме доктора. В подробностях уж точно нет. Но по некоторым ее замечаниям Джим понял, что Кристен влюблена в Когана. Она рассказала про музыку, которую Коган ставил в операционной, когда работал. И про то, что она записала для него диск. Джим даже заревновал. Ему не хотелось говорить про этого врача, но Кристен постоянно про него вспоминала. Как-то раз они встретились, и она была чем-то очень расстроена. Джим спросил, в чем дело, и она сказала, что случайно столкнулась с Коганом в магазине и он с ней очень холодно разговаривал. — Ты что, преследуешь его? — пошутил Джим, который совершенно не понимал, почему Кристен переживает по такому дурацкому поводу.