– Нормально. Слушай, мы тут с Колокольцевым сидим в кафе и кое-что обсуждаем. Леше удалось узнать одну интересную деталь. Твоя Кира, оказывается, контактировала с Бариновым по поводу вашего последнего дела. Похоже, Дымчатый был удивлен этим фактом не меньше меня. – Кира! Да что она себе позволяет? Вернусь – уволю или надеру задницу так, что мало не покажется. – Подожди. Сначала надо во всем разобраться, а уж потом увольнять или устраивать разбор полетов. Значит, ты Кире не давал такого поручения – связаться с Бариновым и отослать ему материалы о юридической чистоте последней сделки. – Какого черта!!! – заорал Дымчатый. – Я поставлю на вид… Я отодвинула трубку от уха. – Слышишь? – спросила я Лешку. – Слышу! – усмехнулся он. – Это радует. Видно, что начальник там не совсем закис и есть еще порох в пороховницах, раз он так ругается, что любо-дорого слышать. Совсем как в старые добрые времена. Я снова поднесла трубку к уху. – Между прочим, твое виртуозное ругательство слышал Колокольцев, он выражает тебе свое восхищение. Володя кратко рассмеялся. – Надеюсь, его молодые уши не завяли от моей ругани. – Леш, уши не завяли? – Нет. – Он говорит, что нет. – Слушай, чего ты там как испорченный телефон работаешь. Дай трубку Лешке, я сам с ним переговорю. Я передала сотовый Колокольцеву. – Да, Владимир Николаевич! – зазвенел Лешкин голос. Муж что-то говорил Колокольцеву, а тот послушно «дакал». Когда он закончил говорить, я спросила его: – Ну что, Леш! Пообщался с любимым шефом? Дал он тебе нагоняй? Лешка посмотрел на меня печальным взглядом. – Да я хоть бы каждый день получал такой нагоняй. С преогромным удовольствием. Я страшно рад, что с ним все порядке. По-настоящему рад. – А что он тебе сказал? – не унималась я. – Сказал, чтобы я во всем слушался вас. У вас голова варит. – Так и сказал? – хмыкнула я. – Так и сказал. Раньше Дымчатый особых умственных способностей за мной не признавал. Напротив, был рад любому случаю лишний раз покритиковать меня. А здесь… комплимент мне сказал. Чудеса, да и только. – И это все? – Нет. – И здесь Лешка покраснел. – Он еще сказал, чтобы я присматривал за вами и оберегал. – Это еще что? – притворно нахмурилась я. – Я тебе не младенец. И вообще я могу постоять за себя сама. – Я дал слово Владимиру Николаевичу, – cтоял на своем Колокольцев. – Леш! Если я буду нуждаться в твоих услугах, то сообщу об этом. Значит, он одобряет нашу деятельность. – Скажу по секрету – да. Но вместе с тем он в ужасе от нашей пронырливости, – усмехнулся Колокольцев. В этом был весь Дымчатый. Несмотря на свои эмоции и пристрастия, он был прежде всего человеком дела и не позволял своим личным слабостям взять верх. Как он не колебался насчет Киры – раз надо идти до конца, то надо, хотя он неоднократно говорил, что Кира ему как мать родная. – Тогда шоу продолжается, и наше расследование идет вперед? – Какое шоу? – иронично скривил губы Лешка. – Скорее аттракцион с акулами. – Что тоже неплохо, – кивнула я. – Главное, чтобы эти акулы нас не сожрали. Лешка, несмотря на мои бурные возражения, доехал со мной до дома и даже принял участие в поисках Дашки. И только когда за мной закрылась дверь, он уехал. Я подумала, что Дымчатый переборщил с этой заботой. Но, по правде говоря, это было приятно. Я прошла в гостиную и легла на диван. Я думала о Дымчатом. О том, каково ему теперь: знать, что разваливается его любимая команда – люди, с которыми он прошел боевое крещение – огонь, воду и медные трубы. И вообще в последнее время я часто думала о своем муже, вспоминая какие-то мелочи и детали из нашей прошлой жизни, о которых я уже считала, что забыла, но оказалось, что всегда помнила, просто не хотела вспоминать. Я помнила, как он всегда сердился, когда я забывала перчатки, и ругал меня. – Обморозишь свои нежные ручки, леди. И почему ты такая забывчивая? Будут на руках цыпки. Инка! А один раз он купил мне сразу десять пар перчаток и демонстративно положил их на полку в коридоре. – Вот, теряй хоть каждый день. Я тебе еще куплю. Или однажды он купил мне букет нарциссов просто так. Перед Восьмым марта. Я тогда еще глупо улыбнулась и спросила: не перепутал ли он дни, на что Дымчатый жутко рассердился и сунул букет в мусорное ведро, откуда я его поспешно вытащила. – И что, я не могу просто так букет подарить? – бушевал Дымчатый. – Обязательно по праздникам! Тебе, Инка, нужен муж-идиот, который подарки дарит, как галочки в календаре ставит? – Но, Дымчатый, – чуть не плача, говорила я. – Прости. Я просто так ляпнула. Но обиделся он тогда всерьез. Ах, какая же я была дура! Надо было броситься на шею и сказать: – Спасибо. Какой замечательный букет! Или что-то такое женско-милое, в том же духе. Мои губы, помимо воли, растягивала улыбка. Но теперь все будет по-другому. Не так, как прежде. Только бы поскорее все закончилось. Хотя у меня было смутное ощущение, что все только начинается… Зазвонил телефон. Дымчатый. – Легок на помине, – cказала я. – Ругала всеми непечатными словами? – Нет. Просто думала о тебе. На том конце возникло молчание. – И что думала? – в голосе была легкая ирония. – Ну… секрет, – рассмеялась я. – Поделись. – Вспоминала хорошее. – Инка! – раздался вопль мужа. – И за что мне такое сокровище, дураку, досталось. – Не дураку, Дымчатый. У тебя есть шанс исправиться. – Да? – в трубке раздалось сопение. – А я о тебе думал. Честно. Какая ты у меня замечательная. И как я тебя часто обижал. В носу у меня защипало. – Я тоже бывала неправа. В семье не бывает, чтобы один был кругом виноват, а другой – абсолютно прав. Мы оба виноваты. – Ты что, плачешь? – услышала я голос мужа. – Вот еще! Тебе показалось. – И я смахнула слезы. – Я тебя люблю, Дымчатый. И что бы ни случилось – знай это. – Инка! Не смей так говорить. Все будет хорошо, ты слышишь? – Слышу. Пока.