– И даже не Сидоров, Диана Сергеевна. А что? – Да так, вспомнилось. В каком же то было классе? Я тогда занималась в школьном театре. И, как всегда в начале года, к нам пришёл новенький. Так вот, пришёл мальчик тот в сентябре, а уже в октябре, как сейчас помню, за окном клён золотился, подошёл ко мне на репетиции при всех и конверт запечатанный вручил. И на его пунцовых щёчках прямо читалось, что в конверте том – признание мне в любви, которое он сам и сочинил. В стихах скорее всего. – А вы что? – спросил Сергей. – Что, что? Конверт покрутила, повертела, порвала и в мусор выбросила. При всех. – А он что? – Что, что. Театр он бросил, вот что. Вот и вы сейчас так за деньгами потянулись, что вспомнился мальчик тот. Подумалось, вдруг вы – это он? Посмеялись бы с вами. – Да уж обхохочешься. И чем же я его вам напомнил, интересно? – Да он такой же, как вы, медово-янтарный, как кленовые листья, был. – Обычно все просто «конопатый» говорят. – Сергей усмехнулся. – Если хотите. Серёжей звали, как сейчас помню, и фамилия такая простая. Серёжа Иванов? Нет. Петров? Дай же бог памяти! Вот и спросила у вас. А у вас какая фамилия? – Не, Диана Сергеевна, я точно не Иванов. – Сергей помедлил, но договорил: – Но, если хотите знать моё мнение, вы поступили с тем пацаном довольно жестоко. – Жестоко? Я так не думаю. Скорее тому малолетке на пользу пошло. До свидания, и ещё раз спасибо. – Диана Сергеевна, – Сергей замялся, – Олег Петрович просил вас проводить до квартиры. – Да что вы, Сергей, какие глупости! Не надо меня провожать. – Я провожу, это не обсуждается. Я могу идти за вами, но я должен ему отчитаться, что вы добрались домой. – Интересно, а как бы вы меня проводили, если бы я вас не вызвала из парка? – Так я возле вашего дома караулил. – То-то я думаю, как это вы так близко случились. Ну что ж, идёмте. Они поднялись на этаж. – Спасибо, Сергей. – Диана отрыла дверь и встала на пороге. – Вы свободны. – Я бы хотел войти внутрь, – твёрдо сказал таксист. – Боже, какие глупости! – Диана впустила его и осмотрелась: – Видите, со мной всё в порядке. Сергей бросил взгляд на кухню и вдоль лестницы, ведущей наверх: – Вы уверены, что всё в порядке? – Видите, никого дома нет. – Диана заглянула за колонны: – Ого! – Что? – встрепенулся таксист. – Ничего. – Диана вышла с букетом ландышей в банке сомнительной чистоты. – Олежа цветы вот оставил. А я думаю, чем так приятно пахнет? – Разве они уже расцвели? – удивился Сергей. – Нет. Но для Олежи это никогда не проблема. Сейчас в вазу их переставлю. – Диана, выбросив банку в ведро, взяла любимую вазу и утопила лицо в тугом белоснежном букете, и вдруг её осенило: – Сергей, может, чаю хотите? А то всё на колёсах. – Да нет, что вы. Пойду. – Таксист смутился, но наконец-то ушёл. Диана прильнула к букету и вдыхала сладковатый аромат, пока слегка не закружилась голова. Диана любила бывать дома одна. Оба их этажа заливал свет огромных окон. Осенью их квартира пылала золотом, зимой воздух в ней серебрился, сейчас казался прозрачным и сильно пах ландышами. Поставив цветы, Диана взяла телефон: – Олежа, где достал? – Кого кто достал? – донеслось из трубки прерывистое. – Связь плохая. Так слышно? Диана кивнула, перебирая пальцами крохотные колокольчики. – С тобой тут кое-кто поговорить хочет, – сменил тему муж. «И то верно, – мысленно согласилась Диана, – разве букет ландышей – тема?» Трубку взял сын. Услышав голос, уже не мальчишеский, но ещё не мужской, Диана почувствовала, что на глаза навернулись слёзы. Сын услышал дрожь в её голосе и принялся утешать, а она смогла только выговорить, что очень соскучилась. Тогда сын стал развлекать рассказом, как научился подтягиваться. Как ему помог бывший военный, научивший подтягиваться «наоборот». Те военные были в училище наездом как раз после Нового года, и сейчас сын подтягивался не хуже прочих. Диана смогла спросить «как это – наоборот?». Сын сказал, что военный подсадил его на турник, а спускаться велел самому. Оказалось, как сын обозвал «упражнение – жесть», но он за месяц смог раскачаться и сдал норматив на «отлично». Но тут подошло время бежать на построение, сын отключился, пообещав позвонить вечером. Отложив телефон, Диана зажгла горелку под чайником и засмотрелась, как среди голубых язычков пламени прорываются рыжие. Точно такие же буквы полыхнули в её мозгу, когда они с Дмитрием целовались в машине. «Я буду всё отрицать». «Он не любит меня. Неужели до сих пор не ясно? Что должно ещё произойти, чтобы я наконец поняла? Как он тогда сказал, что дело всей его жизни пострадает? Друзья, жена, дело… А кто я для него после всех этих лет? Семь лет прошло. Или уже восемь? А сначала он осаждал меня целых полгода! А я прогоняла. Хотя влюбилась, едва увидела его на пороге рабочего кабинета. Было видно, что этот стервец вертит женщинами как хочет. Высоченный красавец со стальным взглядом и доброй улыбкой. С горделивой осанкой и бархатистым вкрадчивым голосом. Как он сказал тогда своим бархатным голосом: «Доктор, не знаю, сумеете ли вы мне помочь». И посмотрел испытующим взглядом, будто хотел удостовериться, уже я растаяла или ещё нет. До сих пор не понимаю, как я смогла не показать вида, что готова отдаться ему в тот же миг, да хоть в кресле, в которое усадила его самого. Ещё и что-то ответила едкое, но что – не помню. Помню только, что он удивился. Потом он удивился, когда я, выслушав его воодушевлённое поздравление с Новым годом, равнодушно спросила: «У вас всё? Тогда вы свободны». Я не хотела ничего начинать с ним. Можно было понять, к чему приведёт наше общение. Во-первых, он был женат, несмотря на то что вместо обручального на его безымянном пальце красовалось резное золото «Спаси, сохрани». Во-вторых, я была замужем и частенько изображала рукой с обручальным кольцом какой-нибудь малозначительный лишний жест. Но когда Дмитрий поздравил меня с Рождеством, удивилась уже я. Подумав, что в прошлый раз повела себя недостаточно сухо, постаралась исправиться. Но он поздравил меня и со Старым Новым годом, и с Крещением. С международным днём стоматолога – праздником, про который я вообще узнала впервые. Пришлось признаться себе, что это было даже немного приятно. Наверное, заметив мои колебания, он и решился поздравить меня с Двадцать третьим февраля, ссылаясь на то, что я – военнообязанная. Вот тут я ему надерзила, мол, что, он меня с каждым днём поздравлять взялся? Уверил, что нет. Но за неделю до Восьмого марта поздравил с первым – как не поздравить? Первый же день весны. Помню, он ждал возле училища с букетом каких-то цветов, полыхающих алым в лучах яркого солнца. Что за цветы он принёс тогда, не помню. Но помню, в тот день во мне что-то сломалось. Я понимала, конечно, что, возможно, я – лишь игрушка для него, лишь вызов его самолюбию, потому что иногда мне казалось, что этот стервец вообще не встречал раньше отпора и теперь задался целью добиться своего любой ценой. Но, несмотря на такие мысли, меня одолевало желание прижаться к нему, вдохнуть запах кожи и ощутить силу объятий. Между Восьмым марта и майскими праздниками нашлось несколько знаменательных дат. Так что я даже не успевала соскучиться по моему неотвязному. Но когда Дмитрий, узнав неизвестно откуда, поздравил меня с днём рождения в конце апреля, мне пришлось собрать всю волю и взять себя в руки. Но я не подала ему виду, что почти сдалась, ни Первого мая и ни Девятого. Он поздравил меня с Днём детей, чем развеселил, Днём России, затронув патриотические нотки моей души. В конце июня, как всегда, планировался праздник нашего города. Тот день я ждала с трепетом, хотя никогда раньше не замечала этот праздник. Гуляния выпали на дату ровно через полгода с того дня, как я увидела Дмитрия впервые. Я загадала, что если он придёт меня с ним поздравить, то в следующий раз я ему уступлю, не дожидаясь развода. Он пришёл и поздравил. Позже мне стало казаться, что его поздравление вышло слегка натянутым, но тогда я ничего не заметила. И стала гадать, с каким праздником он придёт поздравить меня теперь? С ночью Ивана Купалы или Днём Петра и Февронии? В воображении я уже рисовала себе миг, как даю волю страсти. Но Дмитрий пропал. Без предупреждений, звонков, перестал приходить, и всё. Я ещё этого не поняла и ждала. Когда он не пришёл в праздник Ивана Купалы, я не забеспокоилась. Подумаешь, подожду ещё пару дней. В День Петра и Февронии дверь нашего рабочего кабинета открылась, зашёл какой-то мужчина. Увидев, что это не Дмитрий, я каким-то чутьём поняла, что он не придёт, и неприязненно посмотрела на вошедшего. Даже лечить в тот миг никого не хотелось. Дальнейшее я помню смутно. Я спросила мужчину, что его беспокоит, но он перебил меня и сказал, что пришёл сделать мне предложение. Естественно, что я спросила: «Замуж зовёте?» Спросив это, я уже представляла, как я и мой гость рассмеёмся, но он остался серьёзен, сел рядом со мной на диван и достал из кармана коробочку. Маленькую чёрную коробочку, внутри которых на чёрной бархатной выстилке хранят бриллианты. Коробочку я открыла. Внутри оказалось кольцо. Не удержалась, примерила. Это же ни к чему не обязывало. Красивое, надо признать, колечко-то было. Белое золото, как я люблю. Чистый камень за пару карат. Поигрывая с переливами камня, я удивлённо взглянула на незнакомца. Не помню, говорил ли он что-то? Скорее всего. Сама бы до такого я не додумалась. Но, услышав его предложение ещё раз, я колечко со вздохом вернула и сказала, что уже замужем, а двух мужей у нас по закону иметь нельзя. Вроде бы. На том и разошлись. Незнакомец ушёл. Я взяла медицинскую карту Дмитрия, нашла его адрес и телефон и поняла, что, несмотря на то что хочу его видеть больше всего на свете, буду обходить стороной не только дом, где он живёт, но и целый квартал». Чайник, надрываясь, свистел, вода почти выкипела. Диана наполнила чайник снова и принесла потайной телефон. Номер Дмитрия не отзывался, оператор твердил, как заведённый, что абонент временно недоступен. Подумав, что ей надо отвлечься, Диана заставила себя вспомнить всё, что было связано с убийством Янины. Сначала мысли Дианы крутились вокруг того, что случившееся – нелепица, которой не следует придавать много значения. Ведь не могли же её обвинить в том, чего она не совершала? Потом она позабавилась, вспоминая допросы Андрея, где она слегка переигрывала. И тут вспомнила замечание Дмитрия о подлоге. «Но это нелепость! Это Дмитрий зациклен на слежке, интригах и прочих уловках. Ладно, надо подумать. Что-нибудь необычное я помню? Ну, медсестра заболела. Необычно это? Когда тебе за шестьдесят? С дачи она позвонила в понедельник, и я поняла, что придётся сидеть на работе целыми днями, пока она не выздоровеет. Так что во вторник я приехала раньше обычного, готовясь работать до вечера. В обед позвонила та бабушка, которую в итоге Янина лечила. Всё. Ах да, позвонила Янина. Потом пришла. Это было необычно. Потому что, в конце концов, она оказалась мертва. Кто-то следил за ней? Я её не любила, конечно, но не настолько. Кому она могла помешать? Рассказами о её приключениях я никогда не интересовалась, а если приходилось что-то выслушивать, забывала, едва она умолкала. Может, её муж что-то разузнал и решил таким образом от неё избавиться? Помнится, она говорила, что развод может подпортить его карьеру. Потому-то и я удивилась, когда Янина сказала, что к нему больше не поедет. И зачем было ей заявляться на работу чуть не с самолётного трапа? Ах да! Меня проконтролировать. Они с мамашей всё рвутся меня подловить, когда сами жилят копейки на пенсионерах, вместо того чтобы нанять ещё одну медсестру. Так что, когда я одна работаю на собственный страх и риск, извините. Ведь, случись что, не дай бог, конечно, во время лечения с пациентом, кто будет сидеть? Я. И никто меня не убедит, что я делаю плохо. Так что к приезду Янины у меня концы были схвачены. И она не смогла бы ни до чего докопаться, если бы только… Но на это у неё мозгов не хватило бы. Господи, что это я? Прости меня, господи. Царствие ей небесное. Но её эта заносчивость, от которой меня воротило. Так что пара часов в объятиях Димы куда приятнее вечера сплетен с Яниной. Ну да, а ещё я хотела посмотреть, примчится ли он, если я позову. Влюблённая дура». Чайник снова парил, Диана, налив чай, перешла с чашкой в гостиную на диван и снова задумалась. «В тот вечер мне показалось, или Олег смотрел на меня подозрительно? Когда идёшь от любовника, всегда кажется, что муж что-то знает. Но откуда ему? Дима следит за Олегом, где тот бывает, когда, и всегда приезжает на разных машинах. Интересно, с чего столько людей запросто доверяют ему свои нехилые тачки? Или у них выбора нет? В общем, во вторник ничего подозрительного я не заметила. Дальше – среда». Диана прижала чашку к груди и спрятала ноги под плед, накинутый на спинку дивана. «Всё было как накануне. Моя чашка с чайной ложечкой рядом. Кружка Янины с остатками кофе на дне. И Янина в кресле. Помню, я позвонила в милицию. Нет, сначала я позвонила в сотовый центр узнать, как дозвониться в милицию с сотового. И сказала, что человека убили. Почему я так сказала? Глупо звучит же. Но сказать, что в кресле сидит неживой человек, мне показалось ещё глупее. Точно убили. Не знаю, за что и как, но знаю точно, что молодые так просто не умирают. Оператор меня, кажется, сама соединила. Голос ей, что ли, мой не понравился? И я до сих пор не знаю, как вызвать милицию с сотового!» Отставив чашку, Диана закуталась в плед и сползла на подлокотник, высматривая размытое отражение на глянце потолка. «Что-то было странным в лотке в раковине, но сейчас и не вспомню. Медицинская карта старушки на столе, заполненная Яниной. И снова она поставила диагноз «адентия» без уточнения – частичная или полная! А ведь это – огромная разница! Не научил её случай, когда она обозначила так диагноз мужчине какому-то, а тот пропал без вести. Информации по нему в государственной поликлинике не нашлось, и зубную формулу для опознания запросили у нас. Глянув титульный лист, где рукой Янины было написано «адентия», я сообщила милиционерам по телефону, что зубов у пропавшего не было. Но когда стала готовить официальный ответ, увидела, что Янина, поставив мужчине диагноз по сути «беззубый», умудрилась ему же вылечить и запломбировать целых четыре зуба. Пришлось ей звонить. Она тогда развопилась, что я беспокою её в законном отпуске и она не обязана помнить каждого, кому зубы лечила. А я могла бы и сообразить, что раз поставлен диагноз «адентия», значит, каких-то зубов у мужика точно не было. Я в тон ей подсказала, что желательно отмечать, каких зубов нет, а к диагнозу добавлять слово «частичная». Но она возразила, что главный диагноз «адентия» она обозначила верно, а частичная она или полная – мелочи, не имеющие никакого значения. Но в последней карте хотя бы добавлены общие заболевания – диабет, эпилепсия и ещё какая-то хрень. Я ещё мысленно похвалила Янину за грамотно собранный анамнез. А деньги? Вот деньги я не проверила! Но беспорядка в кабинете не было. Потом пришли из милиции, и завертелось. Спрашивали одно и то же и всё просили меня показать, как я нашла тело. Это, наверное, у них метод был такой – вдруг я на чём проколюсь? И я, как заведённая, проходила в подсобку и показывала им, как трогала Янину. А тело Янины лежало на полу, ничем не прикрытое. Менты, наверное, решили, раз я врач, мне всё нипочём, а мне стало плохо. Я попросила нашатырного спирта и, не дожидаясь, пока мне разрешат, взяла пузырёк с рабочего столика. Милицейский эксперт на меня закричал, мол, чтобы я ничего не трогала. На что я его успокоила, мол, чуток обождите, в обморок грохнусь и точно ничего не потрогаю. Но нашатырю вдохнула. Голове стало легче. Потом вынесли тело. Жуткое слово. Пугающее зрелище. Позже приехал Андреев. Почему-то мне сразу подумалось, что он меня подозревает. Или это сейчас я так думаю? Стоп! Он же мент! А я нашла тело. И я решила, что он со мной остроумничает? Вот я дура. Но как же, мы самые умные! Вон как с любовником шифруемся, никому не отгадать. Эх, я и дура. И потом рассказала ему про Диму. Ладно, ума хватило имени не называть, но всё равно дура. Надо было Альберту звонить. Была бы сейчас в шоколаде, если бы даже убила. А теперь у Андреева этого листок, который доказывает, что я лгу. Тихо, спокойно». Потрогав остывшую чашку, Диана ушла на кухню. Приготовила новый напиток и вернулась на диван. – Что хорошего в сложившейся ситуации? Женщина я умная – раз, – Диана загнула мизинец. – Авдей за меня и точно поможет – два. Дима поможет, раз сказал, – три. Адвокат у меня опытный – это четыре. И вообще, никого не убивала. Пять. Получается хорошего больше, чем плохого. – Диана вновь прижала к уху секретный сотовый. Дима выбросил симку, и новую я от него не получу, так как алиби я не открою, и в понедельник меня скорее всего посадят. Не в тюрьму, так в камеру предварительного следствия. Чтобы Авдей мог внести залог, должно вроде слушание какое-то состояться. Но если даже менты успокоятся на домашнем аресте, Дима физически не сумеет со мной связаться, пока я дома сижу. Так что его впутывать мы не будем. Что делать? Рассказать всё Олегу? Да он меня в порошок сотрёт. И о сыне не подумает. Прецедент был уже. А первая жена ему ведь не изменила, а лишь, почуяв деньжищи, пристрастилась к игре и спилась. Может, тайно поделиться со следователем? Соберут на Диму доказательств, и тогда… Нет уж. Хватит на меня тайн с одним мужиком. К тому же в этом случае Авдей обо всём узнает, пусть позже, а что дальше – смотри пункт выше. Или обратиться к Олегу?» – Олежа, – заговорила Диана вслух, – ты не мог бы мне помочь подтвердить алиби, что я была с любовником в мотеле, а то у меня небольшие проблемы с милицией? Диана свернулась на диване комком. «А я его любила. Люблю. Но что я про него знаю? Что зовут Дмитрий Анатольевич, фамилия – Селиванов, день рождения первого марта, и что мне никто, кроме него, не нужен, что дошло до меня много раньше, чем у нас дошло до постели. Но с чего я решила, что он меня любит? Что всегда приезжал, когда звала? Так все мужики секс любят. Заботился, чтобы муж меня не поймал? Себя прикрывал. Что о разводе моём не заговаривал? Зачем? Ему и так нормально. Так с чего я решила?» Диана взяла кнопочный телефон и по памяти набрала номер.