— А где сейчас эти женщины? — Наташка, как ребенка матери завезла, так хвостом вильнула и обратно в город подалась. Только ее и видели! Бабка Гана потом говорила, что померла дочка. А где похоронена, она и не знает. — А девочка? — Какая? — Наташина дочка! — Какая же она девочка! — развеселился дед. — Ей уже за сороковник перевалило. Скоро на пенсию выйдет. А так ничего не скажу, справная получилась баба. Мать хорошая. Да и жена. Михею своему спуску не дает. Пить особо не позволяет. И он при ней шелковый делается! Только как поглядишь на нее, сразу скажешь, не русская она. От грузина или армянина ее Наташка нагуляла. Только у них такие носы крючками бывают. В наших местах отродясь таких носов не водилось. — И где она сейчас? — Да где ей быть? Дома у себя. Говорю же, хозяйка из нее справная получилась. И корову держат, и свиней. Куда же ей от хозяйства деваться? Скотина — она ведь каждый день кушать хочет. Эх вы, городские! Ничего-то вы в нашей жизни не понимаете. Дома Наталья, где же ей еще быть? Подруги слушали и ужасались. Похоже, они проделали этот длинный путь совершенно напрасно. Дочь Петеросяна стала примерной женой и трудолюбивой крестьянкой. Вырастившая ее бабушка сумела привить внучке простые народные понятия о жизни. И за лучшей долей дочь Наташи, похоже, никуда не гналась. Но все же подруги решили повидаться с Аней — так звали дочь Наташи Куриной. И окончательно прояснить вопрос, не была ли она на свадьбе у своего брата по отцовской линии. Они нашли женщину там, где им и пообещал гостеприимный старичок. На скотном дворе. В столь ранний час тут уже кипела работа. Коровы ушли на пастбище, но вот прочая домашняя живность требовала ухода. — Скажите, вы Анна? — спросила Кира. Возившаяся с какой-то бадьей полная женщина распрямилась и, приставив к глазам ладонь козырьком, внимательно посмотрела на подруг. Сразу же была видна в ней примесь южной крови. И хотя волосы женщины были старательно вытравлены в белый цвет, все же темные глаза и смуглая кожа однозначно указывали на ее происхождение. — Комнату не сдам! — отрезала она, едва увидев подруг. — Да мы не из-за комнаты. — Молока тоже нет! Корова нынче не телилась. Самим не хватает! Вы к Ивановне идите. Она торгует. И женщина махнула рукой в сторону соседского дома. Ей явно не терпелось избавиться от подруг. Она то и дело досадливо косилась то на окна собственного дома, то на подруг. Не надо было быть семи пядей во лбу, чтобы понять: подруги пришли не вовремя. Оставалось только понять, чем была вызвана подобная нервозность хозяйки дома. — Не, мы не за молоком, — покачала головой Кира. — Ничего на продажу нет! — Да мы просто поговорить! — О чем? Говорить Анне Дмитриевне тоже явно не хотелось. Но извечное женское любопытство все же превозмогло ее странную недоброжелательность. — О вашем отце. — Никогда его не знала. Бабушка рассказывала, что он пил сильно. Да и помер еще до моего рождения. — Нет, — покачала головой Кира. — Не об этом человеке речь. — Мы с вами хотим поговорить о вашем настоящем отце. Анна Дмитриевна окончательно растерялась. И даже ее недоброжелательность куда-то улетучилась. Кровь отхлынула от ее щек, а полные руки задрожали. — Что вы говорите? — пробормотала она. — Я вас не понимаю. — Бросьте, — отмахнулась Кира. — Уверена, вам все уши прожужжали, что вас мать не от своего мужа родила. Анна Дмитриевна отбросила в сторону тряпку и грузно опустилась на стоящий во дворе старый стул. Лицо у нее было задумчивое. — Верно, — произнесла она. — Да мне и говорить не надо было. Стоит в зеркало посмотреть, как все ясно становится. В детстве-то мне бабка твердила, что я в нашу дальнюю родню пошла. Мол, среди них есть такие смуглые. Только потом-то я со всей своей родней по материнской линии перезнакомилась и поняла: нет среди них никого похожего на меня. — И вы поняли, что ваш отец совсем не тот человек, который записан у вас в паспорте в графе «родители»? — Да. — И вы стали его искать? Анна Дмитриевна искренне удивилась: — С какой стати мне его искать? — Ну, как же. Отец все-таки. — На кой он мне сдался? — махнула рукой женщина. — И потом, где бы я его искала, если я даже его имени не знаю? — Разве вам бабушка не рассказывала? — Никогда! — А мать? — Мать умерла, когда я была совсем маленькая! Вырастила меня бабушка. И она ни о чем таком никогда не упоминала. — А вы не пробовали ее расспросить? Женщина хмыкнула. — Подите за мной, — поманила она подруг. — Да не бойтесь. Небось не укушу! И она первой пошла в сторону плодового сада, раскинувшегося за домом. Деревья тут были старые. С огромными разлапистыми ветками, явно нуждавшимися в обрезке. Тут стояло глубокое плетеное кресло, в котором дремала старуха, завернутая в одеяло. — Бабушка, — позвала Анна Дмитриевна. — Ты меня слышишь? Старуха подняла морщинистые веки и уставилась на внучку. — Ты тут откуда взялась, Зуля? — удивилась она. — Ты же в Баку живешь? — Приехала уже. — Это хорошо! А Али тоже с тобой? А дети ваши? — Тоже приехали, — кивнула головой Анна Дмитриевна, пока подруги безмолвно удивлялись этому диалогу. Какая еще Зуля? Кто такой Али? И при чем тут их дети? — И сколько их уже у вас? — заинтересовалась тем временем старуха. — Детей-то? Вроде бы мне писала, что пятеро? — Теперь уж семеро, — отозвалась внучка. — Так ты у нас героиня, — пробормотала старуха, снова погружаясь в дрему. Анна Дмитриевна отошла от старухи. — Видели? — спросила она у подруг. — И это еще хороший день. Она меня за свою подругу приняла и даже поговорила. А так иной раз и вовсе не узнает. И не говорит ничего, только мычит или болтает бессвязно. Подруги и сами уже поняли. Сейчас что-либо выяснить о своем отце у бабушки Анна Дмитриевна не могла. Ну а раньше? — А раньше бабушка всегда говорила, что я родная дочь своего отца! И все! На этом разговор заканчивался. Тем не менее подруги не сдавались. Однако Анна Дмитриевна, нервно поглядывая на окна своего дома, заверила девушек, что никуда не уезжала из деревни с самой весны, когда они с мужем ездили в город за семенами и необходимыми для хозяйства покупками. Подруги ей верили и не верили. С одной стороны, похоже, она говорила правду. Но с другой — откуда такая нервозность? — Аня! — внезапно раздался из дома хрипловатый мужской голос. — Ты где? И следом за голосом из дома высунулась мужская голова с всклокоченными со сна светлыми волосами. В отличие от крашеных волос своей жены волосы у Аниного мужа были натуральные. И вообще он был очень красивый мужчина. Немного располневший, но очень и очень ухоженный. Что-то в его внешности напоминало сытого самодовольного котяру. При виде подруг мужчина чрезвычайно оживился. — У нас гости? — окинув взглядом растерявшуюся жену, спросил он. Голова его пропала. Но через минуту мужчина уже стоял во дворе. Обнимал он жену, но при этом глаз не сводил с подруг, буквально пожирая их взглядом — от пяток до макушки. — Вы ведь из города? Комнату на лето снять хотите? У нас есть отдельный домик. Я вам сейчас его покажу. Аня, где ключи? — Нет, он не готов. Там не убрано и… — Какая чепуха! — возмутился муж. — Сейчас все приберем. Это же пара минут! И нагнувшись к жене, он прошептал: — И перестань ревновать меня к каждой юбке. Перед людьми стыдно!