© Шмаев В.Г., 2021 © ООО «Издательство «Яуза», 2021 © ООО «Издательство «Эксмо», 2021 Глава 1 Лисовский Николай Валентинович. Позывной «Лис» Странно было это все. Вроде я уже давным-давно не тот юноша, окончивший в НВВКУ[1] факультет специальной разведки, – седина пробивается. Повидать мне в жизни кое-чего пришлось. В сказки давно перестал верить. Если бы сказал мне об этом кто другой, рассмеялся, у виска покрутил да забыл бы в ту же минуту, но «Стерх» в пересказах фантастических историй замечен не был. Разумеется, я слышал и о «Стерхе», и о «Егере». Видеть не довелось до этой встречи, но профессия наша вообще не располагает к близким контактам с посторонними людьми. В нашем узком кругу отставных и не очень «силовиков» о каждом из нас ходят десятки как правдоподобных, так и придуманных историй и легенд. Обо мне тоже многое говорят. В очень узком кругу. Ну, и в штабах тоже. В штабах истории, понятно, с душком, там все с душком, и служба тоже. Даже не с душком, а с вонизмой, но это их служба и дела, ко мне никакого касательства не имеющие. Оказался я на даче у одного нашего общего хорошего знакомого в нужное время. Чего уж там греха таить? Это был один из тех людей, который знал меня с давних лет. Именно этот человек помогал мне сразу, как меня из армии «ушли». Генерал армии Владимир Константинович Стольников был первым человеком, который протянул мне руку помощи тогда, когда я думал, что в самое ближайшее время меня добьют на «гражданке». И помог мне генерал – и на работу почти по специальности пристроил, и на работе той меня поселили в частном коттедже на хорошо охраняемой территории под Санкт-Петербургом, ни документов, ни фамилии не спрашивая. А что было со мной делать? В крайней операции я четверых братьев серьезного арабского шейха прибил. Собственноручно. Я же не виноват, что они оказались в той комнате, в которую залетела моя граната, и опять-таки не виноват, что у меня привычка делать контрольный в голову короткой очередью. Так что головы у них разлетелись как гнилые арбузы, что их первейшему родственнику сильно не понравилось. Да – похулиганил немножко, есть такое дело, но мне не нравится, что в мою страну сотнями килограммов идет жуткая наркота, отправляемая подручными этого внешне истинного мусульманина. Его братья ничем от старшего брата не отличались, и каждый вел свое направление бизнеса. Как у них называлось то, чем они занимались. Работорговля, проституция, киднеппинг, производство порнографии, в том числе и с детьми. Ничем братишки не брезговали. Итог был вполне закономерен. Чего уж тут обижаться на карающую длань правосудия? Все мы правильно сделали: дошли, захватили, уничтожили. Вот только старшего брательника в особняке не оказалось. Кто же знал? Пришли-то мы по душу старшего братца. Говорили ему умные люди: не надо отстегивать «бабло» не в ту сторону, но, видимо, не в те уши влетало. На «священную борьбу с неверными» этот правоверный мусульманин отстегивал как партийные взносы – ежемесячно. Долю засылал конкретную – как в воровской общак, но и связями боевиков пользовался беззастенчиво, как своими собственными. А у нас категорический приказ. Ведь Верховный главнокомандующий нашей страны прямым текстом в самом начале своей политической карьеры сказал: «Будем мочить в сортире. Вопрос закрыт окончательно». А где находятся сортиры? В доме. В том числе и в собственном доме особо непонятливого клиента. И никого не волнует, что этот дом в другой стране мира – мы защищаем интересы своей страны в любом уголке земного шара. Девиз у нас такой. Все это знают, а кто не знает, нас опять-таки не сильно волнует – у нас приказ. И никто не виноват, что периодически обдолбанный старший братец прямых намеков Верховного главнокомандующего нашей страны не понимает. В точке эксфильтрации мою группу ждала засада. В живых остался я один. Добирался на Родину окольными путями, а дома меня уже с нетерпением поджидало увольнение «из рядов». Видимо, чтобы старшему брательнику было легче меня искать. Могли, конечно, меня ребята из этого охранного агентства сдать, чтобы заработать свои полтора ляма «зелени»[2], но предателей среди них не оказалось, в отличие от кого-то из «генштабистов», сдавших всю мою группу. Кто нас так оперативно подставил, я, разумеется, выяснить не смог – не мой уровень доступа, но об этой необычной операции знали не только в нашем штабе. Так и прожил я два года, ни в чем себе не отказывая, пока меня со всеми собаками по всей стране разыскивали. Тренировал небольшие группы личных телохранителей, проводил индивидуальные занятия, монтировал системы безопасности – я же и швец, и жнец, и на дуде игрец. И стрелять могу, и, если понадобится, смогу качественно взорвать, что прикажут, и морду лица пятаку мордоносителей набью легко и непринужденно. Да и вообще, знаний и умений у меня вагон и маленькая тележка – на все руки мастер. И ноги. И головой пользоваться умею. Собой тоже занимался, разумеется. Два года – это очень много, когда ровно сидишь на пятой точке, и очень мало, когда пытаешься самосовершенствоваться. В моей профессии крайне мало людей, остановившихся в своем развитии по достижении какого-то определенного результата или звания, и совсем нет ленивых. Я – не исключение. Раньше у меня просто было слишком мало времени на то, чем я с упоением и занимался в эти короткие для меня месяцы. Ну, во-первых, языки. Финский и испанский? Зачем? Да черт его знает. Английский и арабский я знаю в совершенстве, а вот финский, французский и испанский на хорошем разговорном уровне. Так уж сложилось в нашей семье, что знание языков – это основа основ начального образования всех отпрысков семьи Лисовских. С прапрабабушек и дедушек еще пошло. Теперь и мы мучаемся, чтобы перед предками не позориться. Во-вторых, метание самого разнообразного холодного оружия. Моя давняя страсть, нашедшая наконец время для реализации или, скорее, для ее совершенствования. Метание ножей – это отдельная наука, которую в той или иной степени проходит любой человек, связавший свою судьбу с армией. На начальном этапе бойцов учат простейшим и надежным приемам уничтожения противника подручными предметами и, в частности, штык-ножом, но со временем механизмы обучения усложняются. Кто-то приходит к этому, наняв дорогостоящих учителей, кого-то обучают специализированно, ну а кому-то, как, к примеру, мне, приходится идти к вершинам лишения жизни ближнего своего самостоятельно. Помимо метания ножа меня всегда привлекало сюрикэндзюцу и, как продолжение этого боевого искусства, – метание любого метательного оружия от иголок и топоров до метательных пластин Тадеуша Касьянова. Вот странно, но простейшее вроде бы оружие, а изобрел и усовершенствовал его представитель страны, в которой любая самозащита, мягко говоря, не приветствуется на государственном уровне, а грубо – преследуется по закону. В отличие от сюрикенов различных форм и веса метательные пластины могут убить противника и на расстоянии более двадцати метров, что само по себе для людей, разбирающихся в метании холодного оружия, – чрезвычайно серьезный показатель. Кроме того, пластины Тадеуша Касьянова легко входят в нагрудные карманы гимнастерки или десантного комбинезона, а вес их несколько выше традиционных метательных звезд. Пластины легко метать с двух рук, особенно по густой толпе нападающих, а из-за веса в двести пятьдесят граммов этот метательный снаряд развивает очень высокую начальную скорость полета. Ко всему прочему, это необычное оружие легко использовать в замкнутом пространстве в качестве оружия ближнего боя. К тому же чисто для себя я сделал два массивных и почти имитационных портсигара, на стенки которых поместил по четыре зачерненных стальных клинка. Ну, и около двух лет совершенствовал мастерство метания этого вспомогательного оружия последнего шанса. В моем положении никогда не знаешь, где найдешь, где потеряешь, и предложение старого друга нашей семьи и моего первого учителя оказалось как нельзя кстати. В общем, выслушал я предложение генерала армии в отставке Стольникова, прослушал откровения «Стерха», поглядел на фотографии с молодым лейтенантом, в ту пору еще не бывшим «Егерем». Внимательно рассмотрел фото с капитаном Егоровым, в свое время прославившимся на всю нашу необъятную страну. Даже мы всем нашим подразделением тогда над этим необычным армейским анекдотом ржали. Окунуть в унитаз штабного генерал-лейтенанта, а в процессе подтаскивания тушки к сосуду, полному качественного поноса, сломать генералу челюсть, ключицу и руку мог только контуженый «Егерь». Впрочем, ничего удивительного. Ведь капитан Егоров генерала два раза в унитаз макал. В первый раз промахнулся, и челюсть генерала приказала долго жить. И в дверь туалета не сразу с этим кабаном прошел – капитальный дверной проем оказался крепче хрупкой ключицы, обросшей качественным генеральским салом. Рука понятно – генералу очень не хотелось в унитаз, но у «Егеря» было на это свое мнение. Так сказать, выступил командир разведгруппы напоследок со своей сольной программой. Говорят, Егорова после контузии и госпиталя года три в сознание приводили – он все никак навоеваться не мог. Получается – вон где капитан свою войну нашел! Скатался, так сказать, на родину к приятелю. В июле две тысячи десятого года капитан Егоров со своим приятелем Виталием Дашкевичем отправились в Витебск. Выбрались из дома они несколько раньше необходимого им времени, поэтому в дороге заночевали в найденном ими старом военном блиндаже, находящемся в Невельском районе Псковской области. А наутро оказались на самой страшной для истории нашей страны войне. Оказавшись в июле сорок первого года практически в самом центре провального отступления Красной Армии, капитан спецназа главного разведывательного управления России не растерялся и ушел глубоко в тыл наступающих немецких войск – в Латвию. Добравшись до нужного ему района, «Егерь» создал опорные базы и принялся заниматься тем, что умел делать лучше всего, – уничтожать живую силу противника. Тем более что далеко бегать за этим самым противником ему не пришлось. В процессе движения в район боевых действий Егоров набрал и обучил несколько десятков местных юношей и девушек, здраво посчитав, что молодых ему проще обучить и значительно легче будет с ними воевать. Без плененных немцами и освобожденных Егоровым бойцов и командиров Красной Армии, конечно же, не обошлось, но авторитет капитана в отряде был непреклонен, и традиционного для армии тех лет двуначалия не произошло. Последние военные фотографии капитана Егорова я тоже с интересом рассмотрел. Они могли бы показаться фотомонтажом, если бы «Стерх» почти год не искал «Егеря». Его бывший подчиненный пропал очень странно. Машину капитана Егорова нашли достаточно быстро – в машине стояла система спутниковой сигнализации, и у капитана с его работодателем была обговорена система контрольных звонков, а вот сам «Егерь» и его помощник Дашкевич как сквозь землю провалились. А в июле две тысячи одиннадцатого от капитана Егорова из сорок второго года пришли гонцы: пропавший вместе с ним немолодой белорусский строитель Виталий Дашкевич и юная девушка Вера, родившаяся в начале двадцатого века. Еще через год Вера решила вернуться обратно, а вместе с ней собрались в теперь уже сорок третий год чуть более десятка хорошо послуживших своей Родине бывших военных, и в первую очередь двое побратимов «Егеря» – «Малыш» и «Хаски». Народу собиралось значительно больше – более трех десятков, но количество уходящих строго ограничил командир капитана Егорова подполковник Логинов с позывным «Стерх». Блиндаж не был резиновым, и то, что заказал «Егерь», необходимо было переправить в первую очередь, а заодно отправить в начало прошлого века тех, для кого проживание в современной России стало занятием небезопасным. Так, первыми кандидатами на отправку стали двое разведчиков, ВДВ и морской пехоты, «Багги» с «Лето», которым грозили немаленькие сроки заключения. Двое снайперов, Ким и «Сава». Первый нарвался на «великую любовь» состоятельной дамы, не привыкшей слышать категоричные отказы «какого-то сапога». Второй отбил первичные половые признаки (и, надо сказать, не только их) трем пэпээсникам, обобравшим старого соседа – снайпера, прошедшего всю вторую чеченскую войну. Были в кандидатах на отправку и сапер от бога, и полковник ФСБ, и три уникальных технических специалиста у него на подхвате. Словом, «посылку» «Егерю» «Стерх» собрал качественную. И меня пригласил поучаствовать в этой необычной командировке. Тем более что через годик-другой можно было попробовать вернуться обратно. Думал я недолго – всю жизнь за пазухой у Владимира Константиновича не просидишь. Искушать людей тоже надо в меру – задерет обиженный арабский родственничек планку еще на полтора миллиона, и у кого-нибудь поднимется рука нужный телефончик набрать. Собирался тщательно – уходил все же навсегда (возвращаться я не планировал) и в каменный век по сравнению с две тысячи двенадцатым годом. Еще неизвестно, будет ли возможность зачерпнуть отсюда недобранного в первый раз. Товарищ генерал тоже подсобил, чем смог, а он мог очень многое. В арсенале находящегося якобы в отставке генерала чего только не было. Загрузил он меня, не жалея собственного добра – «Стерх» также, не жалея, поделился финансами «Егеря». Ну, и электронную базу специалисты его охранного агентства мне такую подобрали, что у меня слюни ручьем текли. О задумке «Стерха» и «Егеря» я тогда даже не догадывался. Кто ж знал, что они переход взорвать удумают? И ведь как качественно его грохнули! Воронка была метров двадцать в диаметре. Бревна блиндажа разнесло в щепу, ближайшие сосны как костяшки домино легли. Вповалку. Будто тунгусский метеорит е… навернулся. Но выяснилось все это уже значительно позже. Короче, собрались, загрузились в реально существующий блиндаж. Я еще с девочкой Верой переговорить успел, пока туда добирались. Когда с ней беседовал, сам во все поверил – слишком необычная девочка оказалась. В нашем времени таких девочек уже давно не делают, видимо, технологию производства где-то потеряли. Перезнакомился и с теми, кто туда же уходил, а уходили многие. «Стерх» меня с короткими характеристиками ознакомил. Люди все жизнью битые, а кто-то и с проблемами. Кто с житейскими, кто с законом родного государства, а кто, как «Лето» с «Багги», – войной наглухо переклиненные. А полковник ФСБ Малышев Александр Иванович – это отдельная история. Меня с ним «Стерх» персонально познакомил, и мы с этим необычным офицером даже последовательные шаги наметили, но человек предполагает, а война все расставляет по своим местам. Думали…. Черт его знает, чем мы с ним думали. Наверное, до самого выхода из блиндажа я надеялся, что все это розыгрыш. Подсознательно к этому был готов, а выйдя из блиндажа, ошалел. Это был в первую очередь очень сильный эмоциональный шок, и испытал его не я один. Ожидание чего-то необычного перекрыла будничная реальность. Вон там, за провалом старого военного блиндажа, была обыденная для нас жизнь со всеми привычными нам проблемами и устоявшимся укладом жизни. Психологически я ожидал обстановки как на старых черно-белых кадрах военной хроники, а увидел обычный сосновый лес. С запахами, яркими красками, пением лесных птиц, шелестом песка под ногами. Это ударило сильнее всего. Воздух чище – сразу чувствуется после загазованного Санкт-Петербурга. Обстановка вокруг изменилась – песчаного карьера как не было. Лес, нас окружающий, совершенно изменился, а чуть в сторонке стоит немецкий ручной пулемет, и потрясающе красивая девочка в незнакомом камуфляже рядом с ним расположилась. Ребенок совсем, лет, может, пятнадцати, а взгляд как будто через прицел смотрит и сейчас на спусковой крючок нажмет. Слух у меня сразу отдаленную стрельбу отметил и гул где-то высоко, но самолет не сверхзвуковой. Звук другой. Басовитей, что ли? «Егеря» я только мельком увидел. Не таким он оказался, как на фотографиях, – много старше и на лице шрам свежий. На фотографиях прошлого года этого шрама у «Егеря» не было. Оружие местное, экипировка слегка на нашу похожа, но люди, его окружающие, от нас отличаются, как земля и небо. Мальчишки и девчонки, а взгляды, как у той девочки у пулемета, и возрастом все не намного старше. Молодых парней всего несколько человек, и все они вокруг Егорова кучкуются этаким плотным живым щитом. Как будто отойти от него боятся и прикрывают его от всего на свете. «Егерь» сразу приказания принялся отдавать своим бойцам. Нас он как-будто не видел, но приказания отдавал и Вере тоже. А вот девочка Вера…. Девочка Вера кардинально изменилась, как будто мгновенно напитавшись силой окружающей нас обстановки. Я вдруг понял, что в ней было необычного. У нас она была чужая. Наверное, мы все так себя ведем в незнакомом для себя месте – слегка настороженно. Для Веры даже через год все у нас было чужим, а сюда она вернулась домой, и не просто домой, а в собственную семью, и все окружающее ее было ей привычным. Оказалось, что у нее позывной «Дочка», и она уже помощник «Егеря», и слушаются его бойцы Веру, как и самого «Егеря», а на нас они смотрят, как на пустое место. Нет. Поглядывали с любопытством, но общаться не желали от слова «совсем». Окружили Веру с сыном в основном девчонки. Две из них выделялись. Слаженностью движений, что ли? Они действовали как единый механизм: четырехногий, четырехрукий и абсолютно неживой. Одинаковые комбинезоны, разгрузки, будто приросшие к спинам рюкзаки-трехдневки, добротные, сшитые на заказ берцы, «вальтеры» на поясе и банданы были у всех бойцов «Егеря», но конкретно у этих девушек были на бедрах ножные кобуры с небольшими нестандартными револьверами. С двумя у каждой девчонки, на каждом бедре под обе руки. Они что же, обе двурукие? Сильны! Где «Егерь» их взял? Такие же сшитые на заказ умелыми руками открытые кобуры, хитрой системой кожаных ремней притянутые прямо к комбинезонам, торчащие рукояти револьверов и длинные кармашки рядом с глушителями. И видно было, что этими револьверами девушки пользоваться умеют. Та девочка, что нас у блиндажа встретила, – Тая. Со своим «MG-34», который ей тащил один из парней, что все время сопровождал Веру, и «Фея». Красивая девчонка, это – без какого-либо сомнения, но красота ее была необычной. Было в чертах лица этой девочки что-то неземное, нечеловеческое. Настоящая фея, как будто сошедшая с иллюстрации фантастического романа, но в такой же, как и у всех остальных, форме. Разве что вместо привычного в фантастических романах лука за ее плечом висела такая же, как и у «Егеря», снайперская винтовка с большим, кустарно сделанным несъемным глушителем. «Фея» руководила всем, что крутилось вокруг Веры и «Егеря». Командовала привычно. Естественно. Буднично доводила приказы «Егеря» и Веры до конкретного исполнителя и ни разу не ошиблась. И так же как и Тая, за все это время ни разу никому не улыбнулась. На острове все встало на свои места. «Егерь» все четко разложил как по полочкам: здесь вы, а вон там, в сторонке, я с моим отрядом. На войне всем места хватит, а делить мне с вами нечего. У вас своя жизнь, у меня своя – и они не пересекаются. Идем вместе до определенной точки, а потом вам за линию фронта, а мне дальше своей дорогой.