Бекк про Петиметр слышал. МКАД был превращён в практически непроницаемый сплошной блок пост. На всех пересечениях бетонные заграждения, огневые точки и подразделения русгвардии. Мышь не проскочит. Майор Бекк знал об этом и все равно ехал. По одной тривиальной причине. У него не было другого выхода. Он хорошо выспался в доме у Зюзина и проснулся в хорошем расположении духа. — Нас убьют! — понял он. — Встреча с Петручи и разговор по душам был нашим последним шансом отдать бумаги полюбовно. Мы не отдали, и теперь вопрос содержания бумаг отпал. Даже если там тянет на несколько Нобелевских премий. Актуализировался совершенно другой вопрос. Даже не вопрос. Проблема. Проблемища. Теперь стало важно, к кому попадут бумаги Мракобоя. Ведь это важно, кто станет наместником бога на земле. Ну или бессмертным Капитаном. Столичные генералы примерили всяк на себе капитанский мундир и поняли, ему будет худо, если мундир достанется хозяину соседнего кабинета. Решение напрашивалось, само собой. Гасить. Нет бумаг, нет проблем. Они ехали по Профсоюзной в сторону МКАД. Петручо за рулем. — Скоро кольцевая, там нам всем конец! — с кислой миной сообщил он. — Моим вездеходом там подтрутся! — Не говори гоп! — строго сказал Бекк. — Эта поговорка сейчас неуместна! — заметила Сандра. — Может, стоит остановиться? — Остановимся, они нас с квадриков бомбами закидают! — паниковал Зюзин. — Что же нам делать? Останавливаться нельзя, а если не остановимся, то умрем! — На посту в нас не будут бомбами кидаться, и мы еще поживем некоторое время! — Очень короткое! — уточнил Зюзин. — Не у кого нет ощущения, что мы все мечтаем, чтобы ехать до кольцевой как можно дольше, а еще лучше не доезжать вовсе? — Будешь тоску нагонять, точно у меня не доедешь! — пригрозил Бекк. Но подумал, что некий резон в словах коллеги имелся. Но до Периметра они все же доехали. МКАД пересекала Профсоюзную по эстакаде. Прямо под эстакадой была навалена куча бетона. Неизвестно, сколько ушло плит, возможно целый эшелон или два, но Профсоюзная была перекрыта намертво. Перед нагромождением в капонирах стояли танки и еще по мелочи. От стрелков отделился и приблизился один из бойцов. Был он предельно вежлив. На «вездеход» только взглянул и указал на боковой въезд на МКАД. — Будьте любезны! — произнес он напоследок. — Премного благодарны! — раскланялся Бекк. Они поднялись по въезду на эстакаду, но ее не увидели. Машина оказалась в тупике из бетонных плит. — А я предупреждал! Вы меня погубили, суки! — запричитал Зюзин. Не гася мотор, он открыл дверцу и выскочил. Его сразу сбили с ног появившиеся гвардейцы и закрутили руки. — Я капитан! — крикнул он, ему и за капитана добавили. — Что мы сидим? — в нетерпении выкрикнула Сандра. — Сейчас этого мудака скрутят, ажиотаж спадет и пойдем разбираться! — сказал Бекк. Разборка на Периметре. Допрос вел холеный подполковник с соответствующей фамилией Вальяжный. — Аристарх Венесович, мне присутствовать? А то мне на пост надо! — отпросился лейтенант. Вальяжный по-барски махнул рукой, отпуская и оставаясь с Бекком и Сандрой один в кабинете, что в дальнейшем оказалось для него непростительной ошибкой. Звание подполкана получают не раньше 40-ка лет, Вальяжному было не более 35-ти. Ясен пень, социальный лифт, который не для всех. Бекк не любил таких выскочек. Профессионализма ноль, и они обожали оскорблять людей. Вальяжный повертел в руке «вездеход» и спросил: — И что тебя понесло за Периметр, Зюзин? Понятное дело, он не мог обращаться к незнакомому человеку на вы. — Я не Зюзин! — скромно заметил Бекк. — Посмотрите фотогр… — Заткнулись оба! — гаркнул подполкан. — Я ничего не говорила! — нахально парировала Сандра. Умничка, похвалил про себя Бекк. Подполкан был иного мнения. — Шалашовка! — он презрительно оттопырил губу. У Бекка сложилось мнение, что он старательно копирует человека не своего возраста. — Повторяю вопрос, Зюзин! С какой шпионской целью вы проникли за Периметр? — Ни с какой! — пожал плечами майор. — Мы отдыхали в Москве, посетили интересные места… всякие, и вот решили вернутся домой, в столицу, в мой коттедж на Персиковой улице. Персиков там нет, зато на въезде дежурит сторож, который гарантировано не пустит всяких идиотов на участок. Вальяжный не возмутился. Не заорал, брызгая слюной. Этот шел по карьере как по лестнице и приобрёл способность жалить по-тихому аки змея. — А что ты скажешь, Зюзин, если я прикажу отмудохать тебя до полусмерти, а твою шалашовку по кругу пустить? Как тебе такое? Бойцы мои по месяцу без увольнений, уже розетки трахают. Так отдуют, любо-дорого посмотреть. Думаешь, шучу? Специально для тебя, наглая твоя рожа, могу провести экскурсию в обезьянник. Есть у меня парочка, они там сейчас голышом лежат в обнимку, голубки, только им не до любви сейчас и надолго. У него все яйки синие, а она сидеть пока не может. Вот такие издержки, — и он широко осклабился, на мгновение вся холеность исчезла и проступило нечто волчье. — Вы негодяй! — воскликнула Сандра. Бекк остановил ее движением руки. — А как же соблюдение закона, товарищ подполковник? Протоколы, понятые, суд на конец. — Тут я суд и понятые, понял? — Вальяжный вернул себе нормальный вид, успокоился, побарабанил пальцами. — Все равно ведь все расскажешь, Зюзин! Чего-то Бекка начала сильно раздражать фамилия напарника. — Может, перестанешь сраться и есть желание сотрудничать с органами? У Бекка имелось только одно желание-обхватить подполкана за башку и как следует приложить о его собственный стол. Стол был из старых запасов, видно натащили из близлежащих домов. Дубовый вроде. Прочный и непоколебимый. — Так есть желание, сволочь? — крикнул Вальяжный. — Есть! — кивнул Бекк. Он пригнулся вперед, точно на самом деле что-то хотел сообщить по секрету, подполкан инстинктивно двинулся вперед-и Бекк тотчас поймал его на встречном движении, обхватил упрямую башку всей пятерней и приложил об стол, как и мечтал. Раздался громкий стук. Вальяжный сразу вырвался и выпрямился, продемонстрировав армейскую выправку, точно кол проглотил. Нос его был сломан и смотрел сильно направо. Сквозь разрыв в верхней губе просматривались зубы, заимевшие крутой наклон вглубь. Это были хорошие свои зубы, хотя бы потому что их корни проткнули и торчали из десны. Брови Вальяжного посекло скрепками и канцелярскими иголками. Одна из иголок плавала в глазу. Сандра чтобы не закричать, закусила свой кулак. Подполкан бывший некогда вальяжным господином, скромничать не стал, открыл пасть и издал рев смертельно раненного и от этого еще более опасного медведя гризли. Сам Бекк эту сволочь не видал, имеется в виду гризли, по понятным причинам[56]. Но знающие люди говорят, что хуже может быть только пьяная теща с ножом. Бекк понял, что у них осталась пара секунд до того, как в допросную ворвется конвой. Никакого насилия. Когда майор Бекк достал прекаират, и лицо Вальяжного стало перекраиваться обратно, тут уже не выдержала Сандра и издала сверхзвуковой визг. Зубы подполкана вернулись обратно на место. Распоротая десна срослась. Губа заштопалась. С бровей посыпались скрепки, из глаза выпала иголка. Вид у Вальяжного был обалделый. За дверью кабинета дежурил ефрейтор Старовойтов. От того, что был лишь в звании ефрейтора, жизнь казалась прожитой зря. Да еще сержант Шарипа подначивал в любое время дня и ночи. Вот и в этот раз проходя мимо дал щелбана. Никогда гад мимо не проходил. Ни дня без пенделя. Солдатский хлеб. И всего на полгода раньше призвался. Но придурок конченный. Все молодые от него стонут. Заслышав крики и визги, Старовойтов сорвал с плеча автомат и ввалился в кабинет, где застал вполне пришедшего в себя господина подполковника. В тот же момент прекаират, нуждающийся в подзарядке, разом отключил в голове бойца рецепторы головного мозга, отвечающие за сдерживание импульсивных действий в височных и лобных долях. То есть если в кабинет вошел вполне адекватный боец первого года службы, а уже вышел агрессивный деградант с органическими необратимыми повреждениями мозга. Первым делом он догнал сержанта Шарипу. — Ты чего, Рюрий? — спросил тот насмешливо. Сумасшедший с неописуемой яростью ударил его в голову прикладом, почти снеся последнюю с плеч. Голова повисла на коже и мясе, но псих настойчиво ее отделил. Часовой увидел, что некто несет оторванную голову, на лице которой застыла насмешливая улыбка. Боец был тертый, так что не стал кричать руки вверх и давать предупредительный выстрел. Он без затей выпустил в психа весь рожок. Даже получив множество сквозных отверстий, псих продолжал еще некоторое время двигаться. В кабинете Вальяжного продолжалась та еще драма. Подполкан недоверчиво ощупал лицо, даже глянул в зеркало. Потом посмотрел на сидящего напротив, как ни в чем не бывало Бекка.