Скорее нет, чем да. Он поднял руки ладонями вперед, пока она отправляла вторую булочку вслед первой. Тьма ушла, уступая законное место золоту. Крошки сыпались из уголка ее рта. — Пить хочешь? — воин указал на сок. Она опять протянула руку, нетерпеливо приказывая ему поторапливаться и подать ей коробку. За пару секунд все было выпито до капли. — Медленнее или тебе станет плохо. Тьма запросто вернулась в радужки ее глаз. По крайней мере, она не затопила белки, как это произошло за миг до того, когда Гвен напала на Ловца. Сабин подтолкнул к ней тарелку, и она буквально смела всю оставшуюся еду. Покончив с этим, откинулась назад, и довольная усмешка вновь осветила ее лицо. Щеки залил яркий румянец. И тело ее буквально расцвело у него на глазах. Грудь пополнела. Бедра грешно округлились. Его член, все еще твердый и жаждущий, запульсировал в ответ. «Прекрати. Тотчас же». Его эрекция наверняка испугает ее, потому он остался сидеть, плотно сжав колени и сгорбившись. «А если ей понравится? А если она попросит приблизиться и поцеловать ее? Прикоснуться?» Хватит. Но вдруг Гвен начала бледнеть. Улыбка увяла, девушка нахмурилась. — Что не так? — спросил воин. Не говоря ни слова, она отдернула полог палатки, вывалилась наружу, и ее вырвало только что съеденным. Вздыхая, он поднялся на ноги и достал платок. Смочив остатками воды из бутылки, он дал его Гвен. Она вползла внутрь и отерла рот дрожащей рукой. — Надо было быть умнее, — пробормотала она, принимая привычную позу: обняв руками подтянутые к груди колени. Не есть слишком быстро? О, да. А ведь предупреждал ее. Сабин прочистил горло и решил накормить ее снова, когда желудок девушки успокоится. Пока же они могут договорить. Все же она выполнила свою часть сделки. Поела. — Ты спрашивала, что я хочу, чтобы ты сделала. Что же, мне необходимо, чтобы ты помогла мне отыскать и уничтожить людей, виновных в твоем… заточении. — Осторожно. Не подстрекай ее темную половину болезненными воспоминаниями. Но обойти их невозможно. — Остальные, они рассказали нам, что здесь творилось. Помогающие зачатию лекарства, изнасилования. Женщины, заключенные в камеры, женщины, которых насиловали и чьих детей отбирали. Некоторые считают, что все это длилось годами. Гвен упиралась спиной в ткань палатки, но все же попыталась отползти, будто хотела сбежать от его слов и пробужденных ими образов. Сабин и сам с содроганием выслушивал эти истории. Он мог быть наполовину демоном, но он никогда не делал ничего столь ужасного, что творили с женщинами в этой пещере. — Это злобные люди, — сказал он. — Их необходимо уничтожить. — Да. — Она опустила одну руку и принялась рисовать маленькие кружки на песчаном полу. — Но… со мной этого не делали. Слова были произнесены едва слышно, и ему пришлось напрячь слух. — Не делали чего? Не насиловали? Кусая нижнюю губу — признак нервозности? — она покачала головой. — Он слишком боялся открыть мою камеру, потому не трогал меня. Физически. Он… насиловал остальных прямо у меня на глазах. В тоне ее звучала вина. Ага, она ощущает себя ответственной. Сабин же испытал огромное облегчение. Мысль о том, что это фееподобное создание повалили, грубо раздвинув ее ноги, пока она кричала и молила о пощаде; пощаде, которой ей никто бы не дал… Он прижал руки к бедрам, его ногти удлинились, превращаясь в когти, прорезающие штаны. Когда он вернется в Будапешт, Ловцы в подземелье познают такие муки, которые им и не снились в самом жутком кошмаре. Так подумал Сабин, должно быть, в тысячный раз. Он и прежде пытал смертных, рассматривая это как неотъемлемую часть войны, но на этот раз он будет по-настоящему наслаждаться. — Тогда зачем же он удерживал тебя, раз так боялся? — Потому что не оставлял надежды, что подберет наркотик, который сделает меня покорной. Кровь выступила там, где когти встретились с кожей. Она жила в ужасе, что именно это и случится. — Ты можешь отомстить за себя, Гвен. За остальных женщин. В этом я помогу тебе. Девушка подняла ресницы, песок, с которым она играла, был явно позабыт, а янтарный взгляд ее устремился прямо ему в душу. — Это можешь и ты. То есть отомстить за нас. Эти люди очевидно в чем-то согрешили против тебя. Ты пришел сюда сразиться с ними, правда? — Да, они грешны передо мной и моими друзьями, и да я пришел биться с ними. И все же это не означает, что я могу уничтожить их сам. Иначе он бы уже давно сделал это. — Что они тебе сделали? — Убили моего лучшего друга. И надеются перебить всех, кто мне дорог, и все потому, что верят лжи своего предводителя. Я веками пытался уничтожить их, — признал он. Тот факт, что Ловцы продолжали множиться числом, был словно кинжал, всаженный ему под ребра. — Но стоит мне убить одного, на его место встают пятеро. Когда она не удивилась при слове «веками», он понял, что она знает о его бессмертии. Но знает ли она, кем именно он являлся? Ей ни за что не догадаться. «Как почти все женщины в твоей жизни, она будет презирать твою сущность. Как же иначе? А глянь на нее сейчас. Такая милая, такая нежная. Ни намека на ненависть. Пока». Последние слова были буквально пропеты. Демон Сомнений. Его извечный компаньон. Крест, который он вынужден нести. — Откуда мне знать, что ты не один из них? — спросила она. — Откуда мне знать, что это не еще одна уловка, чтобы добиться моего сотрудничества? Я помогу тебе в сражении с врагом, а ты изнасилуешь меня. Я понесу дитя, а ты отберешь новорожденного у меня. Сомнения. Любезность со стороны его демона? Не успел он обдумать ответ, как он добавила напряженным тоном: — Я видела, как ты сражался с этими людьми. Ты ранил их, заявлял о своей ненависти, но не убивал их. Ты оставлял им их жизни. Это не совсем то, что делает воитель, жаждущий изничтожить своих врагов. При этих ее словах у него родилась идея. Способ доказать свою правоту. — А если мы убьем их, то это убедит тебя в нашей к ним ненависти? Девушка вновь закусила нижнюю губу. Зубы ее были белые и ровные и немного более острые, чем и простых смертных. От поцелуев с нею, вероятно, может произойти кровопускание, но часть его подозревала, что это красотка будет стоить каждой пролитой капли. — Я… возможно. «Возможно» лучше, чем ничего. — Люциен, — позвал он, не отводя от нее взгляда. Ее глаза широко распахнулись, и она вновь попыталась отползти назад. — Что ты делаешь? Не… Люциен вошел внутрь, выжидающе поглядывая на них. — Да? — Принеси мне пленника из Буды. Плевать кого. Люциен изумленно выгнул бровь, но ничего не ответил. Он просто исчез. — Я не могу помочь тебе, Сабин, — сказала Гвен. — На самом деле не могу. Незачем делать то, что бы ты там не собирался сделать. Я не должна была орать на тебя. Ясно? Признаю это. Не должна была оскорблять тебя своими сомнениями. Но я действительно не могу ни с кем сражаться. Я замираю на месте, стоит мне испугаться. А затем теряю сознание. Когда прихожу в себя — все вокруг мертвы, — она сглотнула, крепко зажмурилась на пару минут. — Стоит мне начать убивать, и я уже не могу остановиться. Не такой солдат тебе нужен, на меня нельзя положиться. — Ты не убила меня, — напомнил он ей. — Не убила моих друзей. — Я честно не знаю, как сумела сдержать себя. Такого не случалось прежде. Я не знаю, как сделать это сн-снова. Девушка побледнела. Опять появился Люциен, на этот раз в сопровождении сопротивляющегося Ловца. Запустив руку за спину, Сабин выхватил кинжал и встал. Заметив мерцающее серебром лезвие, Гвен всхлипнула. — Чт-что ты делаешь? — Это один из твоих мучителей? — поинтересовался Сабин у дрожащей девушки.