И потом он снова поцеловал ее, погружаясь в рот языком. А в это время излился на ее живот, дрожа всем телом, а она снова испытала высшее наслаждение лишь при одной мысли о его удовольствии. Они вцепились друг в друга, тяжело дыша и постанывая. Наконец, она свалилась на него, изумленная тем, что потеряла контроль. Чувствуя удивление потому, что у них еще не было секса, а весь мир содрогнулся от их ласк под душем. Изумительно, что Гарпия не разозлилась. Удивительно, что Гарпия хотела большего. И удивительнее всего то, что хотя она только что испытала два сильнейших оргазма, ей тоже хотелось еще. Глава 13 Сабин отнес Гвен на большую кровать в комнате и прижал ее к себе. Никто из них и слова не сказал, молча наблюдая в единственное окно как постепенно светлеет ночное небо. Они лежали, обнаженные, обнимая друг друга, напряженные и потерянные в собственных мыслях. — Ты же обещал спать на полу? — наконец поинтересовалась Гвен, нарушая молчание. — Я так и не заснул. Так что слова не нарушал. — Ну, да. После этого, они опять замолчали. Но всё же никто не заснул. Он ожидал, что она задремлет. Он заметил тени, залегшие под ее глазами, и то как она зевала. Но Гвен опять изумила его. Она сделала вид, что засыпает, но так и заснула. Он знал, почему сам не мог расслабиться. Его демон бесился у него в голове, отчаянно стараясь добраться до нее, причинить ей боль. Заставить ее сомневаться в том, что случилось между ними. То же он сотворил с другими до нее. Женщины или уходили от него, или совершали самоубийство. «Я должен уйти от нее прежде, чем подобное случится». И как только он подумал об этом, резкое, болезненное отрицание охватило его, а с ним появились все причины, почему он должен остаться. Во-первых, Парис мог начать искать его, а найти ее и соблазнить. Демон Разврата просто не мог ничего с собой поделать. Во-вторых, Ловец мог сбежать из темницы, схватить ее и дать деру. В-третьих, она может пожалеть о том, что они сделали в душе и сама убежит отсюда. Вполне существенные причины. Но не поэтому он остался на этом пуховом матрасе. Гвен была такой мягкой, теплой и пахла лимонами, — его любимый аромат — и продолжала издавать тихие стоны, которые ему так хотелось поглотить в поцелуях. Он уже хотел ее снова. Теперь он хотел ее всю. Хотел входить и выходить из нее, сначала осторожно, потом всё жестче, грубее. Непрерывный ритм, связывающий их вместе. Ни одна женщина никогда не возбуждала его настолько сильно, ни одна не была настолько безупречной на вкус, так идеально не подходила его телу. И ни одна не обнимала его с такой страстностью, не кусала его, не пила кровь, не заставляла его желать большего. И хотя он не завершил дело, они оба испытали экстаз. Он подозревал, что одного раза будет недостаточно, и оказался прав. Звук ее криков приносил больше наслаждения, чем секс с другой женщиной. И эта кожа… словно наркотик для глаз. Взглянув один раз, хотелось смотреть еще, и еще раз. Он не мог отвести взгляд, сразу чувствуя боль и всепоглощающее желание снова взглянуть. «Она, вероятно, тебя уже теперь ненавидит, возможно, не хочет иметь с тобой ничего общего. Я не удивлюсь, если она думала о своем парне-человеке, когда ты ее целовал, поэтому она была такой страстной. Разве она не сказала тебе, что думала о нем? Понятное дело, что она хочет лишь своего человека, а не тебя». Сабин крепче обнял Гвен, и она всхлипнула от боли. Он тут же ослабил хватку, и поставил блок в голове, чтобы заставить демона молчать. Не думала она о своем бывшем парне, воин был в этом уверен. И ни слова демона Сомнений, ни Гвен не могли убедить его в обратном. И именно имя Сабина выкрикнула Гвен. Демон рассердился и нападал на него, отчаянно пытаясь найти хоть какую-то жертву. По крайней мере, так же как и он сам, Гвен могла отличить голос демона от собственных сомнений. — Мы можем уже перестать притворяться расслабленными, счастливыми любовниками? — вдруг спросила Гвен, снова нарушая тишину. Он вздохнул, коснувшись нескольких прядей ее волос и заставляя их танцевать на своей груди, щекоча кожу. Если бы только они на самом деле были счастливыми любовниками. Ни демона, ни Гарпии, ни войны, лишь двое, наслаждающиеся совместной жизнью. Сабин заморгал, так как подобные размышления были для него в новику. Никогда, за все тысячелетия, не желал он стать кем-то другим. Бессмертный воин. Сильный, необычный, вечный. Да, он совершил ошибку, украв с другими лордами ларец Пандоры и открыв его. И, да, его сбросили с небес, и он постоянно страдал из-за демона внутри. Но это страдание он заслужил и принял. И те муки, что он охотно вынес, сделали его сильнее того Сабина, который служил Зевсу. Так почему он теперь хотел другого? — Да, мы можем перестать притворяться. Мы можем даже поговорить. И разумеется, я имею в виду, что я буду задавать вопросы, а ты — отвечать. Давай начнем, хорошо? Ты никогда не спишь. Почему? — Тоже мне, командир нашелся, — проворчала она. — И к твоему сведению, мне не нужно спать. Девушка плавно перекатилась на спину, явно выжидая несколько часов, чтобы это сделать. И теперь они касались друг друга только плечами. Он заметил, что обычно она стремилась почувствовать прикосновения. Что же изменилось? Это не имеет значения, подумал он. После Дарлы он обещал себе, что всегда будет держаться подальше от женщин, которых находил привлекательными. И одиннадцать лет держал свое слово. Теперь Гвен оказывала ему посильную помощь. И он почувствовал раздражение от того, что именно она вернула всё на круги своя. — Ты отказываешься есть, когда голодна. Ты отказываешься от душа, когда грязна. Ни на одно мгновение я не поверю в то, что твое тело — «твое роскошное тело», — не нуждается в отдыхе. «Он так говорит потому, что ты напоминаешь ему ходячий труп? Потому что всегда кажешься усталой, истощенной, измученной?» Сабин почувствовал, как эта оскорбительная мысль оставляет его и переходит к Гвен, но не мог этому помешать. Мгновение спустя, она напряглась: — Твой демон — ублюдок. — Да. «И тебе лучше заткнуться, ты гнилой кусок дерьма. Тебя уже предупредили. Помнишь про ларец?» Наступило тяжелое молчание, потом послышалось раздраженный рык согласия. — Ну? — заметила она. — Это правда? Похожа на ходячего мертвеца? Вряд ли. — Ты самая красивая женщина, которую я и когда-либо видел. Правда. И его даже не волновало то, что он напоминает Люциена, когда тот говорил всякую милую чепуху Анье. Сабин всегда изумлялся подобной ерунде. — Я тебе не верю, — Гвен перевернулась на бок, глядя на него, подпирая рукой щеку. — Тебе просто пришлось сказать мне, что я симпатичная. — Да, потому что я джентльмен, — сухо ответил он. Он также перевернулся на бок, чтобы видеть ее глаза. Эти экзотические кудри обрамляли ее лицо и хрупкие плечи, обволакивая ее ослепительную кожу словно красноватой дымкой, будто девушка очаровательно покраснела. — Ты считаешь, что про меня можно сказать, что я всегда вежлив, никогда не раню чувства других и сыплю сладкой ложью, потому что мне нравится, когда люди вокруг меня счастливы? О, и если я случайно кого-то оскорблю, то делаю это не специально, я отказываюсь взять то, что хочу силой? Так что ли? Роскошные губы скривились в полуулыбке, — губы, которые он целовал, сосал, покусывал, — а ее глаза завораживали, словно гипнотизировали. Глаза, в которых он едва не утонул. Увидев эту улыбку, Сабин незамедлительно почувствовал нежеланное возбуждение, и был невероятно благодарен простыне, прикрывающей его нижнюю часть. «А еще считалось, что именно я опасен в отношениях», — мрачно подумал он. Это не отношения, тут же отозвался инстинкт самосохранения. Он не допустит этому стать чем-то больше делового соглашения. Он убедит ее бороться на его стороне, защитит ее от своих друзей в процессе, и когда война наконец закончится, он забудет о ней, его желание пройдет. — Может, ты и не заботишься о чувствах других людей, но ты хочешь, чтобы я тебе помогла. Ты пытаешься умаслить меня, как тост. — Ты согласишься сражаться с Ловцами независимо от того, буду ли я тебя умасливать, — ответил он, стараясь говорить уверенно. Он не чувствовал этой уверенности, но был вынужден поверить в нее. Меньшее не входило в его планы. — Мне нужно напоминать тебе, что ты уже обещала помочь? Устав от спячки, демон Сомнений вонзил в него свои когти. «Она едва ли не в обморок падает от вида крови. Помочь в битве? Я так не думаю». — Ты сделаешь это, — повторил он для себя, для демона. — Я не возражаю против того, чтобы помогать тебе с канцелярскими аспектами кампании. Например, поиски в интернете или бумажная работа. Если ты ведешь записи о своих, гм, способностях, я могу вести их за тебя. Я могу даже заняться поиском артефактов. Я этим занималась до того, как меня похитили. Я работала в офисе, вела записи, проверяла факты, что-то вроде этого. И я чертовски хорошо умею это делать. Никогда он не слышал большей гордости в голосе другого человека. Но чем именно она гордилась: своей работой или своей способностью вписаться в обычный мир? — И тебе нравилась эта работа? — спросил он. — Конечно. — Ты не скучала? — это в самом деле важный вопрос: как Гарпия справлялась с монотонностью? Сабин полагал, что темная сторона Гвен похожа на его собственную: безумная сила, проклятие, болезнь. Но часть ее нуждалась в волнении и опасности. Часть ее становилась нервной, если на нее слишком долго не обращали внимания. — Ну, может немного, — признала она, накручивая прядь волос на палец. Он едва не рассмеялся. Он мог поставить деньги на то, что она чертовски скучала. — Я заплачу тебе за помощь, — сказал он, вспоминая слова Аньи о том, что Гарпиям необходимо красть или заработать свою еду. Он хотел, чтобы она вышла на поле боя, дралась, но не возражал, чтобы она также провела кое-какие исследования. По крайней мере, поначалу. — Назови то, что хочешь, и это будет твоим. Несколько минут они молчали, а потом она ответила: — Я не знаю. Мне нужно подумать об этом. — Ты ничего не хочешь? — Нет. Зная, насколько он желал победы, она могла попросить его о чем угодно, даже луну и звезды. Но она не могла ни о чем подумать. Странно. Большинство людей запросили бы астрономическую сумму прямо здесь. Он задумался, что считалось ценным у ее народа. Деньги? Драгоценности? — Где работают твои сестры? Она сжала губы.