— Зачем ты так говоришь? Ответа не последовало. — Это из-за твоего демона? — настаивала она. — Что за демон, живет в тебе? — Не важно, — рявкнул он. И снова ответа она не получила. Хотя вразумительного ответа на ее вопрос и не существовало. За исключением того, что он обманывает и на самом деле желает причинить ей боль, потому что он демон, и именно так демоны и поступают. И все же он не мог быть воплощением истинного зла. Он искренне любил своих друзей, что явственно читалось в его глазах каждый раз, когда он смотрел на них. — Расскажи еще раз, чем по твоему мнению я могу помочь тебе, — попросила она, чтобы просто напомнить ему, что он действительно чего-то хотел от нее. И что она не должна помогать ему, если не хочет этого. — Скажи, зачем хочешь удерживать меня здесь. Наконец-то, хотя на этот раз, он отвечал охотно: — Чтобы убить моих врагов, Ловцов. Девушка рассмеялась. — И ты на самом деле веришь, что я могу сделать нечто подобное? В здравом рассудке, — быстро добавила она, не желая слушать очередное напоминание о том, что она неумышленно сотворила в той пещере. Его темный взгляд, подобно обоюдоострому клинку, впился в нее. — При правильном стечении обстоятельств, я думаю, ты способна на все что угодно. Правильные обстоятельства. Наподобие страха за свою жизнь или крайней степени раздражения. Он и это сделает. Подвергнет ее опасности или разозлит до полной утраты контроля. Что угодно для победы в своей войне. — А что случилось с обещанием научить меня, как держать себя в руках? — Я сказал, что попытаюсь. А не давал стопроцентную гарантию успеха. Еще никогда у нее не было лучшего повода, чтобы сбежать от него. Он оказался гораздо опаснее, чем она думала. Но сбежать прямо сейчас она не могла, ведь ясно осознавала, что часть ее действительно хочет помочь ему. Не с убийствами, ей не хотелось ввязываться в кровавые разборки, но Гвен претила мысль о том, что в мире есть подобные Крису ублюдки, которые могут охотиться за другими бессмертными женщинами. Если она может внести свою лепту в борьбу против них, разве она не обязана сделать это? — Ты не боишься за свою жизнь? — спросила она. — Если я выпущу на волю свою Гарпию, ты можешь не дожить до момента торжества над убитыми мною Ловцами. Даже бессмертный может лишиться жизни при правильном стечении обстоятельств. — Я готов рискнуть. Я уже говорил тебе, что они убили моего лучшего друга, Бадена, который был хранителем демона Недоверия. Он был великим воином и не заслужил подобной смерти. — Что с ним произошло? После того, что Ловцы творили с ее сокамерницами, она могла только гадать. — Они подослали женщину, которая соблазнила Бадена. И застав его врасплох на ложе любви, лишили головы. Но если тебе нужны более свежие причины, то Ловцы винят меня и моих друзей во всех недугах и смертях, всей лжи и насилии, что творятся в мире. Они пытали людей, к которым я имел глупость привязаться, и сделают все, чтобы сплясать джигу на моей могиле. Все что угодно. Уничтожат всех и вся, и при этом будут называть меня мировым злом. — Ох, — только и сумела выдохнуть Гвен. — Да уж. Ох. Все еще считаешь, что не сможешь мне помочь? Глава 8: часть 2 Сабин был совершенно очарован красавицей перед собой. Этими волосами цвета клубники, струящимися вниз по рукам вплоть до коленок. Этими золотыми глазами, сияющими проблесками серебра. Этим румянцем на щечках. Но превыше ее внешности ему нравился ее вновь обретенный боевой дух. Несмотря на то, что прежде он говорил совсем другое. Ее сила была чертовски сексуальна. В особенности еще и потому, что она приобрела ее, а не родилась такой. Хотя она была очень робкой по своей природе, боялась его, этого дома, даже собственной тени, сейчас Гвен спокойно сидела на его кровати, задавая ему вопросы, высоко подняв голову и отказываясь отвести глаза. Она на самом деле была уникальным созданием. «Или величайшей в мире актрисой», — подал голос демон Сомнений. Сабин зарычал. Гвен не играла. Ее действительно пленили и пытали Ловцы; она им не помогала. «Ты раздражаешь меня своими подозрениями». «Может быть, я лишь сохраняю жизнь тебе и твоим друзьям. Лучше быть начеку, чем помереть. Всё же Даника появилась в крепости, как бы „спасшись“ от Ловцов, а на самом деле передавала им информацию». Сабин сглотнул. «Пусти меня к Гарпии! Я сломаю ее и узнаю правду». Он представил себе Рейеса и Данику такими, какими они были теперь. Счастливыми, влюбленными. Они — свидетельство того, что дурные намерения могут обратиться в добро. «Ты закроешь тему. Именно это ты сделаешь». Что касается его… Он посмотрел на Гвен, зная, без сомнения, что ему не суждено обрести счастливый конец в этой истории, как у Рейеса. Девушка может вынести то, что мужчина режет себя. Но не сможет выжить, потеряв самоуважение. Гвен и так уже слишком близка к этому. Что же сделало ее такой, как сейчас. Такой девушкой… Или скорее, женщиной, ведь она старше Эшлин и Даники. Он желал узнать о ее жизни в мельчайших подробностях. Семья, друзья, любовники. И ее интересовала его жизнь, что ему понравилось больше, чем он хотел признавать. Намного больше. Он хотел ответить на все ее вопросы, рассказать ей всё, но знал об опасностях такой откровенности. Он стал раздражительней прежнего. И всё-таки не менее возбужденным. Стоя здесь, он чувствовал, как жаркое желание выплескивается из него. Он желал запустить пальцы в эти спутанные волосы. Хотел, чтобы это роскошное тело трепетало под ним и над ним, жаждал слышать крики ее блаженства. Чтобы не дать себе потянуться к ней, он сложил руки на груди, его рубашка натянулась. Она посмотрела на его левый бицепс. Черт. Если она хотела его так же, как и он, то они попали в переделку. Хотя и полную наслаждений, но всё-таки чертовски опасную переделку. Его демон снова начала рваться на волю, отчаянно пытаясь добраться до нее, проникнуть в ее разум и наполнить его сомнениями. Вообще-то он уже начал шептать свои привычные: «ты недостаточно сильная, недостаточно красивая, недостаточно хорошая». Он с трудом удерживал это внутри своей головы. Если демон доберется до нее… Он знал, как бороться с демоном и не обращать внимания на сомнения; она этого не умела. Она сломается так, как хочет демон. Почему она не могла успокоить его муки, как Эшлин успокаивала Мэддокса? Почему она не могла очаровать его темную сторону, как Анья очаровала демона Люциена? Почему она не могла обуздать стремления к злу, как Даника повлияла на Рейеса? Вместо этого она дразнила зверя внутри него. — Честно говоря, не знаю, смогу ли помочь тебе так, как ты хочешь, но знаю, что сожалею о твоей потере, — сказала она с подлинной грустью в голосе. — Спасибо. Как… мило. Он нахмурился. Ей нужно лучше защищать своё сердце и свои эмоции. Ей ни к чему мучиться из-за него. Он помолчал. Теперь он считает себя ее парнем. Кстати о птичках… — А у тебя есть парень? — Был. Раньше. До ее пленения, догадался он. Какие же у них были отношения? Бедняге приходилось следить за каждым словом, чтобы не пробудить ее зверя? — Ты по нему скучаешь? — в ее голосе ему послышалась грусть. — Да, скучала. Ладно, он… чувствовал раздражение. — Он изменил тебе? Поэтому ты задавала эти глупые вопросы? — Глупые? — она провела розовым язычком по своим губам, и он возбудился, когда представил его в другом месте. На себе. Скажем, где-то ближе к середине своего тела. — Нет, он мне не изменял. Он бы честен. По какой-то причине, это сравнение заставило его еще больше разозлиться. — Я честен. Я тебе говорил прежде, я не лгал о том, что собираюсь делать, а чего — нет. Я не могу. Она изумленно посмотрела на него: — Что ты имеешь в виду говоря, что не можешь? — Я не собираюсь говорить об этом, — проговорил он сквозь зубы. Гвен нужно защищать своё сердце, а вот ему следует следить за своим языком.