И точно, трясущимися пальцами Камео сжала край футболки и стянула ее через голову. Кружевной черный бюстгальтер. Его любимый. — Вот это моя хорошая девочка, — похвалил он. Она сузила глаза, бросив прицельный взгляд на его набухшую плоть, четко проступающую под поясом брюк. — Я сказала, чтобы ты был обнажен, когда я вернусь. Ты непослушный мальчик. Привыкший к ее печальному тону, он не содрогнулся, как это делали все остальные. Внутренне или по-настоящему. Этот голос был частью нее — воительницы до мозга костей, прекрасного несчастья… неумышленного ночного кошмара. Для него это было задушевной мелодией, которая эхом отражалась внутри его собственной души. Торин поднялся на ноги, ощущая напряжение в каждой частичке своего тела. — Разве я хоть когда-то был послушен? Ее зрачки расширились, соски затвердели. Ей нравилось, когда он бросал ей вызов. Возможно, потому что она знала насколько возрастает цена приза, если для его получения необходимо потрудиться. Он желал обладать силой выиграть в схватке с ней — раз, хотя бы раз. В конечном итоге, она всегда побеждала. У него был малый опыт с женщинами, и воин приходил в жутко отчаянное состояние от того, что здесь творилось. Но всегда удачно держался в их противоборстве. — Я разденусь сразу после тебя, — хрипло заявил он. — Ни секундой раньше. Громкое заявление, придерживаться которое ему будет стоить больших усилий. — Посмотрим… Волосы взметнулись темным облаком, когда она направилась к его туалетному столику. Пожирая воина взглядом, она поставила одну обутую ногу на стул. Еще никогда расшнуровывание ботинка не выглядело столь сексуально. Первый полетел в него, он уклонился, лишь едва поведя головой. Второму — позволил впечататься себе в грудь. Оторвать взгляд от нее, чтобы избежать удара, хоть на секунду — не вариант. Вжик. Вниз упали брюки. Она переступила через них. Черные кружевные трусики составили чудесную пару бюстгальтеру. Совершенство. Оружие — повсюду. Очаровательно. У нее была маленькая, дерзко вздернутая грудь, и он знал, что соски ее напоминали бутоны роз. Справа на выступающей тазовой косточке у Камео красовалась овальная родинка. Чего бы он только не отдал, чтобы лизнуть ее… Но что вызывало у него наибольшее восхищение, так это блестящая татуировка-бабочка вокруг ее бедер. Если смотреть со стороны или спереди, то почти невозможно понять, чем же являлся мерцающий, пламенеющий узор. Лишь когда она поворачивалась спиной, образ принимал конечную форму. Ох, как же ему хотелось провести языком вдоль каждой линии, острого угла и впадинки. У него была похожая татуировка на животе, только по цвету она напоминала оникс в обрамлении багрянца. Вообще, все воины здесь обладали подобными татуировками, но у всех они располагались в разных местах. И никогда Торину не хотелось коснуться руками, губами, всем телом к метке остальных воинов. Когда Камео сняла все оружие, рядом образовалась небольшая груда. Выгнув бровь, девушка уставилась на него. — Твоя очередь. В голосе прозвучала легкая дрожь, словно предстоящее волновало ее сильнее, чем хотела ему показать. Он находил в этом эгоистическое утешение. — Ты еще не раздета. — А могла бы быть. Он должен был остановиться на этом, отослать ее, прогнать, потому что они оба знали, что все зашло слишком далеко и что этого никогда не будет достаточно для них обоих, но он… Он разделся. Камео всхлипнула, как и всегда в подобный момент, уставилась на его налитую желанием плоть. — Расскажи мне все, что ты хочешь сделать со мной, — приказала она, сжимая ладонями свою грудь. — Не упускай и малейшей детали. Он повиновался, и ее пальцы заскользили по телу, словно принадлежали ему. Лишь когда она дважды кончила, он притронулся к себе, действуя так, словно это были ее руки. Но Торин ни на миг не забывал, что это — все, чем он может довольствоваться, и что большего не получит никогда. Глава 8: часть 1 — Я хочу отдельную комнату. — Нет. — Вот так просто? Ни тени сомнений? — Правильно. Ты остаешься здесь. — Он не добавил «со мной», но это и так было ясно. Его намерения были прозрачны, как родниковая вода. — Я не так долго прожил в Буде и не слишком часто останавливался в этой комнате, но она моя. Как и ты. Опять же, это не было сказано вслух, но подтекст был очевиден. Гвен сидела на краю незнакомой, роскошной кровати, в незнакомой и до жути наполненной мужским духом спальне в незнакомой, громадной крепости рядом со знакомым, внушающим восхищение мужчиной, которого она вроде как поцеловала. И хотела целовать еще, но не могла, потому что он не желал иметь с ней ничего общего. На самом деле это не она, а Гарпия хотела его поцеловать. По крайней мере, так себя успокаивала Гвен. Гарпию влекла опасность и тьма, и демоническая натура Сабина подходила ей по всем пунктам. Гвен же любила спокойствие, пусть и граничащие со скукой. Девушка наблюдала за Сабином, который разбирал свои вещи. Движения воина не уступали твердостью тону его ответов. Гвен увещевала себя, что его отстраненность ей же на пользу. И для Гарпии так лучше. Глупо с ее стороны опять целовать дурманящего и выводящего из равновесия Сабина. Все это слишком сильно, слишком таинственно и опасно для ее разума. Но черт его забирай, он так сексуален — даже эти хлопоты с багажом выглядели как прелюдия. То, как напрягались его мускулы… Прекрати таращиться на него. Ты же не можешь завязать с ним отношения. А кто тут говорит об отношениях? Из-за страха пред своей темной половиной Гвен всегда придерживалась правила «vidi/vici/fugi» (увидел, победил, убежал). Продлившиеся полгода отношения с Тайсоном были исключением, подтвердившим это правило. Чем сейчас занимался Тайсон? Был ли с другой? Или даже женился? Что она почувствует, если это случится на самом деле? Вспоминал ли он ее? Гадал, где она находиться, и почему ее взяли в плен? Вероятно, стоит ему позвонить. Вернемся к насущному. — Почему я должна жить с тобой в одной комнате? — спросила она Сабина. — Так безопаснее. Для кого? Для нее? Или для его друзей? Подобные размышления вгоняли ее в депрессию. Хотя хорошо, что они боятся ее. Им придется оставить ее в покое. Демоны находят ее смертельно опасной? Да уж, это должно быть забавно. — Я уже пообещала, что останусь в Будапеште. И сбегать не собираюсь. — Это не имеет значения. Сузив глаза, она посмотрела на него. Его отрывочные ответы начинали раздражать. — У тебя есть подружка, как и у других? Жена? — Она не сдержалась, чтобы мысленно не обозвать потенциальную соперницу стервой. — Уверена, ей есть, что сказать по поводу данной ситуации. — Нет. А если бы и была, это не имело бы значения. Она уставилась на него, определенно считая, что ослышалась. — Не имело бы значения? Почему? Разве твои подружки не заслуживают твоей доброты и обходительности? Он из всех сил сжимал в руках вельветовый чехол … с метательными звездочками? Они угрожающе звякнули, когда он клал их в шкаф и запирал на ключ. Второй остался прикрепленным к его поясу. — Я никогда не изменял, постоянно храня верность возлюбленным. Но война — превыше чувств. Всегда. Ух, ты. Битва превыше любви.