Томатис настолько опередил своих коллег-медиков, что его часто изображали как шарлатана, который обесчестил свою профессию, совершая «трюки, не имеющие отношения к медицине» с помощью обычного звука. Его шокированные современники утверждали, что врач не может исправить серьезное нарушение мозговых функций, всего лишь транслируя звук в ушной канал. Нимало не смущенный этими обвинениями, Томатис заявлял в ответ, что мозг, по сути дела, является придатком уха, а не наоборот. Формально он был прав: примитивный вестибулярный аппарат, или статоцист[361], появился у животных в ходе эволюции задолго до развития мозга. Альфред Томатис умер в день Рождества в 2007 году. Он не дожил до стремительной популяризации своих представлений о работе и функциях подкорковых областей мозга, которое мы наблюдаем сейчас. Сейчас наука уже может объяснить, как он достигал своих поразительных результатов. Наверное, его критиков тоже не стоит судить слишком строго. Недоверие, сопутствующее методам «лечения инструментальной музыкой», происходит от нашей привычки увязывать музыку с красотой и культурным отдыхом, а болезни – с болью и страданиями. Это, безусловно, относится к уникальности музыки как формы искусства. Как писал Эдуард Ганслик в 1654 году в своем эссе «О прекрасном в музыке», инструментальная музыка является единственным видом искусства, где форма неотличима от содержания. Мы не можем с полной уверенностью утверждать, «о чем» говорит конкретная музыкальная фраза, поскольку музыкальная идея (так Ганслик называл мелодию и ритм) фактически не описывает что-либо. Картина Мане о пикнике – это графическое описание пикника. Красота инструментальной музыки исходит не от внешнего мира, а изнутри ее самой. Однако, хотя это невидимое искусство совершенно неосязаемо, оно затрагивает в сердце и разуме такие места, куда ничто иное не может проникнуть. Это действительно очень таинственное лекарство, и оно особенно пугает тех, кому нужны конкретные объяснения, как устроены вещи. Наша культура часто предпочитает визуальное искусство звуковому, и мы не зря говорим «увидеть – значит поверить». То, что мы слышим, часто попадает под подозрение: голос мимолетен, люди пренебрежительно говорят о «слухах» и насмехаются над «дешевой болтовней». Звук быстро стихает, в то время как для многих людей «реальность», «правда» и «настоящие доказательства» – это то, что мы можем видеть физически и зафиксировать для повторного рассмотрения. Мы любим зримые доказательства, такие как геометрические фигуры, которые в буквальном смысле демонстрируют принципы геометрии. Но независимо от того, в какой культуре мы родились, все мы начинаем жизнь во тьме, и самая значительная часть развития нашего организма происходит в кромешном мраке. Наш первый контакт с бытием заключается в ритме материнского сердцебиения, в приливах и отливах ее дыхания и в музыке ее голоса, в его мелодии и ритме, несмотря на то, что мы не понимаем смысла ее слов. Эти первые впечатления остаются с нами навсегда. Приложение 1. Общий подход к черепно-мозговым травмам и нарушениям функций мозга В этой книге я иногда связывал одну болезнь или расстройство с одним видом лечения. Но, как правило, нужно принимать во внимание текущее состояние пациента и этап – или, скорее, этапы – нейропластического исцеления, на которых необходимо акцентировать внимание при работе с данным пациентом. К примеру, я описал много разных подходов к лечению инсульта и травм мозга. Но для посттравматической реабилитации некоторых пациентов[362] бывает полезна и лазерная терапия низкой интенсивности, и устройство PoNS, и звуковая терапия. Два подхода, описанные во втором и третьем приложениях (матричная перекомпоновка и биологическая обратная связь), также могут помочь людям с черепно-мозговыми травмами (ЧМТ). Будущее этой области исследований должно включать сочетание принципов нейронной пластичности и других подходов для инициализации всех этапов нейропластического исцеления в последовательности, соответствующей индивидуальным потребностям каждого человека. Например, это может быть сочетание умственных и физических упражнений с электрической стимуляцией от устройства PoNS, описанное в главе 7. В главе 4 курс реабилитации для Габи включал упражнения (гимнастику тай-цзи, которая также имеет ментальный компонент) и световую терапию. Исследовательница Робин Грин показала, что сочетание когнитивной стимуляции с физической и социальной стимуляцией тормозит посттравматическое уменьшение объема мозга у некоторых пациентов. Другое пилотное исследование, проведенное в сотрудничестве с ее коллегами, указывает на наличие позитивного эффекта от когнитивных упражнений для мозга, основанных на разработках Майкла Мерцениха, при лечении ЧМТ. Группа Эдварда Тауба пользовалась биологической обратной связью и последующей терапией вынужденного ограничения для лечения тетраплегии[363] у женщины, полностью парализованной после травмы спинного мозга. Сходным образом дети с задержкой развития могут получать пользу от сочетания разных подходов: слуховой терапии, работ Фельденкрайза, биологической обратной связи и психотерапии. Поскольку в мозге аутистов часто наблюдаются воспалительные процессы и эти дети имеют симптомы гиперчувствительности, им может помочь лазерная терапия низкой интенсивности или устройство PoNS. Когда пациент с когнитивными проблемами реагирует на терапию с использованием одного нейропластического подхода, имеет смысл рассмотреть добавление другой методики. При каждой возможности я также задумываюсь о возможности улучшения здоровья мозга в целом. Количественная электроэнцефалограмма (кЭЭГ) – это тест, который может выявить наличие «зашумления мозга» у пациента. Это исследование обычно проводится опытными специалистами по биологической обратной связи и должно интерпретироваться экспертом, который лично встречался с пациентом, а не просто пропускал информацию через компьютер. В описанных мною случаях выздоровления использовалось оборудование, изобретенное ведущими специалистами в своей области знаний, а не имитаторами. Все эти результаты были получены в ходе работы блестящих клиницистов, имеющих огромный опыт. Ряд видов терапии, которые я описываю, закладывают базу новой клинической дисциплины, которая имеет в своем распоряжении много инструментов. Это хорошо, поскольку, разумеется, каждый отдельно взятый метод не может быть эффективен для всех. Лучше всего работать в сотрудничестве с опытным медиком, который понимает важность индивидуального подхода к каждому пациенту и который, если требуется применить несколько разных подходов, может посоветовать пациенту, какой из них стоит попробовать первым. Когда речь идет о перестройке мозга, нужно проявлять терпение, а улучшение иногда бывает очень незначительным и постепенным; поэтому необходима консультация перед применением той или иной методики или отказом от нее. Но имейте в виду, что нейропластики, которые годами совершенствовали одну методику, не всегда так же хорошо знакомы с другими методиками. Не упомянутые в этой книге и недавно разработанные методы нейропластической терапии для случаев инсульта, хронической боли, проблем обучения, упадка когнитивных способностей и других нарушений функционирования мозга и психических расстройств описаны в книге «Пластичность мозга». Читатели, старающиеся подобрать нейропластические методы терапии для себя или близких людей, могут изучить обе книги, которые, взятые совместно, дают более полное понимание принципов практического применения нейропластичности. Дополнительная информация доступна на моем сайте normandoidge.com. Приложение 2. Матричная перекомпоновка для лечения черепно-мозговых травм Матричная перекомпоновка – это разновидность терапии, разработанная чрезвычайно одаренным канадским клиницистом Джорджем Ротом. Эта процедура может быть очень полезной для некоторых людей с ЧМТ и другими повреждениями мозга даже в качестве первой помощи, до применения других методов, описанных в этой книге. Она может устранять проблемы, встающие на пути спонтанного нейропластического оздоровления. Иногда ее оказывается достаточно, чтобы улучшить состояние человека с травматическим повреждением мозга, перешедшим в хроническую стадию; в других случаях она может быть хорошим дополнением к другим подходам. Джордж Рот, сторонник натуропатической медицины, хиропрактик и серьезный исследователь французской школы остеопатии, совершил ряд важных открытий о распространении энергии удара, приводящего к травматическим повреждениям мозга. Все удары по голове подразумевают передачу энергии в тело. Когда происходит удар, сила рассеивается в теле, мозге и черепе. Человеку даже не нужен прямой контакт с объектом для передачи энергии. Ударные волны от взрыва бомбы[364] тоже переносят энергию и могут повреждать тело и мозг. При автомобильных авариях передача энергии влияет не только на кожу и кости, и но и на внутренние органы тела, наполненные жидкостью. Исследование костных и других тканей показывает, что когда они поглощают энергию, связанную с такими ударами, то изменяют как свою структуру, так и электрическую проводимость. Структура, которая изменяет свою электрическую проводимость при изменении формы, называется пьезоэлектрической. (По-гречески piezo означает «я нажимаю» и связано с понятием давления.) Согласно Роту, когда голова поглощает большое количество энергии при ударе, пьезоэлектрические эффекты изменяют электрические свойства мозга, так что нейроны хуже передают сигналы. С точки зрения физики ткани вокруг мозга – особенно кости и соединительные ткани – утрачивают электропроводность, из-за чего сигналы распространяются намного хуже. По мнению Рота, это служит причиной многих симптомов повреждения мозга. С 1840-х годов нам известно, что воздействие слабого электрического тока или магнитного поля на сломанные кости способствует их восстановлению. Эта практика приобрела популярность среди канадских хирургов-ортопедов для тех случаев, когда сломанная кость была слишком сильно повреждена или же края разлома разошлись слишком далеко друг от друга для естественного соединения и срастания. Во всем мире около 100 000 переломов было излечено с помощью электрического тока. Магнитные поля тоже могут лечить поврежденные ткани и часто используются физиотерапевтами. Считается, что эти методы эффективны, поскольку сами кости в процессе срастания также генерируют электрический ток. Джордж Рот восстанавливает нормальную электропроводность двумя способами, пользуясь как пьезоэлектрическим давлением, так и магнитными полями. На основе ранних экспериментов с пьезоэлектрическими свойствами костей, доказавших, что давление на кость изменяет ее электрическую проводимость, он обнаружил, что аккуратное удержание кости, форма которой была искажена при травме, создает достаточное давление для изменения ее пьезоэлектрических свойств. Это позволяет поврежденной кости снова превратиться из «диэлектрика» в проводник электрического тока. Я много раз наблюдал этот феномен. После аккуратной фиксации кость спонтанно возвращается к нормальной форме (это доказано измерениями, фотографиями и рентгеновскими снимками). Чувствительные точки на кости постепенно исчезают. Поскольку рука тоже является источником поддающегося измерению магнитного поля (так как в ней присутствуют нервы и мышечные волокна), Рот пользуется ею для магнитного воздействия. С другой стороны, он все чаще пользуется генератором электромагнитных импульсов, располагаемым рядом с поврежденной тканью, одновременно создавая легкое давление обеими руками для ускорения процесса. Я годами наблюдал за многими его пациентами с ЧМТ, к которым применялись эти методики; часто бывало, что хронические головные боли, туман в голове, головокружение, сонливость, проблемы с многозадачностью и другие симптомы ЧМТ полностью или частично исчезали. У Рота есть целый ряд пациентов с повторным сотрясением мозга. Типичный случай – Хосе, сорокачетырехлетний управляющий крупного правительственного департамента. В августе 2012 года он встал на столик для пикника под дождем, стараясь закрепить брезент, но поскользнулся и упал головой на деревянный помост внизу. Это было лишь одно из пяти сотрясений мозга, которые он пережил; другие были получены на хоккее и во время автомобильной аварии. У него развились типичные симптомы: головная боль, постоянная усталость, головокружение, гиперчувствительность, ослабление когнитивных функций, неспособность усваивать информацию и утрата многозадачности. Он спал до шестнадцати часов в сутки. Поскольку его симптомы не улучшались, невролог диагностировал посткоммоционный синдром. Хосе пришлось на полгода расстаться с работой. Он перепробовал множество видов терапии и медикаментов. Наконец невролог сказал ему, что единственным вариантом остается ожидание. Хосе успешно пережидал предыдущие сотрясения, но на этот раз он был шокирован и впал в депрессию. «Казалось, это уже никогда не прекратится, – сказал он мне. – К тому времени, когда я встретился с доктором Ротом, пучина отчаяния уже поглотила меня». Когда Рот провел физическое обследование, он обнаружил много неврологических признаков травмы мозга, в том числе аномальные движения зрачков, ухудшение слуха и обостренные рефлексы в обеих ногах, что указывало на повреждение нейронных сетей, регулирующих движение. Я поговорил с Хосе после шести сеансов с Ротом, которые заняли шесть недель. Он смог отказаться от лекарств и других методов терапии и вернулся к работе. Туман в голове рассеялся, его неврологические симптомы сгладились. После еще одного сеанса он распрощался с головной болью. «Интересно, что прикасаясь к моей голове, доктор Рот выбирал именно те области, где я испытывал острую боль, хотя я не говорил ему об этом, – сказал Хосе. – Фактически он был единственным человеком, который действительно прикасался к моей голове. Мой семейный врач никогда этого не делал, и уж тем более мой невролог или физиотерапевт». Моя рабочая гипотеза состоит в том, что Хосе, с его гиперчувствительностью и другими симптомами, имел очень зашумленный мозг после очередной травмы, а методика Рота позволила его мозгу пройти этап нейронной модуляции после восстановления нормальной электрической проводимости. Я видел наглядную демонстрацию способности Рота нормализовать работу нейронных сетей, когда познакомился с девушкой-подростком, которая страдала острой эпилепсией. Причина оставалась неизвестной, но в детстве она пережила травму головы, что могло вызвать эпилепсию. Ее припадки были настолько сильными, что ей пришлось имплантировать электростимулятор. Это устройство было предназначено для прерывания эпилептической активности в начале припадка путем посылания в мозг искусственных электрических сигналов. Она могла включать устройство, если чувствовала приближение приступа, но успех был лишь частичным. После нескольких сеансов матричной перекомпоновки частота ее припадков резко снизилась. Я полагаю, что некоторым пациентам будет полезно проходить матричную перекомпоновку до начала других видов терапии, так как если общий поток энергии заблокирован, остальные методы будут далеко не так эффективны. Поскольку мы знаем, что травмы головы также повышают риск развития деменций, эпилепсии и некоторых видов болезни Паркинсона, я считаю благоразумным применить матричную перекомпоновку после удара по голове. Я также видел, как Рот работает с тяжелыми травмами головы сразу же после инцидента; эти пациенты выздоравливали гораздо быстрее, чем в тех ситуациях, когда лечение было отложено. Наблюдение таких случаев позволяет мне надеяться, что однажды матричная перекомпоновка будет повсеместно использоваться в больничных отделениях «Скорой помощи». Приложение 3. Нейробиологическая обратная связь для лечения дефицита внимания, синдрома гиперактивности с дефицитом внимания, эпилепсии, тревожного синдрома и черепно-мозговых травм Нейробиологическая обратная связь – это частная разновидность биологической обратной связи и чрезвычайно гибкая терапия, полезная для коррекции многих состояний, описанных в этой книге. Недавно она получила признание американской Академии педиатрии как терапия, способная устранять симптомы СДВ и СДВГ не менее эффективно, чем медицинские препараты. Она редко имеет побочные эффекты, так как является разновидностью тренировки мозга. Она также была одобрена для лечения определенных видов эпилепсии и эффективна для многих других состояний, в том числе для тревожных расстройств, посттравматического стресса, расстройств обучения, травм мозга, мигрени и гиперчувствительности при расстройствах аутистического спектра. Это нейропластическая терапия, но она не получила широкой известности, потому что была разработана до общего понимания и признания нейронной пластичности. При одновременном срабатывании миллионов нейронов генерируются мозговые волны. Эти волны, которые научились регистрировать в середине XX века, измеряются в единицах частоты колебаний в секунду (герцах). Разные мозговые волны соответствуют разным уровням бодрствования и разным видам осознанного восприятия. К примеру, ЭЭГ показывает очень медленные колебания, когда люди спят (или имеют травму мозга); их мозговые волны ускоряются, когда они переходят ото сна к сноподобному состоянию частичного бодрствования, а потом в спокойное сосредоточенное состояние с открытыми глазами. Ритм еще больше ускоряется, если человек испытывает сильную тревогу. Ряд случайных открытий, сделанных Барри Стерманом во время экспериментов над кошками, продемонстрировал, что животные, подключенные к электроэнцефалографу, могут научиться контролировать свои мозговые волны. Раннее исследование, которое Стерман провел для НАСА, включало эту методику «самообучения» для предотвращения эпилептических припадков у астронавтов. При эпилепсии мозг испытывает значительную перегрузку. (Астронавты были подвержены эпилептическим приступам из-за контактов с ракетным топливом.) Обычный сеанс нейробиологической обратной связи[365] включает подключение человека к аппарату ЭЭГ – это неинвазивный способ определения мозговых волн, – а потом демонстрацию волн на компьтерном мониторе. Люди с СДВ или СДВГ часто имеют меньше спокойных, сгруппированных волн (называемых низкими бета-волнами) и больше мозговых волн, которые обычно появляются при засыпании (тета-волн). Когда учитель смотрит на ученика, который с отстраненным видом глазеет в окно и говорит: «Джонни, ты меня слушаешь или ты заснул?», то Джонни, часть мозга которого генерирует мощные тета-волны, действительно находится на грани сна и ничего не может с этим поделать. Во время сеанса нейробиологической обратной связи для пациента с СДВ человеку дают инструкцию поддерживать волны, которые ассоциируются со спокойной сосредоточенностью, и стараться убрать волны, которые ассоциируются с сонливостью и импульсивностью каждый раз, когда они появляются на мониторе. Хотя нейробиологическая обратная связь требует использования электронного оборудования, я считаю, что она во многом действует по тому же принципу, что и метод Фельденкрайза. Оба метода развивают повышенное самосознание, которое приводит к изменению нейронной активности и к нейронной дифференциации. (Иными словами, когда Фельденкрайз учил своих подопечных совершенствовать их сенсорное восприятие при выполнении мелких движений, он учил их лучше использовать обратную связь, идущую от органов чувств.) Некоторые ознакомительные книги о нейробиологической обратной связи и сходной методике, которая называется низкоэнергетической системой нейронной обратной связи, перечислены в концевых сносках. Благодарности Когда я наполовину завершил работу над этой книгой, мы с моим замечательным редактором Джеймсом Г. Зильберманом подверглись очень личному и неожиданному тесту на доверие к ее содержанию. Джеймс пережил сильный инсульт, повлиявший на подвижность его левой руки и ноги. Как обычно, после окончания клинической реабилитации он получал минимум врачебной помощи. Когда он высказал своему неврологу надежду на улучшение, ему сказали (как это часто бывает), что он не должен обманываться по поводу незначительного постинсультного прогресса: очень скоро он выйдет на плато, и дальнейшего прогресса не будет. Но в конце концов, Джим был одним из первых людей, оценивших клинические возможности нейронной пластичности, еще когда он решил поработать над книгой «Пластичный мозг», то есть почти пятнадцать лет назад. В течение следующих полутора лет он не только редактировал оставшиеся главы этой книги, но также активно применял описанные в ней методы (и некоторые методики из предыдущей книги, такие как терапия Тауба). Поскольку все главы посвящены разным аспектам нейропластического исцеления, у него была причина попробовать почти все. А значит, Джим не только редактировал книгу, но жил и дышал ею. Вопреки прогнозу невролога, он не вышел на «плато», и процесс улучшения его мозговых функций не замедлился, а ускорился. В ходе нашей работы над этой книгой Джим восстановил большинство утраченных функций, и еще до того, как закончил редактуру, смог сделать первые несколько шагов без посторонней помощи. Поэтому, как гласит титульная страница, это книга Джеймса Г. Зильбермана. Его заботу, мудрые советы и глубокую сосредоточенность на нуждах и интересах читателей можно видеть на каждой странице. Благодаря уникальному сочетанию непреклонности и терпения он тщательно прорабатывал эту рукопись, делая ее более ясной и доступной, но не упрощая научную терминологию и не искажая мой собственный голос. Он ни на йоту не изменил свой профессиональный подход к работе над восстановлением после инсульта. Вскоре я убедился, что усвоенная информация действительно сделала его идеальным пациентом для нейропластики; с помощью упражнений и стимуляции мозга он восстановился настолько, что теперь мог решать сложные интеллектуальные задачи еще лучше и быстрее, чем до инсульта. Когда мы приступили к работе над этой книгой, я был главным экспертом по пластичности мозга, а его роль заключалась в словесном оформлении моих знаний. Но еще до того, как мы закончили, он благодаря практическому применению описываемых мною методов стал главным экспертом, и теперь уже я часто выступал в роли его интерпретатора. Разумеется, нам обоим бы хотелось, чтобы инсульта не было, но мы оба понимаем, что есть странная красота в том, что мы оба нашли лучший способ извлечь самое лучшее из нашего взаимодействия и добиться оптимального результата. По словам Гиппократа, приведенным в качестве эпиграфа к этой книге, выздоровление требует совместных усилий со стороны врача и пациента, но если говорить буквально, то речь идет о Сельме Шапиро, жене Джима. Без ее невероятно благожелательного отношения и неоценимой поддержки Джима эта книга не могла бы появиться на свет. Будучи воплощением изобретательности и стремления помогать другим, которое я попытался передать в этой книге, Эдвард Тауб и физиотерапевт Джин Карго из его клиники, ученица Фельденкрайза Ребекка Гардинер и специалисты по лазерной терапии Фред Кан и Джоанна Малиновская значительно ускорили нейропластическое исцеление Джима. Я благодарю всех специалистов по нейропластике, а также их коллег, участников исследований, учеников, но самое главное – пациентов и их родителей, которые поделились своими историями. Не все истории смогли уместиться в книге такого объема, но все они были важной частью исследований. Я благодарю моих собственных пациентов, которые многому научили меня. Артур Фиш стал продвигать этот проект с того момента, когда я впервые огласил странную идею о том, что нейронная пластичность, тело и энергия должны быть обединены в одну концепцию для лучшего понимания работы мозга. Он сделал значительный вклад в некоторые части рукописи и даже помог мне прийти к такому образу жизни, который позволял мне писать, размышлять и заниматься исследованиями. Впечатляющее увлечение Патрика Фаррела историей науки и литературы сделало его идеальным помощником, когда он начал сотрудничать со мной в середине этого проекта. Он стал моим ассистентом и занимался технической редактурой, проверял источники, но самое главное – давал поразительно глубокомысленные и тонкие комментарии к главам книги. Мои дорогие коллеги и спутники, поддерживавшие меня серьезными беседами, проявляли редкое сочетание добросовестности и интеллектуальной непредубежденности, и, к счастью для меня, отличались нежной любовью друг к другу. Это Сирил и Корина Левитт, Водек Земберг, Жаклин Ньюэлл, Уолтер Ньюэлл, Джоффри Клэрфилд, Мира Клэрфилд, Бонни Фиш, Филипп Кюрасо, Джордан Петерсен, Тэмми Петерсен, Лин Расмуссен, Кеннет Харт Грин, Шэрон Грин, Чарльз Хэнли, Маргарет Фицпатрик-Хэнли, Джон Московиц, Клиффорд Орвин, Донна Орвин, Томас Пэнгл, Лоррейн Смит-Пэнгл, Лорес Соломон и Патриция Адамс. Я также благодарил Кирилла Соколова и Кейт Маклю-Соколову за энергичную поддержку. Следующая, в основном канадская группа, включает некоторых выдающихся врачей: Эстеру Бекье, Барри Саймона, Клэр Пэйн и Алекса Тернопольского, которые, так или иначе, помогали мне разобраться в сильных и слабых сторонах современной медицинской парадигмы. Доктор Авидех Мотмэн-Фар, с которым я регулярно беседовал о разуме, теле, энергии и фасциях, помог мне понять принципы способов лечения, которые я никогда не считал действенными. Я благодарю моих американских коллег Дэниэла Дж. Сигела, Марка Соренсена, Эрика Маркуса, Ричарда Брауна и Юджина Голдберга. Доктор Элен Катлер, от которой я многое узнал о целостной терапии здоровья и энергетических системах тела, дала мне гораздо больше, чем ей известно. Жаклин Ньюэлл, Майкл Мазурек, Джеральд Оуэн Тэмми и Джордан Петерсон дали очень полезные комментарии к моей рукописи. Мы с Джорданом уже почти десять лет ведем ставшие традиционными беседы о неврологии и разуме. Я также высоко ценю беседы, которые происходили у нас с американскими неврологами Майклом Мерценихом, Эдвардом Таубом и Стивеном Порджесом. Разговоры с нейрохирургом и неврологом Карлом Прибрэмом были немногочисленными, но очень продолжительными, иногда до нескольких дней, и оказали сильное влияние на меня. Даже без слов, Барбара Дойдж научила меня тому, что такое исцеляющее присутствие, поэтому мне очень легко распознавать его в других людях. Ее внимание многое рассказало мне о бессловесном влиянии на нервную систему. Доктор Джейсон Гроссман, неподражаемый учитель, познакомил меня с работами покойного доктора Джорджа Гудхарта, великого гения клинической медицины, разработавшего кинезиологию, которая сочетает принципы китайской энергетической медицины с западными методами. В один незабываемый день мне выпала удача пройти показательный сеанс терапии у доктора Гудхарта и его коллеги Дэвида Лифа. Я благодарю Джудит Нейли, Джорджа Рота, Дэвида Слаботски и Марту Голден за демонстрацию целебной силы остеопатии и других прикладных методик влияния на нервную систему. Филипп Мо показал мне, как тай-цзи может перезагрузить мозг, и объяснил роль энергии в этой практике. Нижеследующие люди оказали большую помощь, так или иначе обучая меня концепциям медицины тела и разума: Эрнест Росси, Уильям О’Хэнлон, Клэр Фредерик, Эрик Барнхилл, Роберт Кидд, Дэвид Грант, Мэрион Харрис (которая познакомила меня с работами Фельденкрайза), Дэвид Земах-Берзин, Джудит Дак, Хаокин Фариас, Роберт Харрис, Морана Петрофски, Лесли Гейтс, Хейке Рашль, Франсин Шапиро, Нил Шарп, Джон Рэти, Эйлин Бах-и-Рита и Фред Калло. Мне также помогли Леон Сломан, Эйтс Тэнин, Брайан Шварц, Марк Уолш и Анетта Гудмэн. Хотя я не давал подробного описания нейробиологической обратной связи, я прошел курс подготовки по этому предмету и многое узнал об изменении мозга от известных ученых и клиницистов, специализировавшихся на этой методике, наблюдая за их работой, посещая семинары и изучая их тексты. Это Джон Финик, Моше Перл, Себерн Фишер, Эд Хэмлин, Линда Томпсон, Майкл Томпсон, Лен Охс и Жаклин Гисборн. За вдохновляющие работы и исследования, открывшие мне глаза на новые области знаний, я благодарю Иена Макгилкрайста, Яаака Паксеппа, Оливера Сакса, Роберта Шлейпа, Ивена Томсона, Альву Ноэ, Алана Н. Шора, Леонарда Ф. Козиола, Дэбору Эли Баддинг, Томаса Рау и Элконона Голдберга. За помощь в издании книги я благодарю моих литературных агентов из Sterling Lord Literistic за их энергичную помощь, Криса Кэлхуна, который с самого начала помогал мне вести переговоры и обсуждать условия этого проекта, Флипа Брофи, который сопровождал проект, Иру Сильверберг и Сильвию Мольнар, которые занимались зарубежными правами. Когда книга поступила в издательство Viking, Венди Вольф сразу же взялась за нее и оказала неоценимую помощь многочисленными редакторскими замечаниями и внимательным разбором текста. Я благодарю Джанет Бехль за полное погружение в рукопись и грамотную техническую редактуру, а также терпеливого, неизменно внимательного и чрезвычайно осведомленного Брюса Гиффордса за подготовку рукописи к печати. Корректоры Маурин Кларк и Дональд Гомолка поразили меня своей внимательностью, как и Джина Андерсон. Генри Розенблум из Scribe и Хелен Конфорд из Penguin UK были идеальными союзниками. Целый ряд агентств выдавал мне гранты и назначал премии за эти годы, что позволило мне продолжать свое научное развитие и литературные изыскания, в том числе Национальный институт умственного здоровья в Вашингтоне и Национальная программа исследований и разработок в области здоровья в Канаде. Ближе к дому Джошуа Дойдж помогал мне вести исследования и, полагаю, прошел больше программ нейропластического обучения, чем кто-либо еще на нашей планете, попутно рассказывая мне, что они могут делать. Брауна Дойдж, имеющая дар избегать незначительных подробностей, сохраняя суть, помогла мне в болезненной задаче сокращения рукописи. Ни одну книгу нельзя писать бесконечно долго, если хочешь принести какую-то пользу; время, выделенное на попытки усовершенствовать эту книгу, уже миновало. Несомненно, она содержит ошибки в силу ограниченности моих знаний и интеллектуальных способностей – ошибки, которые я не увидел, – наряду с ошибками в интерпретации фактов, которые я допустил, но, как писал поэт Марвелл, «в мире достаточно времени». За все эти ошибки я извиняюсь перед вами, моими читателями, и перед всеми людьми, упомянутыми выше, которые так щедро делились со мной. И наконец, Карен Липтон-Дойдж, моя жена и первая читательница, всегда воодушевляющая, добрая и благожелательная, находилась рядом со мной в течение всего процесса: она сопровождала меня в большинстве визитов к специалистам по нейропластике, вместе со мной учила новые методики, помогала в моих исследованиях, делала проницательные замечания о тексте и оказывала мне всевозможную интеллектуальную, моральную и эмоциональную поддержку. Первые читатели просматривают рукопись, когда она находится в наихудшем виде; эта книга – лучшее, что я могу предложить, – посвящена ей. * * * notes Примечания 1